- Все надо уметь, - наставляла Лисси. - Смотри на меня. Ходи вот так. Руки держи локтями к телу, а не размахивай ими как граблями. Глядеть надо скромней, слегка потупив глаза. Не чертыхайся и не плюйся. А голос, какой грубый голос!
- Да он у меня ломается!
- Говори нежно, чуточку пискляво. Так принято у модных барышень. Чаще улыбайся, но не строй глазки. Глазки строят вот так. - Лисси показала, не очень умело, но доходчиво. - Ваше Высочество, давайте наложим ему ваты под корсаж. Вот сюда.
- Зачем?! - Огонек отпрянул, закрывшись ладонями. - Я не дамся!
- У девушки должен быть бюст.
- Хватит! Я буду девушка без бюста.
- Как все-таки тебя зовут? - пристала Эрита. - Не позывной, а имя?
- Рин. Ринтон, - бормотал Огонек, привыкая к ходьбе в девичьих башмачках. Как они ухитряются не падать? Ужасно неудобно. Кадетские берцы куда лучше!
- Значит, по-женски будет Рина. Моя кузина, ты запомнил? Рина Хавер.
- Да, сестричка! - яростно мяукнул Огонек нарочно тонким голосом, от чего Эрита захлопала в ладоши:
- Прелесть! О, мне всегда не хватало сестры!
- А мне не хватает револьвера, - огрызнулся он через плечо, врываясь в кухню. Без ремня и портупеи, в каких-то крючках и пуговках, он чувствовал себя изменившимся, будто на него направили колдовское жало и закляли стать женщиной.
В арсенале Безуминки нашелся остроконечный, хорошо заточенный нож для резки мяса. Огонек приложил его к голове, но как медиатор нож оставлял желать лучшего - через него доносились только невнятные слабые шепоты эфира. Нужен фунт литого железа, чтобы хоть как-нибудь вещать и слушать. Или треть фунта монетного сплава.
Пришлось повозиться, чтобы скрыть нож под платьем.
- Я готов. Теперь идем. Только я буду молчать!
- Молчать, моргать и улыбаться, - уточнила Эрита, зайдя на кухню и прикрыв за собой дверь. - Рин…
- Что, Ваше Высочество?
- Перестань. Никто не слышит. Ты никому не расскажешь про нас. - Это звучало как приказ. Или как мольба. - Ты все это забудешь. Я поступила глупо.
- А я еще глупей.
- Рин… - Она подошла ближе.
- У нас ничего быть не может, - почти твердо заявил Огонек, глядя в сторону. Дверь бесшумно приотворилась, внутрь прокралась пата и мягко устремилась на своих ножках к ведру с помоями.
- Это все случайно, - уверяла Эрита, подступая вплотную. - Нас обстоятельства заставили. Ты сильно сдавил мне шею, я была не в себе. Как в обмороке.
- Неправда, я не сильно. Ты сама…
- Замолчи. - Она закрыла его рот своим, и они остались так стоять, хотя рядом пата лезла в ведро и уже звучно чавкала. В приоткрытую дверь молча глядели из комнаты Хайта и Лисси.
- Ваше Высочество, - наконец промолвила дочь Бертона сквозь зубы, - нам пора идти.
Поезд Красного царя был еще далеко от Руэна, а в столице и вокруг нее творилось нечто тревожное и смутное.
На литургии помин-дня в кафедральном соборе и церквах ниже рангом звучали возбуждающие проповеди о ереси и колдовстве, что процветают в Красной половине и навлекают на Мир черное возмездие с небес.
Утренние газеты пестрели кричащими статьями, в которых ясно говорилось: "темные звезды" летят на зов дьявольской волшбы и падают там, где греховный мрак сгустился гуще ночи.
Самые беспардонные газетки прямо обвиняли Красную династию, и управление полиции отправило наряды в редакции и типографии, чтобы их закрыть за оскорбление величия.
На Парадных полях за городом расположился лагерем стрелковый полк, подчиненный принцу Цересу, а тем частям, что были расквартированы в столице, поступил приказ перейти к боевой готовности.
Утром многие заметили, как с севера стройными порядками подплывают дирижабли военно-морских сил - на выпуклых серебряных боках Молот Гнева и надпись "Имперский флот". Они пришли с островных баз, с Вейского побережья, и явились не затем, чтобы покрасоваться на торжествах в честь встречи Красного царя - один за другим дирижабли швартовались к причальным башням и высаживали морских пехотинцев.
Без перерыва мигали световые мачты, а у телеграфных станций появились патрули имперской гвардии. Носились неясные слухи, будто на станции, провода с которой идут в Делингу, была стычка синих жандармов с белой гвардией, стрельба и убийства. Туда вызывали пожарных - смывать кровь из брандспойтов, и фургоны мертвецких домов - вывозить убитых.
Иностранные посольства одну за другой слали депеши в свои государства, а посольские медиумы не снимали шлемов. Все ждали какого-нибудь заявления властей Двойной империи, но правительство хранило высокомерное молчание.
После литургии волнение достигло такой степени, что хозяева стали крест-накрест заклеивать оконные стекла бумажными полосками - так меньше риска, что домашних поранит осколками, когда начнется стрельба.
