– Ну, тогда с богом. Обернись по-быстренькому. К нам в караван новичок один запросился. Надо будет его подготовить, потренировать. Кто ж лучше тебя с этим справится? А там, глядишь, еще кого уболтаем. На поверхность в любом раскладе выходить надо, иначе загнемся окончательно и бесповоротно.
Не знаю, что на меня накатило, но я мрачно сказал:
– Загнемся мы в любом случае, Дима.
– А я что – спорю?! – обиделся Ботвинник. – Только мне хочется перед тем, как ласты склею, еще чуток атмосферу попортить углекислым и прочим газом собственного выделения. Так что ты нас не подведи, Саня. Флаг тебе, как говорится, в руки. Топай.
Я вдруг вспомнил разговор с Доком.
– Дима, слушай, тебе раньше ничего необычного не встречалось?
– В смысле? – не понял старшина.
– На поверхности тебе не попадались обычные с виду вещи, наделенные необычными свойствами?
Ботвинник замолчал. Чувствовалось, что он охвачен внутренней борьбой. Я спокойно дождался ее завершения и ни капельки не удивился, когда услышал:
– Встречались, Лось, и не раз. Только я долго значения им не придавал. Была бы от них польза хоть на грамм, а так… Никчемные игрушки в основном. Удовлетворил любопытство, Лось?
– Удовлетворил, – нейтральным тоном подтвердил я, понимая, что концовка разговора пришлась Ботвиннику не по душе.
Пожалуй, далеко не все эти артефакты были однозначно бесполезны, имелись, видать, среди них и толковые вещицы, но болтать о них старшина не мог или не хотел.
Перед самым выходом меня перехватил Толик. Он переминался с ноги на ногу и все хотел что-то спросить, но то ли стеснялся, то ли опасался, что подниму на смех. Наконец решился и заканючил противным голосом:
– Слышь, Лось, тебя ведь все равно долго не будет. Может, отдашь мне пару зеленых талончиков? Ты ими все равно не пользуешься…
Я усмехнулся:
– Что, приспичило?
– Ага, – закивал Толик. – Соскучился я по бабскому обществу, да и бабенки по мне тоже. Только меня без талонов Сидорыч не пускает, обещал руки-ноги переломать.
– Раз обещал, значит, сделает.
– То-то и оно, что сделает. По этой причине я и заглянул к тебе на огонек. Ну, как – выручишь товарища?
Сидорыч у нас на Двадцатке поставлен заведовать весьма ответственным учреждением. Так повелось, что мужчин на станции (на других, кстати, тоже) в разы больше, чем женщин. Очевидно, какие-то последствия войны, дополнительные побочные эффекты, что ли. Понятно, что такая диспропорция ни к чему хорошему не приводит, вот почему для решения этой проблемы и появились своеобразные улицы красных фонарей, а вернее, отдельно стоящие вагончики с податливым женским персоналом. Доступ туда строго по талонам. Сидорыч бдит, дабы халявщики не смогли прошмыгнуть никоим образом.
Я воспользовался зеленым талоном всего один раз, когда был совсем молодой и незрелый. Впечатлений хватило надолго, в основном негативных. А совсем интерес пропал после того, как по настоянию Полковника отец девушки, в которую я был тайно и очень сильно влюблен, за повышенный продпаек для всей семьи устроил туда свою дочь. Мне очень не хотелось увидеть Настю "при исполнении". Да чего уж там… Я вообще больше видеть ее не хотел. Понимал, что не Настина тут вина, но ничего с собой поделать не мог.
– Выручу, – сказал я и отдал Толику накопившуюся за все время стопку зеленых бумажек. Пускай резвится, даже с Настей. В конце концов, не мое это дело.
Глаза у Толика засияли. Да, не много нужно человеку для радости. Особенно такому, как Толик.
– Только с одним условием, – предупредил я.
– С каким? – насторожился он.
– Будет возможность, подкинь Кабанихе чего-нибудь из съестного. Не для нее, для детей. Договорились?
Толик просиял:
– Лады. По рукам, Саня?
– По рукам.
Я зашел в изолятор, велел выпустить девушку. Она с достоинством вышла из дверей. Большинство людей на ее месте выглядели бы уставшими и помятыми, но только не она. Смотрелась пленница так, будто ночь провела не на жесткой шконке, а на пуховой перине.
Картина была, что ни говори, для глаз приятная.
– Голодная? – спросил я.
Девушка промолчала, вместо нее заговорил дежурный:
– Завтракала она. Сам относил.
– Тогда в путь, – резюмировал я. – Только без фокусов, предупреждаю. Если что, буду стрелять на поражение.
Девушка удостоила меня кивком. И то хлеб. Буду считать, что договорились. Убивать такую красоту жалко, конечно, но умереть из-за нее в расцвете сил тоже неохота.
Вдвоем дошли до последнего поста, охранявшего выход в туннель. Возле костра приплясывали дрожащие от вечного холода безусые парнишки-охранники, каждому лет по пятнадцать-шестнадцать.
Я показал выданный Полковником пропуск, мальчишки разобрали проход в баррикаде и пожелали счастливого пути.
