Люди ничего не знают о Братстве. Это секретная организация.
Кулио длан Легласик и его коллеги живут в Тибете. Сильные, ловкие, остроумные, они пойдут на всё, чтобы спасти мир…
Однако есть проблема.
Люди и не думают вымирать. Человечество настолько заматерело и обленилось, что ни войны, ни эпидемии, ни катастрофы не могут стереть этот строптивый вид с лица земли.
Как спасти тех, кто категорически не собирается гибнуть?
У Кулио есть решение. Правда, людям оно вряд ли понравится.
Содержание:
Пролог 1
Глава 1 - В Тибет 2
Глава 2 - Братство 3
Глава 3 - Девять плюс один 5
Глава 4 - Курс молодого бойца 8
Глава 5 - Орден хранителей планеты 12
Глава 6 - В гостях у Моха 13
Глава 7 - Светлое будущее 15
Глава 8 - Поцелуй фортуны 19
Глава 9 - Незачёт 21
Глава 10 - Лажатэль и Обломиста 22
Глава 11 - Ключ на старт 26
Глава 12 - Мягкая посадка 29
Глава 13 - На затерянном острове 31
Глава 14 - В котелках 32
Глава 15 - Поступок 34
Глава 16 - Инструмент для сенокоса 36
Глава 17 - Отречение Мага 39
Глава 18 - Полный распад 41
Глава 19 - Редко да метко 44
Глава 20 - Собирая мозаику 46
Глава 21 - Карпатский рок-н-ролл 48
Глава 22 - Штурм 50
Глава 23 - История Кулио 53
Глава 24 - Кишки на турбину! 54
Глава 25 - Журналистское озарение 56
Эпилог 59
Сергей Палий, Александр Пилишвили
БРАТСТВО
Всем молодым душой посвящается.
Пролог
- Бесперспективняк, - промямлил редактор и вернул Степану листы с текстом.
- Генрих Карлович, но это же жилищно-коммунальное хозяйство… платежи, свет-газ…
Редактор потонул в глубоком кожаном кресле.
- Свет-газ, телеграф-телефон, - передразнил он Степана. - Кому нужен этот бесперспективняк? Голубчик, ты бы мне сенсацию принес. Хотя бы раз.
Генрих Карлович посопел и умолк.
А Степан подумал, что на дворе стоит самый настоящий тематический кризис: начинающему журналисту писать не о чем. И почувствовал горечь во рту. У него такое случалось каждый раз, когда врал сам себе. Пришлось тут же мысленно признаться: "Я - неудачник. К тому же чересчур робкий неудачник".
Горечь исчезла.
Кто бы сомневался…
- Голубчик, - сказал Генрих Карлович, - давай поступим так. Есть одна тема - серьезная, проверенная, обмусоленная всеми городскими изданиями и телеканалами. Если ты из нее сумеешь выжать хоть что-то свеженькое - возьму в штат. Если нет - не обессудь.
У Степана даже волосы на макушке зашевелились от предвкушения. В штат! Это же стабильный оклад, корпоративные вечеринки с бесплатным угощением, новые горизонты журналистики.
- Я готов, Генрих Карлович! Какое задание?
Редактор поворочался в кресле.
- В нашем городе живет мужчина. По переписи населения, вроде как самый старый. Паспорт посеял еще при Брежневе, а восстанавливать не стал - пенсию ему внук таскал. Когда внучок помер, выяснилось, что у старика есть заначка, и нехилая. В общем, на пропитание и на выпивку ему до сих пор хватает. Так вот, о чем я? А, ну да. Документов нет, фамилии никто не помнит, поэтому зовут старика просто дядей Толей. Колоритный тип, фактурный.
- Странно, - задумчиво сказал Степан, - я ничего про него не знаю.
- Да ты вообще ничего не знаешь о том, что в городе творится, - хмыкнул Генрих Карлович. - Будешь материал делать или пойдешь искать новую работу?
- Пойду! Конечно, пойду, - выпалил Степан.
Редактор удивленно приподнял бровь, побарабанил по столу пальцами. Степан быстро поправился:
- То есть буду материал делать.
- Вот здесь дядя Толя живет, - смилостивился Генрих Карлович, вытаскивая из вороха документов лист с адресом. И ввинтил: - Без сенсации в мою газету не возвращайся.
- А как же… - начал было Степан, но осекся, заметив, что редактор снова потонул в кресле.
Выйдя из кабинета, Степан побрел по коридору мимо табличек, прикрученных к дверям. "Отдел новостей", "Культура", "Выпускающий редактор", "Экономический отдел", "Политический…" Из кабинетов доносились возбужденные голоса: сотрудники что-то обсуждали, шутили, делились новостями, сплетничали - они были настоящими, полноценными журналистами…
Дребезжащий трамвай подхватил Степана на пыльной остановке и понес сквозь железобетонные дебри.
