Дан поворчал, но смолк, оглядевшись по сторонам. Холм, заросший березами, опушка леса, трава в желтых мохнатых огоньках, солнечных, щекотных. Ветер, ровное небо, свет. Все как очерченное резцом, сделанное вчера, нет, час, минуту назад, сотворенное прямо для тебя, а до тебя не было никого в этом мире.
Дан задремал, сидя на холмном склоне, и улыбался во сне. Хук поймал в поле молодого куропача и принес к хозяйским ногам.
Круз, к пейзажам безразличный, тревожился. Заглядывал, как лазит в танковом нутре Саша - умело лазит, сноровисто, - бродил вокруг лагеря. Поставил растяжки. Попросил Захара пошарить по сторонам с волками вместе - нет ли чего эдакого? Мучило чувство чужого, враждебного. Будто на дереве или на соседнем холме сидит кто-нибудь, наблюдает. Выжидает. Хорошо, если ночи. Драться в темноте Круз любил, в особенности со щенками рука об руку. А еще и Захар с четвероногой братией. Скверно, когда поутру нападут, при свете, и толпой. Народу не хватит и себя оборонить, и машины с багажом. Из лейтенанта Саши боец, видимо, никакой. А Верка еще. А Дан. Набегут, пожгут, взорвут. Черт. Но сегодня ночь хорошая. Новолуние. Темно будет, как в заднице. Если гости вздумают в темноте пошарить, тем лучше.
Круз, поразмыслив, оцепил растяжками особо густые кусты.
После отправился размышлять над тем, почему людей, думающих и умеющих нехорошее, так тянет друг к другу. Людей против прежнего осталась пригоршня. Везде ж пусто! А по шоссе не проедешь, обязательно отморозок какой шмальнет.
К вечеру Крузово беспокойство отравило настроение всем. Щенки вовсе спать не легли. Последыш грыз ногти. Саша с лихорадочной быстротой звякал и поскрежетывал, с головой уйдя в танковое чрево. Захар улыбался и объяснял что-то волкам. Те смотрели настороженно.
В тридцать две минуты первого грохнула сигналка в кустах. И сразу же с трех сторон - автоматы. Круз чуть не расхохотался. И, вскочив, мягко, по-кошачьи метнулся в сумрак.
Первый темный силуэт сложился пополам, получив три девятимиллиметровые пули в живот. Второй ударил в темноту очередью. Кинулся наутек, напролом через кусты. Упал. Вывернулся - как раз чтоб получить кабаром под кадык.
Все. Круз замер в темноте, прислушиваясь. Слева взвизгнули коротко. Потом - поволокли. Побаловаться решили щенки. Не иначе живца взяли. Тьфу. Шагов за триста кто-то захрустел в лесу. И заголосил - страшно, тоненько, смертно. А это кто? Щенки сейчас далеко не пойдут и гнаться не станут. Не иначе Захар. Чтоб его!
Круз вернулся на место. Шорох шагов позади. Два коротких - длинный - два коротких. Последыш.
- Старшой, у нас клево, - доложил шепотом Последыш. - Отбились. Все целые. Правый живца взял.
- Утром рассмотрим. Смотрите, чтобы Захар его волкам не скормил.
- Старшой, сошел Захар. С волками.
Круз выматерился про себя.
- Сидим до рассвета. С места не двигаться. Даже если будут на помощь звать. Понял?
- Понял, старшой.
Последыш растворился в сумраке. Круз выматерился про себя еще раз и принялся вслушиваться в ночь, стараясь различить звук возвращающейся стаи. Но до рассвета так никто и не вернулся.
Круз объявил, что никого ждать не будут и двинутся, как только танк починят. Отправил щенков искать трупы по кустам. А сам занялся пленным.
Тому было лет одиннадцать, не больше. Всклокоченный, чумазый, в драной рубашонке. Поскуливал тихонько, всхлипывая, - правая нога распухла в лодыжке, и ступня торчала вкось.
- Э-э, - вздохнул Круз, присев на корточки. - Сурово тебя. Как зовут?
Мальчишка всхлипнул и, сопнув, сосредоточенно плюнул.
- Ботинки мне чистить собрался, что ли? - спросил Круз, усмехнувшись. - Чего злишься? Не мы на вас полезли. Нам вообще до вас дела нет. Чего сопишь? Болит? Давай помогу. А потом ногу твою вправим, как новенькая будет.
Круз достал из кармана ампулу.
С мальчишкой произошло странное. Он побелел, затрясся. Вздернулся, принялся сгибаться и разгибаться, словно уползти хотел. Вдавился в дерево спиной.
- Нет, не надо… не надо этого… пусть болит… я сильный… я… он вас всех… я…
- Ты чего? - удивился Круз.
И, ухватив, вогнал иглу.
Мальчишка замер. А потом, дрогнув, заревел. Заголосил, заверещал. Круз, поразмыслив, выдал оплеуху. Затем еще одну.
- Ну, полегчало? Сейчас ногу твою посмотрим. Да не шарахайся ты, не должно болеть. Сейчас еще немного, занеметь должно. Лежи тихо, етит твою!
Ощупал. Вроде кости целы. Сустав вправить надо. Примерился, потянул. Дернул!
- Ну-ну, не верещи уже. Готово. Связки потянул, так что бегать недельку-другую не сможешь. Но тебе и ни к чему.
- У него бутылки с бензином были, - буркнул Правый. - Я его у самого танка взял.
- Он придет, он всех вас съест, дерьмоеды. Дерьмоеды!