– Спасибо, ребята, – поблагодарил я. – Себя берегите.
– Мы вам дорожку подсветим, – пообещали ребята.
Парни направили луч мощного прожектора в глубь туннеля. Неплохо, хотя бы сотню-другую метров пройдем при относительном освещении. Дальше будут редкие уцелевшие лампы на большом расстоянии друг от друга. И еще темнота, пугающая и опасная.
– Пошли, – сказал я девушке и пошагал первым.
Подставлять спину было не страшно. Сейчас мы связаны одной невидимой цепью. Если у девицы возникнет желание грохнуть меня, она это сделает что спереди, что сзади. Ведь это так просто – убить кого-то, а она убивала, и, наверное, часто.
Освещенный участок туннеля остался позади. Я вставил батарейку в фонарик, включил. Тусклый свет все лучше, чем ничего.
Гнетущее ощущение, всегда сопровождающее меня при входе в темноту, исчезло. Идти стало веселей. Мрак порождает чудовищ не хуже, чем сон разума, а если учесть, что мысли иногда материализуются, кто знает, какое из порождений твоей фантазии вдруг выскочит из-за поворота. При свете меньше лезет в голову всякой дряни.
Я зачем-то потрогал щеку. Не брился уже несколько дней. С бородой вроде сподручней, но у меня давний пунктик насчет бритья. Обязательно скоблюсь перед выходом на поверхность. Суеверие, что ли.
У каждого из нас свои тараканы. Кто-то иконку с собой носит, Димка Ботвинник "счастливые" носки надевает, я вот небритым наверх не выхожу. Правда, щетина быстро отрастает.
Девушка поравнялась со мной. Шла мерной походкой, как молодой выносливый человек, полный жизненной энергии. Эх, какие ее годы! И какие мои!
– Так и будем молчать? – спросил я и очень удивился, услышав ответ.
Думал, меня не удостоят. Все поведение девушки говорило об этом. Держалась она независимо. Пожалуй, даже слишком. Возможно, в ее глазах я был комком грязи, случайно оказавшимся на жизненном пути.
– А о чем говорить-то?
О, уже лучше! Идти молча в темном и мрачном туннеле довольно скучно. Возникает вполне нормальное человеческое желание перекинуться парой слов, поточить лясы, потравить анекдоты. Надо нáчать, а потом углýбить, как говаривал один нехороший политик. Впрочем, хороших политиков не бывает по определению. Есть сволочи и очень большие сволочи. Тот политик, как мне кажется, относился ко второй категории.
– Начнем с погоды. Сегодня холодно и сыро. Как всегда, разумеется.
– Верно, холодно и сыро, – машинально кивнула девушки.
Вот и ладушки, первый пункт программы выполнили, о погоде перетерли. Можно двигаться дальше.
– Давай знакомиться. Меня зовут Александр, можно просто Саша, – добавил я. – А тебя как?
– А тебе какое имя нравится… Саша? – спокойно спросила она.
Я понял, к чему она клонит, и решил, что нашел беспроигрышный вариант. Вдруг зацеплю, вызову на откровенность? Задетый за живое человек не всегда следит за языком и может непроизвольно проговориться.
Я наморщил лоб, вспоминая.
– Мне в детстве кино нравилось про трех мушкетеров. У Д’Артаньяна там любовь была большая, ее звали Констанцией. С тех пор это мое любимое женское имя.
Я откровенно дурачился. Вот уж не ожидал, что так на меня подействует общество очаровательной девушки и, вместо серьезных разговоров, буду глупо хохмить, как Толик.
– Ну, так и зови меня Констанцией, – фыркнула девушка. – Красиво.
Не получилось задеть. Обидно, но не смертельно.
Я продолжил:
– Знаешь, имя, конечно, красивое, но выговаривать его долго. Так что от Констанции я воздержусь. Мне еще диснеевский мультик (ты наверняка не знаешь, что это такое) нравился. "Лило и Стич". Раз тебе все равно, давай буду звать Лило?
– Лило так Лило, – согласилась девушка. – Зови. Ничего не имею против.
Непрошибаемая она. Даже для тяжелой артиллерии.
– Тогда слушай меня, Лило, сразу двумя ушами слушай. Путь нам предстоит неблизкий и, если честно, трудный. До ближайшей станции мы с грехом пополам доберемся. Мне там бывать приходилось. Скажу сразу – ничего интересного ты не увидишь. Передохнем и двинем дальше. Теперь главное: на рожон не лезь, мужиков других не цепляй. Я ведь понимаю, что от таких красивых кругом одни проблемы.
– Я тут при чем? – удивилась она.
– Да при том. Было бы неплохо, если бы ты личико свое от чужих взглядов прятала. Придурков на свете полным-полно, кто знает, кому что приспичит? Так что шапочку на глаза надвинь, воротник подними и не фасонь. Если получится – походку смени на что-то менее завлекающее. Можешь чуток горбиться. От тебя не убудет. Если почуешь неприятности, просигналь мне. Буду регулировать.
– Все? – сквозь зубы процедила девушка.
Она порядком разозлилась, но понимала, что правда за мной.
Я пояснил: