- И как ты можешь зубы скалить? - спросил Томас, ужаснувшись услышанному. - Ведь там, похоже, кто-то умирает!
- Ничего с ним не станется. Никто не помирает, если успевает вовремя вернуться и принять сыворотку. Тут такое дело - ты либо мёртв, либо жив. Просто ужасно больно.
- Почему ужасно больно?
Глаза Чака забегали, словно он не был уверен, что сказать.
- Ну, его ужалили гриверы.
- Гриверы? - Томас всё больше и больше запутывался. "Ужалили гриверы". В словах ощущался тяжёлый гнёт страха. Томасу вдруг расхотелось допытываться, что они означают.
Чак пожал плечами и отвернулся, закатив глаза.
Томас вздохнул с досады и вновь прислонился к дереву.
- Да ты, похоже, знаешь не больше моего, - сказал он, понимая, однако, что это не так. Его провал в памяти был каким-то странным. Он помнил общую картину мироустройства, но частности - лица, имена, события - ускользали от него. Как книга, в которой все листы на месте, но пропущено одно слово из дюжины - раздражает без меры и читать невозможно. Ему даже возраст его был неизвестен!
- Чак... Как думаешь, сколько мне лет?
Мальчик смерил его взглядом.
- Ну-у, я бы дал лет шестнадцать. И, если интересно, в тебе пять футов девять дюймов. Волосы тёмные. Ах да, и ещё: страшен, как жареная требуха на палочке. - Он ухмыльнулся.
Томас остолбенел настолько, что последней фразы даже не расслышал. Всего шестнадцать? А ему казалось - гораздо больше...
- Ты что, серьёзно? - Он помолчал, подыскивая слова. - Как... - Он, собственно, не знал, о чём спрашивать.
- Да не волнуйся ты так. Первые несколько дней будешь как из-за угла мешком прибитый, а потом привыкнешь. Я привык. Мы просто живём здесь, вот и всё. Лучше, чем жить в кучке плюка. - Он искоса взглянул на собеседника, по всей вероятности, предвидя его следующий вопрос. - "Плюк" - это то же, что "какашка". Какашка делает "плюк", когда падает в горшок.
Томас воззрился на Чака, не в силах поверить в то, что ведёт подобную беседу. "Да, классно", - вот и всё, что ему удалось из себя выдавить. Он отстранился от дерева и вслед за Чаком направился к старому зданию. Вернее было бы назвать его бараком. В нём было три-четыре этажа и выглядел он так, будто того и гляди завалится. Эта мешанина из брёвен, досок, шпагата, разнокалиберных окон, собранных в одну кучу, кое-как составленных вместе и закреплённых без складу и ладу, возвышалась на внушительном фоне каменных, поросших плющом стен.
По дороге через двор его ноздрей коснулся запах горящих дров и жарящегося на огне мяса. В животе у Томаса заурчало. Теперь, когда он знал, что жуткие крики издавал больной мальчик, ему стало не так страшно. До тех пор, пока не вспомнил, отчего тот заболел.
- Как тебя зовут? - спросил сзади Чак, пытаясь не отставать от него.
- Что?
- Имя твоё как? Ты нам так и не сказал, а я знаю, что уж это-то ты точно помнишь.
- Томас. - Он едва услышал сам себя - так далеко умчались его мысли. Если Чак прав, в этом было нечто общее между ним и прочими ребятами: каждый помнил своё имя. А почему не имена родителей? И имена друзей? И почему никто не помнил своей фамилии?
- Приятно познакомиться, Томас, - церемонно сказал Чак. - Не беспокойся, я о тебе позабочусь. Я здесь уже целый месяц и знаю это место вдоль и поперёк. Уж положись на Чака, хорошо?
Томас уже почти достиг входа в барак, перед которым собралась кучка ребят, когда его накрыл внезапный, не совсем объяснимый приступ раздражения. Он повернулся к Чаку.
- Да ты даже рассказать мне толком ничего не в состоянии. Хорош же я буду, если "положусь" на тебя.
Он снова повернулся к двери, собираясь войти внутрь, чтобы найти ответы на свои вопросы. Откуда вдруг взялись эти решительность и бесстрашие - он не имел понятия.
Чак пожал плечами.
- Да что хорошего я могу тебе сказать... Я ведь по-прежнему новичок. Но мы могли бы стать друзьями...
- Мне не нужны друзья, - оборвал его Томас.
Он потянулся к безобразной, выгоревшей на солнце деревянной двери, потянул, открыл её и увидел нескольких ребят, со стоическими физиономиями сгрудившихся у подножия кривобокой лестницы, ступени и перила которой торчали наперекосяк во все стороны. Стены прихожей и коридора покрывали тёмные обои, кое-где отклеившиеся. Единственным украшением служила пыльная ваза на трёхногом столе и чёрно-белая фотография пожилой женщины, одетой в старомодное белое платье. Всё это напомнило Томасу фильм ужасов про дом с привидениями. Даже дыры в полу имелись для полноты картины.