- Не хорохорься, - буркнул Правый. - Я тебе кишки к дереву привяжу и вокруг бегать заставлю.
- Он придет!
- Кто это - он? - осведомился Круз.
- Он сильный! Он всех дерьмоедов сотрет! Он поселит нас в светлых домах! Мы все не уйдем, все сильные станем! Дерьмоеды! Ненавижу! Дерьмоеды!
- Отчего дерьмоеды? Как все едим. Хлеб, мясо, молоко… чего-то тебя, малый, переклинило, - заметил Круз добродушно. - Тебя как?
- Я воин!
- Хм… может, у них, как у вас, пока не вырос, имен нет? Так тебя, что ли, и зовут "воин"? А кого у вас не зовут "воин"?
- Воин… - Правый поморщился. - Щегол глупый ты, а не воин. Вон, глянь на своих.
Вздернул за шиворот. Занес за танк. Там лежали рядком, глядя в солнце, пять тщедушных тел.
- Глянь. И чего вы здесь хотели, а? Зачем лезли?
- Оставь ребенка, - сказал тихо Дан.
- Это его добыча, - заметил Круз. - Я уж не говорю про то, что он нас живьем хотел сжечь.
- Оставь ребенка!
Правый выпустил мальчишку - чтобы левой рукой ухватить прыгнувшую Верку, а правой выдернуть из ее руки гаечный ключ.
- Пусти! Пусти! Я сейчас этого гада… гаденок… они же всех режут, всех, Ирку как свинью, а она на седьмом месяце была!
- Молчи! - посоветовал Правый.
Верка смолкла. Потом заплакала, уткнувшись Правому в руку.
- Вы меня извините, пожалуйста, - сказал появившийся из танка Саша, мазутно-солидольный, потный и красноухий. - Но вы его, мне кажется, зря лечите. Они… в общем, мы с ними дело имели, так. Мы одну их боевую группу поймали… газом слезоточивым накрыли и взяли. Они наших союзных убивали… все как девушка говорит. Никого не оставляют - ни детей, ни беременных.
- И что? - осведомился Круз.
- Ну, один медсестре глаз выдавил. Мы потом обработали пару, чтоб языки развязать. Это психопаты, честное слово. Они хоть малые, но совсем, совсем… убийцы. Они думают, что самый храбрый и кто больше убьет, не умрет, а взрослым станет. Их посылают с севера. Мы с теми говорили, кто их посылает. Они ничего не хотят - ни торговать, ни людей от нас. Хотят просто, чтоб мы умерли, и все. Вы простите, но, если вы его отпустите, он или убьет кого, или приведет другую их банду.
- У нас проблема, - заключил Круз.
- Это же ребенок! - сказал Дан.
Ребенок, глядя на них, засмеялся. Потом плюнул на ботинок Крузу. А Дан сказал грустно:
- Придержите его, хорошо? Я пробы возьму.
В следующие пять минут ребенок визжал, покрывался красными пятнами, ревел, лягался и пускал слюни - хотя Дан еще и не коснулся его иглой. А когда игла наконец вошла и покинула тело, унося каплю крови, мальчишка замер, оледенев от ужаса. Дан содрал пленку с теста, уронил каплю. Закатал тест в пленку, вложил в тетрадь, записал. Заглянул в толстую книжечку. Сказал задумчиво: "Неожиданно. Даже и не знаю".
- Чего?
- Концентрация в крови у него запредельная. Если он не иммунный каким-то странным и непонятным способом, то уже давно должен был оцепенеть. А он же и боль чувствует… и на обезболивающее среагировал! Не понимаю.
- Это потому что из нас получаются люди. Настоящие. А вы - дерьмоеды, - объявил мальчишка. - Вы все сдохнете. Он вас сотрет. Нашими руками.
- Старшой, мне его отдашь или как? - спросил Правый угрюмо.
- Если он настоящий человек, пусть могилы выкопает своим, - велел Круз. - А там посмотрим.
К большому Крузову удивлению, мальчишка лопату взял и принялся копать - правда, перед тем попытавшись снести ею голову Последышу. Последыш голову свою снести не позволил, лопату поймал, положил и отвесил настоящему человеку, размахивающему изо всех сил кулаками, восемнадцать щелбанов, объясняя попутно, кто такие сопляки и чем они отличаются от настоящих воинов. Мальчишка хотел заплакать, но передумал и заявил, что его укололи и отравили, а иначе бы он Последыша в порошок стер и застрелил, и вообще - скоро он придет и сотрет.
- Достал ты уже долдонить про "сотрет", - сказал Последыш. - Сам не можешь ничего, вот и долдонишь про большого и сильного, который придет. Копай, если силенок хватит лопатой шевелить. Вон, твои завоняют скоро. Воины. Тьфу.
В сумерках вернулся Захар. Подозрительно чистый и ухмыляющийся. А на шерсти волчьих морд осталась кровь. Посмотрел на мальчишку, забрасывавшего глиноземом общую могилу. Хохотнул. И отрапортовал Крузу:
- Батя, Захар явился. Ты не злись - ты ведь не приказывал не гнаться за недоносками, правда? Вот я и погулял чуток, все равно Саша пока еще отремонтирует… И серым моим забава, и знахарева псинка развлеклась. Правда, Хук?
Хук поглядел и рыкнул глухо.
- Любит он меня. И серых любит. А уж они его…
- Я рад, что ты вернулся. Но впредь - если ты уйдешь еще раз, уже не вернешься к нам. Понял?