Томас всматривался в лицо Чака в поисках ответа, но, судя по всему, у мальчика его не было. Он лишь сцепил ладошки, наклонился, опершись локтями о коленки, и повесил голову. Потом чуть слышно прошептал:
- Потому же, почему нам всем паршиво.
Так, в молчании, они сидели несколько минут, когда к ним пришёл бледный, как смерть, Ньют. Парень уселся на землю перед ребятами. На нём лица не было от расстройства и тревоги. И всё равно - Томас был рад его появлению.
- Думаю, самое худшее позади, - проговорил Ньют. - Бедняга теперь продрыхнет дня два, а потом всё наладится. Ну, будет покрикивать время от времени.
Томас и вообразить не мог, насколько страшно было испытание, через которое проходил Алби. Правда, для него, Томаса, весь процесс Превращения оставался загадкой. Он повернулся к старшему товарищу, стараясь говорить как ни в чём не бывало:
- Ньют, что это такое - Превращение? Серьёзно, никак в толк не возьму.
Ответ Ньюта озадачил его.
- А ты думаешь, мы возьмём? - выпалил бывший Бегун, взметнув руки кверху и затем ударив ладонями по коленям. - Всё, что нам, на фиг, известно - это если гривер воткнёт в тебя свою долбаную иглу, то ты должен либо получить шприц грив-сыворотки, либо отдать концы. Если получишь сыворотку, то у тебя всё тело идёт вразнос, дрожишь, как в лихорадке, кожа вздувается и становится дурацкого зелёного цвета, а ещё весь облюёшься на фиг с ног до головы. Ну что, хватит с тебя объяснений, Томми?
Томас нахмурился. Не хотелось ещё больше выбивать Ньюта из колеи, но ему нужны были ответы.
- Да нет, я знаю, это паршиво - видеть, как твой друг мучается, но я хочу знать, что происходит по сути. Почему вы называете это Превращением?
Ньют смягчился, сгорбился - казалось, что он даже как-то уменьшился в росте, - и вздохнул.
- Оно возвращает воспоминания. Не все и не полностью, только обрывки, но это настоящие воспоминания о том времени, что было до прибытия в это долбаное место. У любого, кто подвергся Превращению, потом начинаются выверты, хотя, обычно, всё идёт не так худо, как у бедняги Бена. Это как будто тебе возвращают твою прежнюю жизнь, а потом тут же забирают обратно.
Мозг Томаса лихорадочно работал.
- Ты уверен?
Лицо Ньюта приняло озадаченное выражение.
- Ты о чём? В чём я должен быть уверен?
- Они становятся такими, потому что хотят вернуться в свою прежнюю жизнь или потому что впадают в депрессию, когда осознают, что эта самая прежняя жизнь ничуть не лучше нынешней?
Ньют мгновение пристально всматривался в Томаса, а потом в задумчивости отвёл глаза в сторону.
- Шенки никогда по-настоящему не рассказывают о том, через что прошли. Они просто... становятся другими. Неприятными какими-то. По Приюту бродит пара-тройка таких, но я предпочитаю держаться от них подальше.
Голос Ньюта звучал отрешённо, а глазами он уставился в одну точку где-то в глубине леса. Томас понял: он беспокоится, что его друг Алби, возможно, никогда больше не будет самим собой.
- И не говори, - согласно прозвенел Чак. - А самый гадостный из всех - это Гэлли.
- Есть какие-нибудь новости о девушке? - спросил Томас, меняя тему. Говорить о Гэлли у него как-то совсем не было настроения. К тому же, его мысли постоянно возвращались к новоприбывшей. - Я видел там, на втором этаже, как Медяки кормили её.
- Нет, - ответил Ньют. - По-прежнему в грёбаной коме, или что там оно такое. Иногда несёт какую-то ахинею, будто во сне. Она ест, выглядит вроде нормально. Всё это как-то... странно, в голове не укладывается.
Последовала долгая пауза, словно каждый из них пытался измыслить какое-нибудь объяснение тому, что происходит с девушкой. Томас вновь размышлял о своём непонятном чувстве общности с нею, хотя оно и поблекло чуть-чуть, - возможно, оттого, что ему приходилось думать о многих вещах одновременно.
Наконец Ньют прервал молчание.
- Ладно, следующий пункт: что делать с нашим Томми.
Томас вздрогнул, озадаченный таким заявлением.
- Что? Делать со мной? Ты о чём?
Ньют встал и потянулся, разминая руки.
- Поставил всю деревню вверх тормашками, шенк долбаный. Половина приютелей считает тебя Богом, остальная половина мечтает сбросить твою вонючую задницу в дырку Ящика. Так что есть о чём потолковать.
- Ну так о чём? - Томас не знал, что тревожит его больше - то, что люди считают его каким-то героем или же то, что кое-кто хотел бы, чтобы его вообще не существовало на свете.
- Терпение, - ответил Ньют. - Узнаешь после побудки.
- Завтра? Почему? - Томасу совсем не понравилось то, что он услышал.