Город был тускл. Город выдыхал в воздух выхлопные газы и ритмично гонял по артерии метрополитена синие эритроциты вагонов. Город плевался рекламой в лица прохожих и водителей.
Баннеры и растяжки доносили до граждан убойные социальные месседжи вроде "Серёга умер от наркотиков" или "Чтение - благо". Они пестрели логотипами сотовых операторов, измученной фотошопом бытовой техникой, супертонкими прокладками, пивом-чипсами.
Степану осталось ехать остановки три, когда ему на глаза попался щит с кричащим посылом:
А ниже - чуть мельче:
"Докатились, - подумал Степан, - такую ерунду уже стали печатать. И что только за деньги не вытворяют. Кошмар! Человечество, видимо, и впрямь недалеко от апокалипсиса".
С этими грустными мыслями он вышел из трамвая и через пять минут оказался на нужной улице.
Где-то здесь обитает дядя Толя. О чем с ним разговаривать? Сто с гаком лет мужику, он уже, наверное, человеческую речь с трудом понимает. А Генриху Карловичу сенсацию подавай про этого динозавра. Вот незадача.
Степан подошел к подъезду хрущевки, где, судя по адресу, жил герой его будущей статьи. Отворил хлипкую дверь с разломанным кодовым замком и зашел внутрь.
В полумраке контуры ступеней и перил казались расплывчатыми. Ход в подвал был приоткрыт, и оттуда доносились приглушенные голоса: то ли местные сантехники колдовали с трубами, то ли шпана угнездилась. Пахло кошатиной.
Очаровательное местечко, просто дивное.
На входной двери дяди Толиной квартиры, кроме жестяной таблички с номером, ничего не было: ни глазка, ни ручки, ни замочной скважины.
Степан огляделся. Лампочка светила тускло. На бечевке, протянутой по диагонали через лестничную клетку, висели семейные трусы. На ступеньке темнела кофейная банка с бычками. Больше ничего особенного при скудном освещении рассмотреть не удалось.
Степан решился. Занес руку, чтобы постучать, но стоило коснуться костяшками пальцев дерматина, как раздался скрип и дверь отворилась сама.
Сердце заколотилось быстрее. Пересилив робость, Степан громко позвал:
- Эй!
В квартире тихо звякнуло. Сквозняк принес дух винного перегара.
- Не робей! - сказал хриплый голос.
- Понимаете ли… - Степан стушевался. - Мне бы интервью.
- Да заходь ты!
Степан потоптался на пороге еще немного и, наконец, отважился войти в темную прихожую. Он снял туфли и зябко поежился. Из глубины квартиры вновь донесся звон стекла, и в комнате зажегся свет: грязно-желтый луч высветил узкую полоску замусоренного паркета.
- Топор-то принести? - поинтересовался хриплый голос.
Вот теперь Степану стало по-настоящему жутко.
- Я, п-пожалуй, пойду, - выдавил он.
- Пшёл на фиг! Дай бог тебе здоровья!
Степан поспешно впрыгнул в туфли, развернулся к выходу, и тут у него перед глазами всплыло лицо Генриха Карловича. Степан остановился в смятении.
Уйдет - не видать должности штатного корреспондента. Но оставаться как-то неудобно: его же тут вроде как послали куда подальше. Что же делать?
"Ладно, - прошептал Степан, чтобы убедить себя, - найдешь другую работу".
Во рту незамедлительно появилась горечь.
Как она ему надоела, эта гадкая горечь, кто бы знал!
Степан вздохнул и нагнулся, чтобы снять туфли, но, поглядев на окурок и жирные пятна на паркете в полосе желтого света, решил остаться в обуви. Он перехватил сумку поудобней и зашел в комнату.
Дядя Толя возлежал на продавленной, наверное, еще в прошлом веке софе и смотрел в пространство скошенными к переносице глазами. На нем была выцветшая гимнастерка и треники с огромными пузырями на коленках. Старческое лицо покрывала сеть морщин и редкая щетина. В руке дядя Толя сжимал граненый стакан.
- Водка, - прокомментировал он и шумно понюхал содержимое тары.
- Здравствуйте, - сказал Степан, стараясь выглядеть солидным журналистом. - Я представляю городскую газету…
- Бендеровскую? - тут же перебил старик.
- Нет, - смутился Степан и переступил с ноги на ногу.
- Значит, румынскую, - уверенно кивнул дядя Толя.