В помещении пахло пылью и плесенью - в противоположность приятным запахам снаружи. На потолке светились, помаргивая, лампы дневного света. Он пока ещё толком не задумывался об этом, но в мозгу у него мелькнула мысль: откуда в таком месте, как Приют, берётся электричество? Он всмотрелся в лицо старой женщины на фотографии. Она здесь жила? Заботилась об этих детях?
- Эй, гля, а вот и наш Чайник! - воскликнул один из ребят. Вздрогнув, Томас узнал его: это был тот самый черноволосый парень, который тогда, у лифта, уставился на него со смертельной ненавистью во взгляде. На вид ему было около пятнадцати, долговязый и тощий, нос, размером с добрый кулак, по форме напоминал мятую картофелину. - Этот шенк, наверно, наплюкал в штаны, когда услышал, как старина Бенни вопит, как недорезанная девчонка. Новую пелёночку подложить, образина?
- Моё имя Томас. - Надо держаться подальше от этого недоумка. Не добавив больше ни слова, он направился к лестнице - просто потому, что больше некуда было, и что ещё говорить, он тоже не знал. Но задира заступил ему дорогу, подняв вверх руку.
- Не так быстро, салага. - Он ткнул большим пальцем в направлении верхнего этажа. - Новичкам не разрешается видеть тех, кто... кого взяли. Ньют и Алби не позволят.
- Ты о чём толкуешь? - спросил Томас, стараясь, чтобы голос не выдал владеющего им страха. Что имел в виду этот парень под словом "взяли"? - Я не представляю даже, где нахожусь. Всё, чего прошу - немного помощи.
- Слушай меня, Чайник. - Парень скорчил гримасу, скрестил руки на груди. - Я тебя раньше где-то видел. Какая-то лажа с твоим появлением тут, и уж будьте покойны - я узнаю, в чём фишка.
Томаса обдало волной жара.
- Я тебя никогда в жизни не видел. Понятия не имею, что ты за фрукт, и мне глубоко наплевать! - огрызнулся он. Действительно, откуда ему знать этого парня? И каким образом этот недоумок мог помнить его, Томаса?
Задира издал полусмешок-полухрюканье. Затем его лицо посерьёзнело, брови съехались на переносице.
- Я... видел тебя, шенк. Не каждый здесь может похвастать тем, что его ужалили. - Он указал на лестницу вверх. - А я - могу. Я-то знаю, что сейчас приходится испытывать старине Бенни, этому нюне. Я через то же самое прошёл. И во время Превращения я видел тебя.
Он протянул руку и уперся пальцем в грудь Томаса.
- И спорю на твою первую жратву у Котелка, что Бенни скажет, что тоже видел тебя.
Томас упорно смотрел ему в глаза, но ничего не отвечал. В нём снова нарастала паника. Час от часу не легче!
- Да ты, кажись, при одном слове "гривер" штаны намочил! - ощерился его противник. - Напугался, бедненький? Боишься, чтобы тебя не ужалили, а?
Опять то же слово - "ужалили". Томас постарался о нём не думать и указал на верх лестницы, откуда доносились крики больного мальчика, от которых сотрясалось всё здание:
- Если Ньют там, то мне бы хотелось с ним поговорить.
Мальчишка молча смотрел на него несколько секунд, потом потряс головой:
- Знаешь что? Ты прав, Томми - не надо бы мне так с новичками. Поднимайся наверх, думаю, Алби и Ньют тебя впустят. Серьёзно, давай. Ты, того, прости меня.
Он легонько стукнул Томаса по плечу, отступил и кивнул в сторону лестницы. Но Томас был уверен - это всё неспроста, парень что-то задумал. Пусть у него и провалы в памяти, но он совсем не дурак.
- Как тебя зовут? - спросил Томас, приостанавливаясь - он никак не мог решить, идти ему наверх или нет.
- Гэлли. И не позволяй никому надуть себя. Здесь я вожак, настоящий, не то, что те два сосунка там, наверху. Я. Можешь звать меня капитан Гэлли, если хочешь. - Впервые за всё время он улыбнулся: зубы его красотой не уступали носу. Во рту чернело две или три дырки, а цвет ни одного из уцелевших зубов и отдалённо не напоминал белый. Зловонное дыхание обдало Томаса, и его едва не стошнило. Что-то оно ему напомнило, вот только что?
- О-кей, - сказал он. Его настолько воротило от этого парня, что хотелось попросту залепить ему в морду. - Есть, капитан Гэлли! - И глумливо отдал честь. В крови вскипел адреналин - Томас знал, что переступил некую черту.
В толпе раздались смешки. Гэлли дико оглянулся вокруг, лицо его запылало. Он опять уставился на Томаса, с ненавистью сведя брови и наморщив свой уродливый нос.
- Давай вали наверх, - сказал он. - И держись от меня подальше, отрыжка вонючая. - И он снова ткнул пальцем в сторону лестницы, не отрывая, однако, глаз от Томаса.
- Отлично. - Томас ещё раз огляделся - одновременно смущённо, недоумённо и яростно. Кровь бросилась ему в лицо. Его никто не остановил, не предостерёг - кроме Чака, который стоял у входной двери и предостерегающе качал головой.
- Не стоило бы тебе этого делать, - сказал мальчик. - Ты новичок, тебе нельзя туда.
- Иди-иди, - подначивал Гэлли.