Лара объявила профессору Картерету свой позывной - Ласточка, - и в напряжении села под колпак. Жандарм пристегнул ее к креслу, поднес дозу гигаина, и учеба продолжилась. Сегодня профессор решил натаскать Лару на определение дистанции и направления.
Мерзкая вытяжка пьянь-травы жглась в желудке, но чувства от нее обострились, и Лара легко вышла в эфир, где блуждали все те же собеседники, что и вчера - Шельма, Ласка, Драгун и Лепесток.
- Шельма, привет! Это я, ты узнаешь меня?
- Конечно, детка. У меня память на голоса, не ошибаюсь.
- Я нашла себе имя, буду зваться Ласточкой.
- Тебе подходит, дочка.
Сосредоточившись, Лара вновь увидела Шельму - худая, болезненная, та сидела в шлеме, упершись локтями в стол.
- Ты хорошо себя чувствуешь?
- Сегодня лучше. Спасибо. Об этом меня редко спрашивают…
- Ласточка, это здорово! Привет! - вмешалась Ласка. Лара отвела мысленный взгляд от Шельмы и постаралась увидеть Ласку.
Образ проступил перед глазами, словно выплыл навстречу из тумана, и у Лары сжалось сердце.
Эта девчонка была младше ее, вряд ли проходила посвящение. Губы Ласки улыбались, крылья носа вздрагивали, а выше ноздрей и слева до скулы лицо было грубым рубцом. Вместо глаз - уродливые щели. Ни бровей, ни ресниц.
- Привет. Я тебя вижу.
- Не надо.
- Хорошо, не буду.
- И я тебя вижу, - сказала Ласка после паузы.
- Это паяльная кислота, - вздохнула Шельма. - Надо следить за малыми детьми, вот что. Она тоже зрячий медиум. Теперь кормит всю семью.
- Не забывай указывать направление, - вмешался профессор. - Теперь запоминай - до Шельмы пятьсот миль. Видишь расстояние? Теперь скажи, сколько до Ласки.
- Можете болтать потише? - бросил с соседнего кресла Удавчик. - У меня много депеш, а эфир на столицу чудит, слова не проходят. Дайте мне отчитать все приказы, а после галдите.
Он был в форме, только без шляпы, и совсем не пристегнут. Похоже, ему больше доверяли, чем взбалмошной Безуминке.
- Занимайся своим делом, - сварливо ответил Картерет скрипучим голосом. - Здесь тебе не казарма, работай и помалкивай.
- Заткнись, ты, хрыч! - Удавчик щурился, улавливая чей-то голос, затем начал строчить скорописью по бумаге, лежавшей на краю пюпитра. - Э, Визи, хватай, и бегом во дворец - срочная для принца.
Жандарм-охранник схватил листок и выбежал из зала.
- Не обижайся, - попросила Лара Ласку. - Я не нарочно смотрела, так вышло.
- Ничего.
Она собралась перевести внимание на Лепестка, как вдруг услышала узко направленный голос. Лара сразу ощутила, что он идет по эфиру, как луч прожектора.
- Я обращаюсь к девушке, которая вчера передала сигнал для Огонька Хавера. Я поручик Крестовик из батальона двадцать два. От имени имперского правительства прошу вас - любым способом остановите вещание гигаиновой сети. Помогите нам избежать ненужных жертв. Пожалуйста, сохраните мою передачу в тайне.
В изумлении она повернулась к Удавчику и увидела, что Тикен так же удивленно таращится на нее.
"Он тоже слышит!"
Удавчик приоткрыл было рот, но Лара, из-за ремней не способная поднять руку, молча замотала головой: "Нет! Нет! Не говори ничего!"
Губы Тикена пошевелились, словно он без слов спрашивал: "Почему?"
Не отводя от него глаз, Лара прошептала, чтобы он вспомнил о клятве:
- Темные Звезды.
- Я слышу вас, - тотчас среагировал медиум на том конце эфира. - Я слышу ваш сигнал! Говорите! Вы можете говорить свободно?
- Нет, - выдохнула Лара.
- Держитесь. Заговор принца раскрыт, скоро наши части будут в Бургоне. Вы можете что-то сделать с сетью? Если ее не порвать, будут бои по всей стране.
- Нет. Да. Не знаю!
- Ласточка, с кем ты говоришь?.. - нахмурился профессор, наблюдая за приборами.
- Дьяволы небесные, - выдавил Удавчик, потирая лоб. - Ах ты, гром божий!..
- Тикен, что происходит? - повернулся Картерет к нему.
Набравшись смелости, Лара закричала, стараясь, чтобы ее голос расходился во все стороны:
- Слушайте меня и всем скажите! Не передавайте приказов отсюда! Просто молчите! Церес проиграл, ему не светит! Молчите, пожалуйста, а то начнется война! Шельма, скажи им, кто слышит! Ты же умираешь из-за принца, ты для него травишься! Ласка, и ты тоже!
- Замолчи, поганка! - завопил профессор и метнулся, чтобы включить заземление.
Какое-то мгновение Удавчик колебался, но затем выхватил револьвер и наставил на Картерета:
- Стой, ни с места!
- Тикен, ты очумел?! - замер старикан, выпучив глаза. - Ты на службе у принца, предатель!