Георгий Савицкий - Поле боя Арктика стр 7.

Но до сих пор обратная стреловидность реализовывалась исключительно в экспериментальных самолетах, таких как американский Х-29 и рус­ский С-37 (Су-47) "Беркут". Дело в том, что под действием набегающего потока воздуха обратно- стреловидное крыло стремится согнуться - это называется аэродинамической дивергенцией. Ре­шить проблему можно, только увеличив общую жесткость конструкции, а это чревато увеличени­ем веса. Но разработка и использование специ­альных композитных материалов успешно реши­ли такую проблему.

Кроме этого новшества, на самолете было еще много технических "изюминок", но сейчас они прятались под обшивкой и за непроницаемым остеклением фонаря кабины.

Рядом с истребителем были установлены стен­ды с различными приборами. Назначение боль­шинства из них было для подполковника Рощина неведомым. По экранам бежали зеленые синусо­иды, на компьютерных дисплеях отображались непонятные графики, таблицы и полигоны, а ру­ководили здесь люди в белых халатах - исследо­ватели, хоть и в офицерских званиях. Они про­износили какие-то одним им понятные фразы, пересыпанные техническими терминами. И Рощин почувствовал себя чужим в царстве яркого света и электроники.

- Юрка! Здорово!

Рощин обернулся на знакомый голос, который он чаще слышал сквозь треск и шипение стати­ки в наушниках летного шлема. Так и есть: через освещенную площадку широкими шагами к нему шел Олег Щербина, командир и ведущий пары, с которым они прошли и огненный ад воздушной войны за Донбасс, и ожесточенные бои в небе Ве­несуэлы над Карибским морем и джунглями.

А рядом с ним - еще трое молодых офицеров в летной форме. Остальные летчики звена супер­истребителей. Высокий светловолосый старший лейтенант, напоминающий чем-то самого Рощина в недавней молодости. Невозмутимый майор с восточными чертами лица и заметной проседью в черных как смоль волосах. И низенький капи­тан плотного телосложения.

Рукопожатие командира было как всегда креп­ким, плотно сбитая невысокая фигура излучала спокойствие и уверенность, но на виски лег пер­вый снег ранней седины. А глаза Щербины были все такими же - веселыми, прищуренными, с ис­коркой иронии в глубине. Они крепко обнялись.

- Вот и рассекретил ты меня, Юрка! Как жизнь? Подполковником стал, меня уже почти до­гнал по звездочкам.

- Да вам, Олег Николаевич, уже давно пора генералом быть!

- Вот, захотел спокойной жизни, отказался от полка. Мы с женой в Ахтубинск переехали, там я в ГЛИЦе имени Чкалова окончил школу летчиков- испытателей. И понеслось...

- А почему все же режим секретности нару­шили?..

- Да все просто, завтра четверка вот этих кра­савцев, - Щербина махнул в сторону опутанного проводами самолета, - перелетает к вам, на аэродром Бельбек. Будем проводить очередной этап

ГЛИЦ - государственный летно-испытательный центр.

испытаний - взаимодействие с тяжелым атом­ным авианесущим крейсером "Слава". Но прежде будут еще боевые испытания оружия в сложных условиях рельефа местности и радиоэлектронно­го противодействия.

- А мы, стало быть, будем вас прикрывать...

- Да, так что знакомься с моим звеном: майор Жалол Рахимов, капитан Иван Акимов, старший лейтенант Евгений Соколов.

- Здравия желаю!

- Здравствуйте, товарищ полковник. Нам пол­ковник Щербина очень много о вас рассказывал.

Надеюсь, что только хорошее, - улыбнулся Рощин.

- Что вы, конечно!

Значит, будем вас прикрывать.

- Как в старые добрые времена: "Ведомый, держи хвост!" - улыбнулся Щербина.

- Понял, командир, не подведу!

- Слушай, Юра, ты как, на завтра какие-нибудь дела есть?

- Так выходной же...

- Слушай, оставайся у нас, посидим, за жисть, как говорится, побеседуем. Ребят погибших помя­нем...

- А давай! Столько времени не виделись.

те, а в номере неброской, но уютной гостиницы. Жилые комнаты на одного-двух человек находи­лись на самом верхнем подземном ярусе секрет­ного аэродрома в Крымских горах.

Щербина с хрустом "свернул голову" бутылке и разлил водку по рюмкам.

- Ну, давай - за встречу!

- Давай.

Звякнули рюмки. Закусив, Рощин указал на бу­тылку.

- О, "Немиров"! Слава богу, что сейчас там не только ликеро-водочный завод, но и аэродром ра­ботает.

- Ага, это ж, получается, после Второй Пере­яславской Рады туда снова ракетоносцы переле­тели.

Рощин рассеянно кивнул.

- Скажи, Олег, а как там, в Школе летчиков- испытателей?

- В ГЛИЦе, что ли? Нормально. Учат таким вещам, что строевикам и не снилось... Полеты на одном двигателе, вынужденные посадки, закритические режимы... Но я пока что только летчик- испытатель 2-го класса. Видел бы ты, что наши "зубры" на самолетах вытворяют! А ты как? Же­нился?

- Ага, Нина сейчас в Симферополе, в Универ­ситете преподает. Мы в Москве познакомились, когда я в Академии учился, а она - в МГУ.

- Жаль, не довелось у тебя на свадьбе погу­лять, я как раз тогда экзамены в ГЛИЦе сдавал. Да, кстати, завтра же моя Оксанка прилетает, я с ней по телефону недавно разговаривал. Поможешь встретить?

- Конечно! Не вопрос.

Ну, давай за наших дам.

Юрка поддел ломтик ветчины на вилку. Чуть погодя выпили по третьей.

С каждой выпитой рюмкой Олег Щербина ста­новился все задумчивее. И Юра его прекрасно по­нимал. Четвертый тост... За тех, кто не вернулся. Молча. За их командира, полковника Михайлова, таранившего американский АВАКС, за летчиков, которые погибли, защищая Днепропетровск, Кра­маторск, Донецк, в жестокой и быстротечной во­йне с НАТО на территории Украины. За летчиков "инструкторской эскадрильи", которые защищали Каракас и Маракайбо от волн американских па­лубных истребителей во время войны в Венесуэ­ле, названной современниками Карибским кризи­сом XXI. За пилотов-республиканцев полковника венесуэльских ВВС Рамона Риверы.

- Ну, Юрка, давай за ребят наших... За Батю, комполка нашего, который жизни не пожалел, но АВАКС проклятый в землю вогнал! Вечная память.

- Вечная память.

Выпили. Помолчали.

- Я ведь знаю, командир, как действительно можно бороться с любым проявлением национа­лизма. Помнишь, у нас майор в ТЭЧ был, Нодар Георгиевич Мгеладзе.

- Да, но он ушел потом.

- Точнее, его "ушли". А ведь какой человек - умный, интеллигентный. Увлекался восточной поэзией, даже сам стихи Омара Хайяма перево­дил. И никто, Олег, заметь - никто, не назвал бы его "нацменом", не унизил бы его происхождение. Потому что он прежде всего - Личность. И самое простое стать над национальностью - это заслу­жить уважение.

- Да, но ведь это так сложно, - грустно усмех­нулся Щербина. - Проще обвинить во всех бедах соседа. У него ведь и хата больше, и хозяйство толще. А на тех, кто думает иначе, - навесить ярлыков. Помнишь, Юр, как нас грязью поливали поначалу в "демократических средствах массовой информации". "Фашисты", "изменники" "провока­торы", "суки", извини за выражение. Все потому, что мы уже не могли терпеть эту гнусь и начали действовать. А они боялись. Боялись нас. И ниче­го уже не могли сделать, только "пригласить" сюда натовских "наймитов". Как в 1918-м. "На поезде Директория - под колесами территория", а в Ки­еве - немцы и австрияки. История повторилась.

- Да, ты прав Олег. Меня вот всегда удивляло, как ты так прав оказываешься?

- Да ничего сложного. Просто не тешу себя глупыми иллюзиями, не сую голову в песок. А ста­раюсь по мере сил и возможностей принимать адекватные меры. Ведь когда суешь голову в пе­сок, то подставляешь гораздо более уязвимую часть тела. А так как голова в песке - то не ви­дишь, что там с этой частью кто делает. Так что лучше с проблемами и опасностями сходиться ли­цом к лицу. А победили мы, Юра, этих продажных ублюдков все-таки не силой оружия, а искренно­стью. Тяжело же ведь было, особенно нам, служи­лым людям, сделать такой непростой выбор.

- Да, тяжело... Я тогда думал - все, карьера под откос пойдет, если не посадят и не прибьют.

- Чего ж тогда со всеми поперся, не поступил, как наш "политрук"? - насмешливо посмотрел на собеседника Щербина.

- Ты же командир... Да и надоело. Осточертело просто смотреть, как твою страну рвет на части шайка охреневших от безнаказанности "дерьмо- кратов". Я ведь младше тебя, Олег. Но и я хлебнул радости и от перестройки, и от "свободы", и от "либерализма" в армии. Постоянно, что на "граж­данке", что в институте, что потом в полку носом тыкали: "Ты еще молодой!" А на что я молодость тратил? На выживание! А тут эта заваруха в Пол­таве. Ну, я и решил - двум смертям не бывать, а одной не миновать! К тому же я твой ведомый. Да иначе и быть не могло, мы же ведь победили!

- Все дело в том, Юрка, что могло! Еще как могло. И были бы мы все стопроцентными пре­дателями. Эти лживые суки так хорошо научились мозги людям выворачивать, создавать, так сказать, "либерально-демократическое общественное мне­ние". И Степан Бандера у них национальный ге­рой, и соревнования по рукопашному бою они проводят в честь Романа Шухевича, и гетман Ма­зепа - не предатель, а освободитель. Апофеозом стало предложение Президента Украины празд­новать день Защитника Отечества не 23 февраля, а 28 января, в День памяти героев Крут. А знаешь, в чем смысл? Нет? Ну, так я тебе расскажу.