Слева от Олега раздался жуткий СЕРЫЙ шорох и, скосив глаза, мальчишка увидел, как Йерикка тянет из ножен меч, по лезвию которого текут, текут густые, тяжелые блики...
...Двести мечей, со свистом черкнув холодный воздух, мерцающей щетиной встали над головами ребят, замерших в строю молча, с суровыми лицами.
- Так, - кивнул Крук. Похоже, не ждал он ничего другого... - Да, малая вас сила. Но за вас - эти горы. За вас - это небо. За вас - вереск и сосны, камни и воды. И то сила великая! Ввек не собрать такую врагам! А за вами - братья и сестры, матери и деды. И на вас смотрят боги и навьи. Малая вас сила - да сразитесь вы за многое. А у врагов за душой стали одно дары Чернобожьи: ненависть со злобой. Горько мне за вас - и гордо вами, дети мои. Миг настал кромешный - в долг у родной земли взятое с лихвой вернуть. Ране, чем должно, настал, и беда то. Но мыслю я - вернете вы долине хуже, чем отцы и старшие братья ваши вернули зимним сроком... Не думайте о врагах поперед вас. Думайте о том, что позади. А уж мы... ждать встанем... - голос старого Крука задрожал, он наклонил голову и отшагнул в сторону.
Вперед шагнул Гоймир, твердо сжимавший в руках древко. Глаза водителя, ставшего князем, были обметаны темным и сухо поблескивали. И Олег не мог не признать, что выглядел Гоймир сейчас и впрямь как князь. Уперев древко в носок ноги, он заговорил в свой черед:
- Драться в горы пойдем. Станется - умирать. Вот и забудет пусть всякий, КОГО кидает здесь. Пусть всякий помнит, ЧТО кидает. Окоем гляньте! - резким жестом свободной руки очертил он полукруг: - Вот место, до которого лишь с победой придем! Или не быть нам. здесь! Матери наши! Вернись кто из нас до победы - ...прокляните того! Братья младшие? Сыщись кто из нас трусом - не найдите для него слова "брат"! Сестры наши! Кто из нас бросит бой - одно пусть презренье будет от вас тому! Душу труса - Кощею без возврата! - он помолчал и уже негромко, но как-то очень слышно продолжал: - Братья мои. Часом вот каждый из вас глянет окоем еще. И самое дорогое ему лицо приметит - все ведь сошлись. Глянет в то лицо. Может, последний раз. И забудет, чтоб память бою не мешала. И НЕ СМЕЕТ ЗАБЫВАТЬ! - крикнул Гоймир. - То - чтоб не забыть, за что сразишься! Что Моранины объятья - миг. Любовь, память и честь вечны в Верье нашей. Гляньте окоем на тех, кто дорог...
Обернулись все. Сейчас каждый искал в толпе ОДНО лицо. И видел только его. Встречались взгляды - и люди замирали...
Прощай.
Ты вернешься?
Да. (Нет - прости!)
Прощай. Я люблю.
Я люблю!
Тебя не могут убить, я не верю!
Да. (Могут - прости!)
Я буду помнить! Я буду ждать! Возвращайся!
(Прощай навсегда - прости...)
...Представьте себе на секунду, каково это - знать, что можешь не идти - и идти все равно. Любить - и отказаться от любви. Неистово, до слез, хотеть жить - и добровольно жертвовать жизнью. В тринадцать. В пятнадцать. Когда ты еще даже не начинал жить. Понимаете - даже не начинал! Когда тебе и вспомнить-то свою жизнь НЕЧЕМ!
А тебе говорят - отдай ее. Ради слов - отдай. Просто - ради слов.
Можете себе это представить? А понять?
Те, кто сейчас готовился высаживаться на побережье Ан-Марья на закат от гор - едва ли могли. Поэтому в конечном счете они были обречены на бесславную гибель. Но их было много, очень много - и это значило, что ребята, стоящие на площади, погибнут тоже.
3а слова, без которых они не мыслили своей жизни.
ЛЮБОВЬ. ПАМЯТЬ. ЧЕСТЬ.
Интерлюдия: "Дон Кихот"
В тумане теплится восход...
Копьем, мечом и кулаками
С баранами и ветряками
Сражаться едет Дон-Кихот.Он едет тихо мимо стен
И кровель, слабо освещенных...
Как много есть неотомщенных,
А отомщенных... нет СОВСЕМ!И в миг, когда сверкнет над ним
Латунный таз огнем холодным,
Смешное будет благородным,
А благородное - смешным.В тумане теплится восход....
Сражаться - глупо и опасно...
Смириться может Санчо Панса.
А Дон-Кихот? А Дон-Кихот...
...В шаге от Бранки Олег почти столкнулся с Гостимиром, но тот лишь весело улыбнулся, махнул рукой и поспешил куда-то в сторону. А Бранка с улыбкой протянула руку навстречу мальчишке, который тоже улыбнулся и принял ее ладонь обеими своими руками.
- Ты пришла проводить меня.
- Да... - кивнула Бранка.
- Правда?! - окончательно просиял Олег. Девушка покачала головой:
- Одно не веришь еще - твоя я? - и она крепко поцеловала Олега в губы.
- Я видел тебя...но не поверил, что ты - ко мне, - Олег вздохнул: - Вот, видишь...Я ухожу, но не туда, куда мы думали. И все равно - может быть совсем.
- Может статься, - спокойно ответила Бранка: - Так я стану ждать тебя, Вольг.
- А если я...- Олег помедлил и все-таки не сказал этого слова: - Если я не вернусь?
- Может статься, - повторила Бранка: - Будет так - убью я себя. Тем часом, как уверюсь, что потухла твоя звездочка.
- Не говори так, - Олег коснулся ладонью губ девушки. - Я вернусь с победой.
- Й-ой! - вдруг оживилась притихшая было Бранка. - Без памяти стою! То тебе! - и она развернула на пальцах сине-алую головную повязку с вышитой золотом мордой рыси: - Волосы твои коротки, да все одно бери.
- Конечно, - Олег сложил повязку и опустил ее в карман ковбойки - левый.
- Я ее здесь носить буду... ну а успею обрасти, она на свое законное место перекочует!
Бранка протянула руки, взялась пальцами за локти Олега. Тихо прошептала:
- О чем речь ведем... об этом ли надо...
- Я не знаю, о чем, - беспомощно ответил Олег.
- Так помолчим.
- Помолчим.
Они застыли, глядя друг другу в глаза так, словно на всю жизнь хотели запомнить друг друга. И таких пар много было вокруг...
...Шум и голоса, донесшиеся от ворот крепости, заставили обернуться всех разом. Горцы с изумлением уставились на людей, входящих на площадь.
Тут было человек триста, шедших в подобии строя - мужчин и юношей в возрасте от 15-16 до 50-55 лет. Разно, но удобно одетые, они шли с топорами, заткнутыми за пояса, рогатинами на плечах, охотничьими ножами, самострелами, виднелись несколько ружей... Над головой строя колыхался черный флаг с золотым прямым крестом.
Эта полутолпа-полустрой, до отказа забив свободное пространство у башни, замерла. Стоявший рядом со знаменосцем Степаньшин - на плече у него было ружье, у пояса - топор и нож - выступил вперед, обвел горцев взглядом, всем земно поклонился и начал:
- Вот оно что... Знаем мы все дела. Трое суток еще назад приходили к нам по вескам послы с юга. Собрали мужиков и начали говорить... Порешили мы их, - жестко оборвал сам. себя лесовик: - Стали судить промежь собой - не по-божески получается, - остальные дружно загудели, подтверждая его слова. - Уж сколько лет бок о бок живем, и зла мы от вас не видели. Вот мы тут собрались... Ну и пришли, значит. Потому и в Писании сказано: "Больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя!" Принимайте и нас в свое войско! - и он снова поклонился, а за ним - весь отряд.
Горцы замерли в изумлении. Отважные, гордые - и высокомерные от этой гордой отваги, они всегда смотрели на лесовиков свысока, не считая их способными на сознательную активность. Но вот стояли люди с оружием в руках, которые шли всю ночь и весь день до нее - на смерть "за други своя".. и многим из горцев стало СТЫДНО...
Потом поднялся радостный и дружный крик. Горцы смешались с лесовиками. Гоймир резким, коротким жестом указал Степаньшину место рядом с собой. Тот надел шапку, принял знамя и легко взбежал на приступки башни...