- Нифига себе, Мамай прошел! - В окнах вагона не хватало половины стекол, осколки которых блестящим градом разлетелись по сиденьям и полу, осыпав пассажиров. Непонятно почему, но производитель вагонов поставил каленое стекло на окна, и только потому народ не был сильно изрезан, если не считать десятка кровоточащих порезов на лицах и руках мужиков. Парень, игравший на банджо, сейчас сидел на полу и баюкал на весу руку. Сам музыкальный инструмент рассыпался в щепки: видимо, музыкант налетел на него так же, как и Ленька на свой карабин.
- Так, похоже, в вагоне я старший. - Ленька осторожно потер ушибленную голову. - Ну и выходные! То Аверьян умер, то болиды падают. Ладно, за дело. Внимание, кто серьезно ранен?! - крикнул Ленька и подошел к пареньку-музыканту…
Примерно через час машинист, проводник, Ленька и еще один из мастеров обошли поезд.
- Ну что, джентльмены? Трогаемся? Шпалы на платформу закидывать, пускай компания работяг высылает для погрузки. - Машинист потрогал опухшую скулу, которой приложился о стенку паровозной кабины. - И так час потеряли, и связаться ни с кем не могу - похоже, рацию повредило.
- Поехали, - согласился Ленька, а остальные кивнули. - Чем скорее приедем, тем скорее Паркера и контуженных в больницу отправим.
Паркер - тот самый пассажир, что кричал во втором вагоне: ему стеклянным крошевом очень сильно повредило глаза. Учитывая, что врачей в поезде не было и прикасаться к иссеченному лицу мужика было просто страшно, ему забинтовали лицо прямо поверх порезов, надеясь на то, что серебряная сеточка не даст присохнуть бинтам к ране. И руки ему привязали к поясу, чтобы в лицо не лез. Жутко это было делать, но пришлось. Теперь Паркер сидел и выл на одной глухой ноте, качаясь на скамье.
Трех мужиков, неудачно вышедших покурить на грузовую платформу перед самым взрывом, шарахнуло так, что они сейчас были без сознания. В отличие от Леньки, которого частично прикрыл вагон, они словили всю мощь ударной волны, и что с ними будет, не знал никто из уцелевших.
Музыканту сломало руку, и ему сделали импровизированную шину из его же новенького журнала с фотками полуголых девиц, отснятых на прошедшую годовщину Русской Армии. Причем испорченный журнал огорчил музыканта едва ли не больше, чем разбитое банджо.
Остальные отделались небольшими порезами, ссадинами и ушибами: кто примерно как Ленька и машинист, а кто и посерьезнее. Сейчас все ходили в пластырях, двое в разных вагонах лежали вроде как с сотрясением мозга.
На одной из платформ снесло штабель со шпалами, скорее всего - от резкого торможения. Шпалы разлетелись по саванне и только чудом не угодили под колеса поезда. Еще сошедшего с рельсов вагона не хватало для полного счастья…
В остальном повреждений крупных больше не было: так, разбитые окна и пара выбитых дверей. На одной из цистерн сорвало плохо закрепленную крышку, хлопнув ею и перекорежив петли. Пришлось увязывать горловину брезентом и сверху замазывать смешанной с водой красной глиной: не хватало еще пожара от искры из трубы паровоза… Благо и лопата, и вода в поезде нашлись.
К огромному Ленькиному удивлению, его продукты практически не пострадали. Ну, пару яиц разбило, пакет с творогом, который назывался рикотта, лопнул, и три помидорины смялись. И все, даже клубника целенькой лежала в коробке.
Так что, когда поезд снова тронулся, Ленька со вздохом облегчения уселся на краешек сиденья. Сидеть, откинувшись спиной на что-либо, он не сможет еще несколько дней с гарантией, спина - сплошной кровоподтек. Даже спать на животе придется, скорее всего. Нужно зайти в медблок в "Конце путей" обязательно, взять мази из какого-то здешнего растения, синяки хорошо рассасывает.
Через немногим более сотни километров прибыли, наконец.
- Три часа ночи, - глубокомысленно заметил Ленька, при помощи Евгения укладывая коробки в служебный вездеход. - Куда там Даллас со Смитом делись? Пошли до горшка, называется.
- Мастер Панфилов - диспетчеру. Тебя к себе в офис Поплавски вызывает. Как понял, прием? - ожила рация в MUTT, моргнув глазком на панели.
- Диспетчер - Панфилову. Понял, буду. - Ленька повесил тангенту на место и потер ноющую спину. - Так, Жень, придут Керни и Джо - сажай их на задние сиденья, и к офису. А я пошел, для чего-то потребовался. Пулемет не поломайте! - Ленька повесил на MUTT свой собственный, позавчера купленный за не очень дорого М60. Может быть, не самый лучший агрегат, но достаточно неплохой, и подвеска как раз под него. А принадлежащий компании пулемет оставил в карьере, дежурным.
- Иди, не беспокойся, я пока этих засранцев подожду и посплю. - И украинец завалился на грубой скамье возле машины. И практически сразу захрапел. Ленька покачал головой, завидуя крепчайшей нервной системе хохла, закаленной горилкой и водкой, и пошел вдоль путей к офисному вагону.
Несмотря на позднее время, или точнее - раннее утро, "Конец путей" был бодр. Разрушений болид лагерю не принес, но всех разбудил и переполошил. Даже млядский состав, обычно в это время начинающий засыпать, весь светился бодростью, а девицы кучковались возле вагонов, нервно хихикали и поправляли нервы "Одинокой звездой", передавая бутылки друг другу. Видимо, мадам Эльза разрешила, у нее вообще-то сухой закон.
- Доброе утро, - заходя в контору, поздоровался Ленька.
- Утро, тем более в понедельник, добрым не бывает! - Поплавски был красноглаз, взлохмачен и зол. - Твои земляки помянули Аверьяна, так сказать. В результате передрались, и трое завтра на самосвалы сесть не смогут: сотрясение мозга. Наверное, спинного. Ничего, после хорошего штрафа они поймут, что это не Россия! И этот астероид, мать его! Один тяжелораненый - с глазами, трое с тяжелой контузией - на вертолете их пришлось в Форт Ли отправлять, один с переломом, сотрясения мозга… всего девятнадцать; целых девятнадцать, ты понимаешь - девятнадцать человек из этого состава не смогут завтра работать и при этом подпадают под страховые случаи! Ну кто мог подумать, что идиотский пункт о падении астероида сработает?!
Поплавски швырнул на стол карандаш, поглядел на Леньку. Тот не понимал, почему босса волнуют проблемы страховой компании, но помалкивал.
- Твоя спина как? - переключился Поплавски на Леньку.
- Вся в чем-то розовом. И медик дал склянку с указанием мазать ее каждое утро, перед сиестой и вечером. - Ленька оглянулся, словно пытаясь разглядеть свою спину.
- Ладно, легко отделался. В общем, для чего я тебя вызвал… возьмешь с собой этого молодого человека, - начальник строительства кивнул на скромно сидящего в углу невысокого паренька. - Ник О'Нил. Он хронограф, ведет записи строительства нашей компании. Не технические, а просто жизнеописание. Поживет у вас на карьере недельку-другую, пока не решит, что хватит. Мешать не будет, не беспокойся. И еще: у меня разрешения поработать возле "Глухомани" спросил один змеелов, Пит Васильев. Покажешь ему место, где Ар-Ви поставить. Мужик хороший, немножко подоит ваших змеюк, у них яда много, не убудет. Правда, он чокнутый, но тихий. И змеи его не кусают, что вообще за гранью понимания. Ладно, езжайте, мне еще нужно пережить этот понедельник. - И Поплавски махнул рукой, отпуская Леньку и О'Нила.
- Ну, будем знакомы: Леонид Панфилов, мастер. - Выйдя от начальства, Ленька решил, что пора познакомиться, и протянул парню руку.
- Ник О'Нил, хронограф, - в ответ пожал ему руку паренек, совсем молодой, лет восемнадцати, - веду дневник компании.
- Это как? - заинтересовался Ленька.
- Ну, описываю строительство, людей, происшествия. У вас, русских, есть точное слово - "летопись". Именно этим самым я и занимаюсь. Раньше, на той земле, во времена освоения Дикого Запада очень многие писали дневники. Благодаря им и тому, что практически в каждом городке была газета, мы достаточно точно знаем, что именно там происходило. Сейчас же мы живем с другой скоростью. Вот ты часто записи в дневнике ведешь? - Ник повернулся к Леньке.
- Нет, - удивленно ответил Панфилов, толкая дверь и выходя на улицу. - Разве что веду записи в журналах карьера, но это дневниками никак не назовешь.
На улице, поодаль от офисных вагонов, стоял MUTT с Евгением за рулем и парой работяг на сиденьях.
- Так, мужики. Это Ник О'Нил, поживет у нас в карьере какое-то время. Познакомитесь в карьере днем. Мешать не будет, если попросит что-либо объяснить, то в свободное время - пожалуйста. Ник, работа - святое, не отвлекай в это время народ, договорились? Где твоя тачка? - Ленька, кряхтя от боли в спине, залез в вездеход и уселся на край сиденья.
- Вон, "Тойота РАВ-4", - кивнул парень на припаркованный метрах в пятнадцати элегантный кроссовер. - Насчет всего этого не беспокойся, мастер: я уже два года работаю на компанию. - И открыл дверь своей машины.
- Ник, где этого змеелова искать, знаешь? - вспомнил об еще одном навязанном соседстве Панфилов.
- Он нас на выезде из лагеря ждать будет, не проедем мимо. - И паренек захлопнул дверь.
- Ну вот, летописцы - как белые люди, с кондиционерами, а мы всем ветрам доступны, - покрепче ухватываясь за борт и ручку на "торпеде", пробурчал Ленька. - Жень, езжай аккуратнее, не растряси меня. А то ты любишь "больше газа - меньше ям"!
- Уговорил, черт ты наш красноречивый. - Обычно упрямый, как сам нечистый, украинец аккуратно стронулся с места и поехал в направлении восточного выезда. За ним пристроился кроссовер летописца.
Сразу за "Концом путей" их поджидала видавшая виды грузопассажирская "Газель" с прицепом. Неподалеку, на большом камне, положив на колени АКМ, сидел жилистый мужик в высоких сапогах вроде болотных, с приспущенными голенищами. Рядышком лежала пара спаниелей.