Ждать, впрочем, и в самом деле пришлось недолго. Минут через пять я уже демонстрировал ролик про полтергейста молодому ученому, после чего тот унесся, как ошпаренный. Затем засуетился весь корпус - профессора, старшие научные и даже лаборанты сбежались в конференц-зал, ПМК у меня буквально вырвали из рук, и с полсотни ученой братии пересматривали мое "кино" раз десять. Я отметил, что съемка и впрямь удалась - и электрическое "облако", и безногая, цилиндрическая туша уродца, и взгляд слепых, бельмастых глаз были замечательно хороши. Как и выстрел и съемки стремительного разложения убитого полтергейста, и сбор его слизистых останков в пузырек от лекарств. Один из ученых, по-моему, кто-то из команды Зотова, позвал меня в кабинет, где я и передал ему из рук в руки "биоматериал", а в зале, где на большом экране через проектор снова и снова питался полтергейст, разгорелся шум голосов и споры.
- Спасибо вам, коллега. - Он пожал мне руку. - Огромное вам спасибо.
- Коллега? - Я немного удивился. - Разве внештатник стал ученым?
- Вы… да, я понимаю. - Ученый немного смутился. - И тем не менее вы для меня… для всех нас теперь коллега, уважаемый…
- Лунь, - подсказал я.
- Уважаемый Лунь. Вы такой же ученый, как и мы, причем не только по документам, как раньше. Профессор Зотов уже сообщил нам о вашем согласии работать с Институтом. Мы… мы очень признательны.
- Давайте, для начала, познакомимся.
- Мирошенко Дмитрий, биолог. - Ученый снова пожал мне руку, и я вдруг понял, отчего я принял его за сотрудника Зотова. Мирошенко… знакомые черты лица.
- Случайно, не брат ли вы Аналитику?
- Да-да, конечно. Аналитик - действительно, он так себя иногда называл, говорил, что это его имя для Зоны. Вы знали его?
- Я был проводником группы с его участием. Давно…
- Да, он рассказывал. Где же вы раньше были, Лунь… как он сетовал, что приходится рассчитывать не на профессионалов, а на дилетантов, которых прислали официальные власти. Какая, в сущности, глупость - доверить жизни экспедиции ряженым шутам с автоматами, никогда не видевшим настоящую Зону. Где же вы были раньше, Лунь…
"Раньше я был мертв".
- Был далеко… и сам не могу объяснить, где и как. Может, временная аномалия или влияние пси-излучения. Вернулся живой - все, что мне пока известно.
- Приятно, что хоть кто-то, - буркнул Мирошенко. - НИИ будет за вас держаться, Лунь. Вы сейчас фактически единственный настоящий сталкер, согласившийся на сотрудничество, и мы это ценим. Кроме нашей устной признательности я похлопочу и о достойном материальном вознаграждении, коллега.
- Спасибо. Кстати, вопрос - за мной квартирка числилась в четвертом корпусе, как за лаборантом.
- Хоть сегодня вселяйтесь. Ключи получите в хозблоке, но, боюсь, за время вашего отсутствия квартиру немного подрастащили… вы же знаете, кого прислали на смену, и там, извините, теперь гадюшник с окурками на полу и консервными банками по углам. Мебель, правда, цела, но… в общем, сами увидите. Ваш компьютер мы не успели забрать, пропали и все вещи…
- Ну, думаю, наверняка не все. Персоналку, хоть плохонькую, вы уж мне обеспечьте, хотя бы для связи.
- В лучшем виде сделаем, Лунь. Когда планируете начинать выходы в Зону?
- Через три дня. Нужен отдых.
- Отлично. Подождите здесь, я переговорю о вашем вознаграждении.
Ждать пришлось недолго. Мало того, мне даже принесли чашку кофе и пачку сигарет, хотя я и не курил. Отношение определенно поменялось, и в приятную сторону. Это касалось и "гонорара" - две сотни тысяч рублей в толстом конверте были, пожалуй, самой крупной разовой суммой, полученной от "ботаников" за все то время, что я провел в Зоне. Кроме того, за "образец" была обещана еще одна премия, сразу после того, как им займется биологическая лаборатория. Как я понял, до моих "съемок" не было ни одного документального свидетельства существования полтергейстов. Коме того, новые данные о Зоне, ролик и образец, которого не было, да и пока быть не могло у конкурирующей европейской станции, серьезно повышали шансы НИИАЗ на новые гранты и субсидии. Важная я теперь птица, похоже. Ну, что ж, и денежно буду не обижен, и совесть спокойна, что хорошим делом занят, и домик у моря пусть на один шажок, но ближе стал. А в работе, в загрузах этих постоянных, глядишь, и дурь из головы вылетит, тоска пройдет. Говорил как-то Сионист, что работа, какое-то постоянное занятие - универсальное лекарство от любой дурости. Что ж, опробуем этот рецепт, глядишь, оно и поможет.