- Я созвал Сбор. Ты тоже придёшь. Ты, чёрт побери, - единственный вопрос повестки дня.
Промолвив это, Ньют развернулся и ушёл, оставив Томаса в недоумении: почему понадобилось созывать целый Сбор, чтобы только поговорить о его скромной персоне.
ГЛАВА 24
На следующее утро Томас сидел на стуле перед одиннадцатью другими юношами и потел от волнения и страха. Ребята расселись полукругом, и он находился в центре этого полукруга. Все они были Стражами, и Томас с беспокойством осознал, что, значит, и Гэлли тоже был здесь. Один стул, прямо напротив Томаса, оставался пустым - излишне было объяснять, что это место Алби.
В этом помещении Берлоги Томас раньше никогда не бывал. Помимо стульев, в обширной комнате почти не было мебели - только один маленький столик в углу. Дощатые стены, дощатый пол. Создать хоть какое-то подобие уюта никому, видно, и в голову не приходило. Окна в комнате тоже отсутствовали, и в воздухе стойко держался запах плесени и старых книг. Томаса трясло, но вовсе не от холода.
Он почувствовал себя увереннее, когда увидел, что Ньют тоже здесь - сидит справа от пустующего стула Алби.
- От имени нашего лидера, который болен и лежит в постели, объявляю Сбор открытым, - провозгласил Ньют, слегка закатив глаза - ему, по-видимому, были противны любые формальности. - Как вы знаете, последние несколько дней были сплошным идиотством, и по большей части оно связано с нашим Чайником - с присутствующим здесь Томми.
Томас вспыхнул от смущения.
- Он больше не Чайник, - прогудел Гэлли так тихо и с такой угрозой, что это было почти комично. - Теперь он попросту нарушитель правил.
После слов Гэлли в комнате поднялся приглушённый гомон, но Ньют быстро утихомирил всех. Томасу внезапно захотелось оказаться как можно дальше отсюда.
- Гэлли, - сказал Ньют, - хоть немного постарайся придерживаться грёбаного порядка. Если ты собираешься разевать свой поганый рот каждый раз, как я что-то скажу, то можешь убираться отсюда к чёртовой матери, потому что я с тобой шутки шутить не намерен.
Томас немного прибодрился.
Гэлли сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Гримаса недовольства на его физиономии получилась такой натужной, что Томас чуть не расхохотался. Ему всё труднее становилось верить в то, что всего лишь сутки назад этот парень наводил на него страх. Ведь он попросту дурачок, жалкий клоун.
Ньют смерил Гэлли тяжёлым взглядом и продолжил:
- Рад, что с этим мы разобрались. - И опять закатил глаза. - Мы собрались здесь сегодня потому, что в течение последней пары дней чуть ли не каждый чёртов обитатель Приюта не давал мне проходу. Одни требовали снять с Томаса голову, другие жаждали заполучить его долбаную руку и сердце. Нам необходимо решить, что с ним делать.
Гэлли потянулся было вперёд, но Ньют оборвал его прежде, чем тот успел что-либо сказать.
- Ты получишь ещё возможность высказаться, Гэлли. Давайте по одному и по порядку. Да, Томми, тебе не разрешается даже пикнуть, прежде чем тебя не спросят. Усёк? - Он подождал, пока Томас не кивнул - тот сделал это весьма неохотно - и ткнул пальцем в парня, сидевшего на крайнем стуле справа: - Зарт - толстый зад, давай на старт.
Послышались смешки. Зарт, большой тихий парень, Страж Садов, поёрзал на сиденье. На взгляд Томаса он был в этой комнате так же не к месту, как морковка на помидорном кусте.
- Ну... - тягуче начал он, растерянно бегая глазами по сторонам, словно ожидал, что кто-нибудь подскажет ему, о чём говорить. - Я не знаю... Он нарушил одно из наших самых важных правил. Нельзя же, чтобы народ думал, что это о-кей... - Он помолчал, перевёл взгляд на свои руки, потёр их друг о друга. - Но опять-таки... благодаря ему мы многое узнали... Например, что там, снаружи, можно выжить, даже гриверов побить...
Томас облегчённо выдохнул. Теперь на его стороне был ещё один человек. Он пообещал себе впредь быть с Зартом особенно приветливым.
- Да перестань чушь пороть, - вмешался Гэлли. - Спорим - это Минхо разделался с говнюками!
- Гэлли, закрой пасть! - заорал Ньют, для пущего эффекта вставая и выпрямляясь во весь свой немалый рост. Томас приободрился ещё больше. - Я сейчас долбаный председатель, и если я услышу от тебя хоть одно вонючее слово, прежде чем до тебя дойдёт очередь, то устрою другое Изгнание на твою жалкую задницу!
- Да хоть сто порций, - саркастически пробубнил Гэлли и откинулся на стуле всё с той же смехотворной гримасой на физиономии.
Ньют сел и махнул Зарту:
- Что, всё? У тебя есть какие-нибудь официальные предложения?
Зарт потряс головой.
- О-кей. Твоя очередь, Котелок.
Повар одарил всех бородатой улыбкой, выпрямился и заговорил: