– Эммм… – протянул я, размышляя о том, в какую сторону повернуть разговор, но тут в трубке раздался звонкий хохот.
– Что, напрягся? – сквозь него проговорила Анна. – Поделом тебе!
– Да ну тебя совсем! – возмутился я. – Нет у тебя совести!
– У тебя тоже, – парировала Златнова. – Ладно, выкладывай, чего надо. Без дела ты и в самом деле не звонишь.
– А ты чего в Словению-то свалила? – спросил я у нее. – Замуж, или так, для разнообразия? Или это ты тоже шутку пошутила?
– Хорошо тут, – услышал я в ответ. – Климат лучше, да и вообще… Но не замуж, ну вас всех.
– Позиция, – признал я. – Анхен, душа моя, слушай, я тебе сейчас файлик вышлю ММSкой, глянь его и скажи мне – знаешь ты, что это такое, или нет?
Собственно, мое "какого черта" относилось в первую очередь к файлу. Уверен, что он почти одновременно окажется и на столе Азова, что может закончиться непредсказуемо. Но бояться надоело.
– Высылай, – согласилась Анна. – Ой, слушай, ко мне пришли. Давай созвонимся чуть позже?
– Нет! – рявкнул я в трубку. – Сейчас глянь, дело двух минут!
Я как-то раз ее так два дня ловил. Натура увлекающаяся, полчаса могут стать знаком бесконечности.
– Ладно-ладно, не ори, – покладисто согласилась Анна. – Просто ко мне клиенты пожаловали. Я, знаешь ли, пользуюсь здесь популярностью, как специалист по эзотерике, разумеется.
– Потому к тебе и обратился. Все знают, что ты лучшая, – подольстил ей я, одновременно отправляя снимок рукояти пистолета, который я сделал перед звонком. – Все, лови.
– Жди, – коротко сказала Анна. – Сейчас посмотрю.
В трубке зашуршало – видно, Слоник смотрела фотографию. Было слышно, как она сказала что-то вроде: "А!", еще чью-то речь на певучем языке, надо думать, ее посетителей.
– Никифоров, ты лентяй, – наконец снова услышал я ее голос в трубке. – Мог бы и поисковики в сети поюзать.
– Ань, у меня нет доверия всемирной паутине, – задушевно сказал ей я. – Тебе есть – а ей нет. Ну, что это такое?
– Это один из сорока семи пантаклей Соломона, – деловито объяснила мне Анна.
– Пентаклей? – уточнил я.
– Можно и так сказать, – согласилась она. – Но я считаю, что правильней – "пантаклей". Понимаешь, в принципе, это слово нисходит к греческому языку, и…
Анну понесло. Вот поэтому, в идеале, надо стоять за ее спиной и тыкать в нее пальцем, так оно быстрее выйдет.
– Это безумно увлекательно, – перебил ее я. – Но что это за пантакль? Тот, что у меня на пистолете?
– Пистолете? – переполошилась Анька. – Никифоров, во что ты влип? Какой пистолет, тебе нельзя давать оружие в руки, ты же клинический идиот? Ты же мало того, что ни в кого не попадешь, так еще и себя подстрелишь!
– Пневматический! Безобидный! Муляж! – рявкнул я. – На Новый год подарили!
– А, – успокоилась Слоник. – Тогда ладно. Но очень необычный выбор символа для оружия. Почему этот пантакль, почему не "счастье" или "удача"? А кто подарил?
– Девушка, – не стал скрывать я.
– Твоя девушка? – уточнила Анна.
– Нет, просто знакомая девушка, – по возможности терпеливо объяснил я. – Просто – знакомая.
– Просто знакомая, – повторила Златнова. – Которая золотом на слоновой кости гравирует семнадцатый пантакль. Забавные у тебя знакомые. Хотя – некоторая логика в этом есть.
– Что это за символ? – сопя, спросил я.
– Это пантакль "Свобода", – наконец ответила мне Анна. – Он защищает своего владельца от неволи, рабства, пленения. По легендам, он защищает тело того, кто им владеет, от людей, замышляющих лихое дело, а душу – от демонов, которые на нее посягают. Если его обрести, уже находясь в неволе, он может помочь обрести свободу.
О как!
– Слушай, а ты сейчас, как, один? – осторожно спросила Анна. – Ну, в личном плане?
– А это тут при чем? – удивился я.
– Ну, может, она хотела тебе так дать понять, что тебе пора на волю? – предположила Слоник. – Знаешь, есть такие женщины, слова в простоте не скажут, или наоборот – стесняются сами инициативу проявить. Вот она тебе таким образом знак и подала – мол, давай, освобождайся, скидывай с себя кандалы отношений.
– Ты знаешь, – я переварил Анькины слова. – Может, ты и права.
Ну, предположить, что Шелестова чего-то побоится сказать, невозможно. А вот про "ни слова в простоте" – это про нее.
– Анхен, ты гений! – абсолютно искренне сказал я в трубку. – Ты – лучшая.
– Врешь, подлец, – хихикнула на том конце провода Златнова. – Но – приятно. Слушай, если будешь в Словении – позвони хоть. Пойдем кофе попьем, поболтаем. Тут все хорошо, но ваших рож не хватает.
– Само собой, – от чистого сердца заверил ее я.
