Снова слитное движение, отточенное сотнями упражнений. Металлический лязг. Фиорийский штык – страшное оружие в умелых руках. Стальное лезвие в полметра длиной, прямое, с тремя гранями. Раны после такого не заживают.
– В атаку!
Грохает большой барабан, и по его сигналу солдаты делают первый шаг. Второй, третий…
– Огонь!
Бухает слитный залп. Те из лучников, кто пытался что-то предпринять, летят на землю. Но куда страшнее монотонное, неумолимое движение плотных рядов, ощетинившихся стальными жалами. Кто-то пытается сбить коробку строя, выставить копья – смысл этого мне не понятен. Бойцы, на ходу перезарядив оружие, вскидывают винтовки к плечу, и… тяжёлая пуля пробивает и кожаный щит, и такой же доспех. А при стрельбе в упор, так вообще – два, а то и три трупа одним выстрелом гарантированы. Тем более что рёсцы стоят очень плотно.
А потом, когда противники сходятся в упор, начинается… Обтянутые мундирами спины, на которых вспухают мышцы. Работа привычная для вчерашних землепашцев. Они орудуют винтовками, словно вилами, и рёсцы ничего не могут противопоставить фиорийцам. Казалось бы, меч или копьё в рукопашной удобнее. Но только не сейчас. В давке, возникшей впереди, копьё просто не опустить, а мечом не размахнуться… Мгновенный выпад не сдвигаясь с места, не ломая строя. Точный укол. Штык пробивает кожу доспеха. И не только кожу: стёганые, пропитанные соляным раствором халаты пехотинцев, кольчуги всадников из скверного железа не преграда стальному жалу. Вздымается на дыбы лошадь, которой кто-то вогнал штык прямо в морду, и я вижу, как один из солдат змеиным движением в этот миг проскальзывает прямо под бьющие по воздуху копыта, и в следующее мгновение из распоротого брюха несчастного животного вываливаются внутренности…
…Вечер. Горят костры. Бойцы с аппетитом ужинают. Словно и не было кровавой мясорубки днём. Впрочем, почему бы не радоваться? На поле насчитали почти семь тысяч мертвецов. В плену – пятьсот. Большинство из них – раненые. Сейчас пленники копают братскую могилу для своих павших. Сбежало, причём очень недалеко, около двухсот. И хотя бы здесь специалисты Льян оказались на высоте, догнав и вырубив без жалости всех рёсцев. В наших трофеях – обоз, куча запасного оружия, впрочем, и собранного на поле боя хватает тоже, доспехи… Короче, столько добра, что даже не знаю, что с ним делать. Зато прекрасно это знает мой суперинтендант, младший лейтенант Рург Тарс, молодой парень семнадцати лет от роду. Его подчинённые сейчас шерстят добычу полным ходом. И, как я вижу, он в этом деле действительно разбирается. И куда лучше меня. Так – кто на что учился!
Я откладываю ложку в сторону. Ужин закончен, и сейчас мне предстоит неприятное занятие. Даже очень мерзкое. Допрос пленников. Естественно, не простых солдат, они мало что могут знать, а командиров рёсцев, которых взяли в плен скопом. Вздохнув про себя, встаю, и сразу за мной двигаются охранники. Идём по лагерю, отходим в сторону, где разожжён большой костёр. Возле него четыре связанных тела. Думать о них как о людях я не хочу. Это – языки, которые должны дать мне информацию.
Появляется Льян. Хмурая и молчаливая. Усаживаюсь на обрубок бревна, хлопаю ладонью рядом:
– Присаживайся, девочка.
Та удивлённо смотрит на меня, но послушно устраивается на обрубке. Машу рукой:
– Давайте первого.
Самого толстого и низкого вздёргивают на ноги, ставят передо мной на колени. Внимательно рассматриваю плоское лицо, редкую чёрную бородёнку.
– Имя?
Льян каркает незнакомое слово. Тот вздрагивает, потом выплёвывает нечто, от чего девушка краснеет, потом с маху бьёт рёсца по щеке. Я кладу ей руку на плечо:
– Спокойнее. Молчит?
– Ругается, тварь!
Делаю знак охране. Мгновенно передо мной кладут чурбак, на который притягивают руку пленника. Беру поданный мне молоток, повторяю:
– Имя?
Тот шипит сквозь зубы нечто непроизносимое, и по багровеющему виду Льян видно, что это нецензурно.
Тюк! Молоток плющит ноготь указательного пальца. Разбрызгиваются крошечные капельки крови.
– Ы-ы-ы-ы-ы!
Повторяю:
– Имя.
Теперь можно понять. Захлёбываясь, тот торопливо выпаливает:
– Гырк…
Дальше меня не волнует.
– Сколько вас было?
Девушка снова каркает, переводя мой вопрос.
Тот опять молчит.
Тюк!
– У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!
Замахиваюсь, но рёсец начинает тарахтеть, словно запись, пущенная по кругу. Льян внимательно слушает, время от времени донося до меня смысл его слов:
– Восемь тысяч воинов. Тысяча конных. Тысяча лучников. Три тысячи – тяжёлая пехота. Остальные – лёгкие воины. В обозе – два требучета…
– Достаточно, Льян. Спроси его, что слышно по поводу других подкреплений мятежникам?
