26 июля
На полпути тормознула. Светало, день входил в законные права, обнажая темные углы и потайные тропы. Не стоит ломиться с бухты-барахты, без плана. Да и отдохнуть не мешало, поесть-попить. Хоть и не хочется, но надо.
Присмотрела заброшенный домик на окраине садоводческого товарищества. Дверь была ожидаемо заперта. Я и полезла в окно, прихватив железяку. Разбила стекло и… Форточник из меня никудышный: потеряла равновесие и напоролась на осколок, торчащий в раме. А нечего в чужие дома без спроса лазить, Наталья. Поранилась, зараза, и крепко.
Без паники, у дачников всегда есть аптечка!
Но почему не больно? Взглянула на пораненную руку – и соломенные мои волосенки встали дыбом. Чуть сознание не потеряла от испуга. До обмирания. Мясо разодрано, а крови нет!
Ощупала себя, стены, стол… Осязание упало практически до нуля. Утром еще чувствовала, а сейчас… И кровь… Тягучий пластик, а не кровь.
Охренеть, я что – превращаюсь в зомби?
Да ну, не может быть. Слеза, вон, недавно выкатилась – а у зомбей слез не бывает! Здесь другое.
Мозг передает мышцам приказ на движение по нервам. Если нервная система терпит крах, то каким образом я вообще двигаюсь? Причем бодренько так, без особых усилий! Запуталась… так работают нервы или нет?
А-а, дошло – работают, но в одну сторону! Мозг командует, тело выполняет – однонаправленный процесс. А обратная связь порушена. Не чувствую ничего – потому что назад не отдается. Если вообразить – рана болит! – ой, тогда и больно. А не воображать? Не воображать сложно, ежели знаешь, что должно быть больно. Но если не знаешь… С ума сойти, голова кругом. Махнем-ка ножкой… ого, на цельный шпагат, а ведь я отнюдь не гибкая. И руки вращаются – не каждая гимнастка повторит. А подпрыгнуть? Тоже неплохо: выше прежнего. Физические кондиции улучшились. И у зомби тоже… Стоп. Кончай себя пугать.
Аптечку нашла быстро. Особо не вглядываясь в консистенцию, полила рану перекисью, залепила накрепко пластырем.
А ведь зря я к академику намылилась. Если б Таня была у него дома, Егорка так бы и сказал. Не врут дети, не умеют. Нет у них Тани.
Что делать, решу после, на свежую голову. А сейчас – отдыхать. Да, отдыхать – я человек, а не зомби, и должна вздремнуть. Даже если собственно телу все равно – мозг не может работать сутками. Мозг у меня точно живой!
Проспала до вечера. Проснувшись, первым делом подошла к зеркалу, вгляделась. Черты лица обострились, цвет потускнел, проступил землисто-серый оттенок, выглядевший особо отвратительно на фоне нежно-розового закатного буйства.
Вслушалась. Сердце стучит? Не стучит. А заставить? Представила: гладкие мешочки – начинают – медленно – пульсировать…
Вроде что-то зашуршало в груди. Могу завести моторчик, могу. Только что он гнать по венам будет, идиотка, у тебя же кровь свернутая! В носу засвербило, захотелось плакать. Не будет крови – не будет и внешнего вида. Совсем скоро. Где Танька?
И тут на меня снизошло: надо к Лехе! Леха все знает, он мой друг и соратник, работаем рука об руку. План действий оформился сразу и выпукло.
Простите, хозяева, прихвачу кое-что из ваших запасов. Потом верну сторицей, и за разбитое стекло в том числе. Если оно будет, это "потом".
Понимала ли я, что могу попасть в ловушку? Понимала. Если где и организовывать засаду, не считая собственного жилища, то именно у Лехи. Потому, прежде чем лезть в здание, подготовила путь отхода. Может, зря старалась. Но лучше перестраховаться.
Жара, июль – окна через одно нараспашку, в том числе в умывалку на третьем – Лешкином – этаже с противоположной стороны здания. Когда луну скрыло набежавшей тучкой и воцарилась тьма, я взобралась по трубе и проникла внутрь.
В общежитии коридорная система. Как ни вглядывалась в длинный сумеречный коридор, подсвеченный редкими тусклыми лампочками, ничего подозрительного не уловила. Шла крадучись, тихонько, словно тень.
Дверь в Лехину комнату была не заперта. Она частенько не заперта, общага же, почти коммуна. В абсолютной тишине привидением я скользнула внутрь.
И увидела Леху.
Он сидел в центре комнаты, одетый в белую рубаху с длинными рукавами, ровно такую же практикуют в психушках. Руки крест-накрест привязаны к телу и к спинке стула, рот залеплен пластырем. Его любимый торшер направленно освещал поникшую фигуру хозяина.
Я остолбенела. Что это – засада? Но никого же нет! Или есть?
Тихо, замереть и не двигаться!
Он поднял голову, будто почуял, а ведь ни звука, ни шороха не произвела, воняю уже, что ли? Несколько долгих секунд мы гляделись друг в друга. Он продолжал сидеть неподвижно, ни один мускул на лице не дрогнул. Жили одни лишь глаза. Распахнутые до невозможности. Удивление, радость, испуг… И голова его отчаянно дернулась в сторону окна.
Поняла, не дура. Метнулась стрелой, куда указал Лешик. Возникшие ниоткуда фигуры в черном не успели меня коснуться, я их опередила. В прыжке разбила телом стекло и рухнула вниз, на асфальт.
Тут же вскочила и помчала к кустам, за которыми поднимался лес. Наверное, сломала ногу – бежать быстро не получилось, но больно не было – и ладно.
Гвалт, всполохи света… Опоздали с фонариками, господа преследователи, из тьмы вам меня теперь не выцепить. Нырнула рыбкой в заранее вырытую яму, накрылась пленкой и дернула рычаг, обрушив на себя землю. А чего, дышать мне не обязательно. Пусть ищут. От собак тоже обезопасилась: на десятки метров вокруг общежития рассыпала толченый перец из пакетиков.
Выползла из укрытия-могилы лишь через сутки, на рассвете. Вгляделась – нет дыры в окне. Заделали. Асфальт подмели. Тишь да благодать.
На карачках тихонько отползла подальше.
28 июля
Дачный домик становится моей временной резиденцией. А что, и расположен удобно – лес подходит прямо к забору, и электроника в наличии – есть откуда черпать информацию. Мусорить я не мусорю, аккуратная, вреда хозяевам не нанесу.
Опустила ставни и включила телевизор. Из новостей и узнала. Я, оказывается, – "ночной кошмар", именно так приятной наружности дикторша обозвала мою личность. Монстр и Чикатило в юбке, особо опасная больная, сбежавшая из сумасшедшего дома. За мной гоняются люди с автоматами, чуть не военное положение объявили по округе: "Перехват" и прочие планы. Как у Маршака, "ищут пожарные, ищет милиция"… читала Таньке на днях… в прошлой жизни.
Под льющуюся с экрана музыку, перемежаемую веселыми репликами, чинила коленку. Работала, отрешившись от мысли, что ковыряюсь в собственной ноге. Запретила себе даже думать о боли. Операция и прошла безболезненно. Восстановить на сто процентов не удалось, но проводами-шурупами скрепила треснувшую чашечку, подпаяла – и нормально! Сгибается нога. С натягом, правда. Но ходит уверенно, бегает тоже. Главное – не разрушается дальше. Ничего, Леха потом подправит, лучше, чем было, отремонтирует, он у нас не только головастый, но и рукастый… Ох, Лешенька, как ты, где? Во что мы с тобой влипли?
Ждать ночи не стала, сразу и потопала, завершившись с лечением. Путь мой лежал к академику, отцу Егорки. Он увел Таньку из сада. Не ниточка даже – канат. Опасно? Да. Сын наверняка рассказал отцу о нашей с ним встрече. С другой стороны, мальчишки обычно подобную ерунду, как беседа с теткой, ни в грош не ставят и дословно не запоминают… Ну, сказал он мне возвращаться в больницу, а где Таня – не знает. Может выгореть? Может. Но если вспомнит свое "папа забрал" – жди ловушки. Потому необходима разведка.
С академиком мы знакомы шапочно: сталкивались в садике по утрам, господин любил лично сопроводить сына до группы. Так и не решилась я не то что поболтать со звездным папашей, но и парой фраз переброситься. Хоть и люблю это дело – посудачить с мамашками. Не воспринимала его за простого родителя, все-таки замдиректора, работодатель… нас много, их единицы. Робела до онемения. Еще и бывший постарался, опустил мое самомнение ниже плинтуса. Говорю, самооценка ни к черту. Была. Да сплыла.
Нынче все поменялось. Силищу ощущаю немереную. И в некотором роде браваду – ни ножи не страшны нам, ни пули. Совсем не устаю. Не задыхаюсь. Вообще могу не дышать! Но дышу, заставляю себя. Потому что иначе нельзя: начнешь думать, что мертвая, мертвой и станешь. А я живая. Живая!
Да, я не чувствую. Но мне больно вспоминать. А зомбям не больно, им все равно, их ничто не колышет. Я не зомби!
В элитный поселок проникла, использовав вновь приобретенные качества – просочилась там, где живые не пройдут. Закопавшись в землю, наблюдала за домом, пока не стемнело. Звонкий голосок Егорки, взывающего к отцу, подтвердил – семейство в сборе.