– Киф, ты и просто так звони, – попросила меня Анька. – Хоть ты и скотина, но все-таки – друг юности.
Ну да. Какая бы ни была хорошая страна, но вечером всегда ощущаешь, что она чужая.
– Я позвоню, Ань, – заверил ее я. – Вот разрулю тут кое-какие дела – и позвоню.
– Да, вот еще что, – было слышно, что Слоник хлопнула себя ладонью по лбу. – Этот пантакль был посвящен Меркурию и, по легенде, им же и нарисован.
– Меркурий? – я почесал затылок. – Это тот, что в крылатых сандалиях? Который Гермес?
– Ну да, – подтвердила Анька. – Так вот, по ряду утверждений, Меркурий, или Гермес, был единственным богом, который перешел из языческого пантеона в христианский. Нет, там были и другие, но вот так, чтобы полностью – только он. Он стал покровителем алхимиков, Гермесом Трисмегистом.
– И? – подтолкнул ее я, когда Златнова замолчала.
– Алхимия – суть богопротивное дело, – помолчав, сказала она наконец. – Киф, не бери это в голову, меня просто как всегда понесло в какие-то дебри.
– Ага, – ответил ей я. – Трисмегист, стало быть.
– Слишком неявная связь, – Анька посопела в трубку. – Харитош, мне правда пора.
– Спасибо тебе, Ань! – еще раз поблагодарил я ее. – Пока!
– Пока, – ответила она мне и повесила трубку.
Яснее не стало. Стало запутаннее. Версия с тонким намеком на освобождение, из сомнительной неволи отношений с Викой, не выдерживала никакой критики. Просто в силу того, что вряд ли такой красотке и умнице, как Шелестова, нужен потрепанный жизнью хрен с горы вроде меня. Завышенная самооценка – это прекрасно, но надо быть реалистом.
Но пентакль – вот он, и он тут тоже явно не случайно. Если это не намек на личные отношения – то, может, на общественные? Может, Шелестова тот самый "крот", о котором шла речь? Ведь кто-то из этой славной компании – засланный казачок, я об этом не забыл.
Опять же – нелогично. Так себя палить – это верх глупости. Даже при том варианте, что именно вор всегда громче других кричит: "Держи вора".
Тогда – что это? У меня пока ответов нет. Стало быть – подождем, пока подсказки не придут сами. Будет завтра, мы все встретимся, и, возможно, появятся новые элементы мозаики, которую я складываю уже почти полгода.
Забавно – изначально это был маленький паззл с небольшим количеством деталек. А сейчас…. Практически "Бородинская панорама".
– Слушай, а ты не в курсе – кто это в "Радеон" пожаловал? – пребывая в задумчивости, я пропустил тот момент, когда вернулась Вика.
Она была в спортивном костюмчике, который облегал ее стройную фигурку, волосы были стянуты в два хвостика, что делало ее похожей на девчушку.
– Фиг знает, – ответил ей я, убирая пистолет в футляр. – Какие-то важные гости.
– Не знаю, не знаю, – Вика с неодобрением глянула на оружие. – Мы с ними столкнулись, случайно, в холле. Так там старичок был, у него взгляд как рентген. Он на меня глянул – так душа в пятки ушла, глаза как… Не знаю. Такое ощущение, что он меня наизнанку вывернул. И Генриетту они знают. Это старый хрыч её еще так по щеке потрепал и говорит: "Генрике, девочка. Ну, ты нашла ответы на свои вопросы?".
– А Генриетта? – заинтересовался я.
– Она побледнела вся и отвечает ему: "Ответы я и раньше знала. Я не нашла покоя". Так и дед этот засмеялся, и женщины, и парень, что с ним были. И Старик тоже.
– А потом что? – поторопил ее я.
– А ничего, – Вика распустила волосы. – Мы в лифт пошли. Вот интересно – а кто это был?
– Не знаю, – вздохнул я. – И, если честно – знать не желаю.
– И правильно, – внезапно согласилась со мной Вика. – Ну их. Ладно, я в душ, пропотела вся на этих тренажерах.
– Душ – это хорошо. Чистота – залог здоровья, – я поднялся со стула. – Спинку потереть?
Если честно – вечером мне совершенно не хотелось идти в Файролл. За окном мела метель, эта зима вообще выдалась снежной, давно такой в Москве не было, поэтому светивший в комнате торшер создавал дополнительный уют. Вика, уже подготовившая на завтра свой костюмчик и выгладившая мой, лежа на диване, читала что-то из того, что я днем скачал из сети.
– Давай недолго там, – сказала она мне, заметив, что я направился к капсуле. – Будить завтра буду без жалости. В первый день после длинных праздников, руководящая и направляющая должна быть на рабочем месте с утра. Народ раскачивать надо, а на это моего авторитета не хватит.
– Твоего? – засмеялся я. – Да брось ты!
– Шеф еженедельника – ты, – очень серьезно сказала Вика. – И плохо, что ты не всегда об этом помнишь. Я всегда тебя подстрахую, сделаю все, чтобы все шло так, как должно. Но решающее слово и дело – твое. Так что – не слишком задерживайся, надо чтобы ты поспал хотя бы пять часов.
– Хорошо, – я подошел к ней и присел на корточки, так, чтобы ее лицо было напротив моего. – Я недолго, правда. Кое-что там сделаю – и сразу обратно.