* * *
Четвертый, "сталкерский" корпус в жилом районе Чернобыля-7 пустовал. Я медленно поднялся на третий этаж, удивляясь гулкой тишине на площадках. Давно еще прошлое, грамотное начальство НИИ, прекрасно осознав пользу от "неучтенных лиц", построило пару трехэтажных жилых домов якобы для "лаборантов" и "внештатных сотрудников". Дома построили без вопросов - затраты по сравнению с тем финансовым потоком, что шел в НИИ, выглядели пустяковыми, за строительство подписалась вся без исключения ученая братия Института, и потому в рекордные сроки появились четвертый и шестой корпуса, каждый по тридцать шесть небольших, скромных "двушек". Даже в лучшие времена половина "фатер" пустовала, но те из сталкеров, которые все ж таки решились на обустройство своих главных схронов здесь, в пределах научного городка, меньше чем за год полностью окупили все затраты НИИ на строительство. Ученые в открытую говорили, что "внештатники" - а по сути, нелегалы, "уголовный элемент" - приносили пользы Институту в десятки раз больше, чем все специально обученные лаборанты и профессионалы-контрактники, которых присылали с Большой земли именно для выходов в Зону. Ну, были, конечно, и среди военных отличные спецы с настоящим талантом к Зоне - сами себя они называли "военсталы", но, учитывая, что их было немного, даже очень немного, погоды они, конечно, не делали. Да и не особенно любили "военсталов" свои же, армейцы - как-то так получилось, что "военные сталкеры" выделились в отдельную, элитную касту, что, конечно, не добавило им популярности среди прочих "специалистов", через одного являвшихся натуральными паразитами. Насмотрелся я на праздношатающихся, красномордых от пьянки и разжиревших от хороших зарплат "спецов", никогда не приближавшихся к Зоне даже на пушечный выстрел. Однако НИИ был вынужден держать дармоедов: по всем отчетам, именно они ходили в Зону за "материалом" и сопровождали экспедиции. Не последнюю роль сыграло и то, что подавляющее большинство таких "спецов" являлось сыновьями, племянниками, зятьями и прочими "своими" как верхушке администрации НИИ, так и командованию местных военных частей, и даже инспекторам, периодически устраивающим проверки. По этой же причине Институт держал и множество лаборантов с зарплатами поскромнее, чем у "спецов", но тоже неплохими - выходы в Зону и работа с артефактами непосредственно на местности считались очень опасными. Нужно ли говорить, что на местность они никогда не ходили… но НИИ это вполне устраивало. Лаборант - существо учтенное, живое, с документами и родней. Ежели он в Зоне сгинет, то неприятности могут нарисоваться в целом ассортименте: и вопросы ненужные, и суды, и разбирательства, и плохая статистика, и нездоровое внимание общественности. Если смерть отдельных ученых и лаборантов можно было списать на несчастные случаи и повышенную опасность от "объектов невыясненной природы", то в Зоне те же лаборанты и "спецы" гибли бы десятками и сотнями. То ли дело - вольный бродяга… и плевать на то, что из целой толпы людей, незаконно припершихся в Зону за рублем, а в случае отсутствия мозга - и за приключениями, к концу первого года останется три-четыре не человека уже, а сталкера. Потому что от того наивного парня или даже девки, что проплатили сговорчивому сержанту проход через Периметр, через год мало что останется - Зона меняет людей быстро и страшно. А если не меняет, то жрет сотнями и тысячами только потому, что цивилизации очень, позарез нужен тот самый "хабар", без которого уже ни наука, ни медицина, ни промышленность просто не может, что те страны, которые с Зоны получают "светляки", "узлы", "пустышки" будут первыми, а те, кто этой "благодати" лишен, обречены плестись в хвосте. Потому и не трогают офицера на пропускнике, четко знает служивый, что за "содействие в проникновении на территорию особо охраняемого объекта" срока, полагающегося по официальному закону, он никогда не получит - не один год генералы в курсе негласного приказа - не препятствовать. И не препятствуют. Потому, наверно, НИИ так поднялся, подмял под себя в свое время и хиленькую, по понятным причинам, западноевропейскую станцию, и ассимилировал Киевский научно-исследовательский отдел, и заставил европейскую науку на себя работать громадными грантами и отличным оборудованием. Немцы с французами голову ломали, отчего это бедный НИИАЗ настолько эффективно работает, в то время как их оборудованные по последнему слову науки и техники станции месяцами сидят без материала. Просто все оказалось: европейцы со сталкерами принципиально не сотрудничали, потому что незаконно, так как по документам сталкера в Зоне нет, а есть только нелегальные бандиты. Своего же немецкого "ботаника" отправлять на смерть никак не можно, просто не пустят, если есть серьезный риск, Ну, а так как несерьезных рисков в Зоне не бывает по определению, европейцы начали заключать контракты с НИИАЗ, которые сделали Институт очень и очень богатым. Интересно, догадывались ли те самые немцы с французами, на каких холмах костей стоит нынешний Институт… да если и догадывались, то для них-то разницы особой не было. Да, впрочем, грех сталкеру жаловаться - знаешь, на что идешь, знаешь, что Зона не парк аттракционов, знаешь, что помрешь не своей смертью, старость и сталкер вещи несовместимые.