Девушка тарахтит, а я многозначительно поигрываю молотком. Округлившиеся узкие глазёнки пленника полны такого ужаса, что тот выплёскивается через край. Ответное шипение-рычание, и специалистка переводит:
– Готовится большая армия. Он точно не знает, но вроде как даже обещают королевскую гвардию.
Это мне непонятно, и поэтому я переспрашиваю, на этот раз её:
– Что значит королевская гвардия?
Что-то девочка побледнела.
– Мамонты. Боевые мамонты Империи Рёко.
– Мамонты?! – переспрашиваю я и начинаю смеяться: – Боги! Да поскорей бы уж! Ха-ха-ха!
Льян с удивлением смотрит на меня, и глаза у неё тоже становятся круглыми от изумления.
Наконец успокаиваюсь:
– Ладно. Всё-всё. А раньше никого не будет? В смысле – противника?
Снова тарахтящее шипение рёсской речи, и я задумываюсь, что, попади я в Империю Рёко, мне бы пришлось куда хуже: даже после единственной попытки произнести полностью имя этого Гырка у меня зверски заболели связки и запершило в горле.
– Вроде должен подойти отряд пехоты. Но небольшой. Всего пятьсот человек. И это не рёсцы, а фиорийские бароны.
Киваю. Ладно, пора заканчивать.
– Ребята, пока уберите этого. Послушаем остальных…
Выводят другого. Худой, даже болезненно худой, можно сказать, и глаза злые.
– Имя?
Тюк!
Молчит. Тюк! Тюк! Ах ты ж, сволочь!
– Поднять его и посадить на пень.
Солдаты переглядываются, но выполняют приказ.
– Льян, ты знаешь, чем отличается мужчина от женщины?
Неожиданно девчонка багровеет, но кивает. Протягиваю руку, разрезаю неприятно пахнущие штаны, высвобождая сморщенный стручок пленного между ног. Затем снова беру молоток:
– Не дойдёт через голову, дойдёт через ноги…
Тюк! Левая тестикула плющится. Непередаваемый звук, напоминающий сглатывание. Потом глаза пленника закатываются. Сержант смотрит на него, отворачивается:
– Перестарались, сьере капитан. Готов он.
– Думаешь? А вот если я ему добавлю по второму? Оживёт?
– Мертвец он, сьере капитан.
– Сейчас проверим…
Замахиваюсь молотком, и тут неожиданно мертвец орёт благим матом на чистейшем фиорийском:
– Не на-а-адо!!
И глазки сразу появляются, и сам оживает. Все смотрят на него, раскрыв рот от изумления. Этот рёсец всё сделал идеально. За исключением одного – когда я заикнулся о втором, гхм, яичке, нервы сдали.
Льян настораживается – ни дать ни взять кошка, вздыбившая шерсть. Потом поднимается, смотрит на меня. Я киваю. Девушка рвёт на пленнике халат, обнажая грудь. Там татуировка в виде лапы дракона. Или кто тут водится? Она даже присвистывает от возбуждения, аж кончик носа бледнеет. Чего это она вдруг так разволновалась?
– Твой клиент, Льян?
– Да, сьере капитан. Точно, мой. Ближний слуга владык.
– Ого! Тогда да. Тебе помочь? Я знаю ещё пару штук. От них даже мертвецы разговаривают. У нас на островах долгими зимними вечерами делать нечего, вот и придумываем всякие способы… – цинично улыбаюсь, отмечая при этом, как сереют лица прочих пленников. Отлично. Зато запираться не станут. – Ладно, девочка, убирай своего, и давай быстренько покончим с остальными…
Полчаса спустя пленников развешивают на ближайшем дереве, и три трупа живописными украшениями свисают с толстых веток. Приказ императора должен быть выполнен чётко и недвусмысленно. Рёсцев и тушурцев в плен не брать! Даже те, кто сейчас копает огромную могилу, скоро сами упокоятся в ней. Хотя, на мой взгляд, их расстреливать расточительно. На рудниках и копях не хватает рабочих рук. Да и восстанавливать разрушенные города, дороги и мосты тоже кому-то нужно… Подать докладную Неукротимому? Впрочем, насчёт пленных будем разговаривать потом, когда чаша весов перевесит на нашу сторону окончательно. А пока они нам – обуза. И есть приказ…
А как часто, Сергей, преступления оправдывались приказами? Вспомни историю… И что? Ты – военный. И ты обязан выполнять приказ. Сначала выполнить, потом опротестовывать. Ага. Именно что не всегда можно исправить то, что исполнено… Рефлексируешь? Чистоплюем заделался?! Лучше вспомни, через сколько деревень с оградой из черепов ты прошёл по дороге? И сделали это те самые испуганные, покорные пленные! Ну, пусть не они лично, а их соплеменники! Но всё же. И те, кого убивали, с кого сдирали кожу, кого насиловали и пытали – они тоже просили пощады! И не получили! Так что, капитан дель Стел, отдавайте приказ, и хватит умствовать! Уже темно, а утром снова марш. До Тираса. Большого города, в котором почти двадцать тысяч обитателей и где прочные высокие каменные стены, толщиной в метр с лишним. И шесть башен, на которых стоят большие требучеты. А ещё – машикули, две сотни стражников, четыре тысячи ополченцев плюс дружины местных баронов. Вот и подумай, нужно ли тебе уменьшать свои пять тысяч солдат, чтобы выделять конвой этим плоскомордым…