Глава тринадцатая
В приёмной предсказательницы посетителей встречал огромный портрет крошечной скрюченной старушки, закутанной в пёструю индийскую шаль и сидящей в инвалидной каталке. За спиной старушки были изображены самые яркие представители российской элиты, перечислять которых уже с души воротило - потому что они и так мельтешат везде, тогда как мы с вами практически нигде.
Элитные рыла сияли: видимо, бабуля только что всем им предсказала долгую счастливую жизнь - то есть ещё дольше и счастливее, чем они уже имели. Новые назначения, новые месторождения, новые ангажементы, новые гранты, новые откаты…
Вдоль нижнего края полотна шли буквы:
РУССКАЯ ВАНГА ВИДИТ ТЕБЯ!
И помельче:
"Фотографировать запрещается".
Очеса у старушки были не нарисованные - в полотно художник-новатор смело вставил стеклянные глазные протезы, отчего зрителю становилось страшновато.
Печкин отметил про себя, что для последнего визитёра на картине нет места. Интересно, кого-нибудь придётся замазать? И кого именно?
Ковёр под ногами - повышенной ворсистости, по нему даже ступать было неловко. С потолка свисала роскошная хрустальная люстра из семи ярусов. Пройти под люстрой мог бы разве что Киндер, и то пригнувшись, поэтому её обходили.
Зато вдоль стен тянулись ряды простых деревянных откидных кресел - как в старых кинотеатрах. Оттого вновь приехавшие випы вынуждены были сидеть плечом к плечу - даже те, кто в жизни бы не присел с вынужденным соседом на одном гектаре. Русская Ванга стремилась уравнять всех. Посетителю должно быть неудобно, как сказал один литературный персонаж, иначе какое от него удовольствие?
Кое-кого из бомонда журналист знал лично и даже хотел подойти, но Майор показал ему кулак.
Они скромно присели на последних местах, зажав между собой Черентая. Черентай вертел головой, словно подросток, обманом пробравшийся в берлинский музее порнографии на станции Цоо.
Из колонок лилась музыка для релакса, и женский голос то и дело наставлял:
- Соблюдайте тишину. Не повышайте голоса. Не курите. Не лузгайте семечки. Отключите мобильную связь. Прекратите жевать. Не бросайте на пол жевательную резинку. Не прилепляйте её к поручням кресел и сиденьям. Не разваливайтесь. Не закидывайте ногу на ногу. Сосредоточьтесь на вашем вопросе. Верная формулировка - залог адекватного ответа…
Первая посетительница всё не выходила. Остальные мало-помалу стали переговариваться полушёпотом. До Печкина, сидевшего на отшибе, доносились обрывки фраз:
- …может прервать беременность по фотографии биологического отца ребёнка…
- …заговорила его от положительного результата пробы на допинг…
- …предсказала отставку мэра Москвы, когда он был ещё простым прорабом…
- …дала ему оберег от угорания с любовницей в гараже и от триппера заодно…
- …и его мочой, говорит, побрызгай вокруг особняка - тогда туда даже с ордером никто не сунется…
- …и если через эти очки на людей глядеть, то головы у всей семёрки покажутся собачьи…
- …нет, говорит Домнушка, знак твой теперь не Козерог, а Вилы. И точно - застрелили его через три месяца…
- …ясен пень - бабка в теме…
- …нужно в полнолуние, в самую полночь, взять из дубового ящика много денег и принести председателю суда в узелке из некрашеного индийского льна…
- …только пули, сказала, возьми не простые, а со смещённым центром тяжести - тогда крепко присохнет к тебе суженый…
- …белому петуху на Ивана Купалу отруби голову на еловом пне - и в три дня разорится твой Фицуотер…
Широк, видно, был диапазон у русской Ванги!
Наконец вышла первая посетительница, прижимая к носу мокрый платок. На все негромкие вопросы она только отмахивалась. Кто-то сказал ей вслед:
- Если на каждые "поющие трусы" столько времени тратить, то нам тут неделю сидеть!
- В следующий раз вас выведут, гражданка, - сказали колонки. - Настоятельно рекомендую всем воздерживаться от комментариев. В туалет выходить только по одному в сопровождении служителя…
- Строго у неё тут, - сказал Печкин и замахал рукой служителю - наверняка тот был здешний санитар.
Майор кивком одобрил его затею. В конце концов, они не к бабке пришли.
Туалет, как и всё прочее, был шикарный - сияющая его чистота как-то не вязалась с низменным предназначением…
- Покурим? - сказал Печкин санитару. - Настоящий "Кент", не Молдавия…
- Тут датчики кругом, - сказал санитар, и Печкин потащил пачку обратно в карман.
- Только мы их, конечно, отключили, - успокоил санитар и взял сигарету.
Они уселись в массажные кресла чёрной кожи. Под спиной журналиста задвигались валики. Почему в туалете такая роскошь, а важных людей держат в чёрном теле?
- Давно служишь? - сказал Печкин.
- Как с армии пришёл, - сказал служитель.
Судя по лицу, из армии он пришёл еще тогда, когда она была действительно армией.
- Слышал я, - сказал Печкин, - что была у вас лет семь назад какая-то заварушка. Зарезали кого-то… Это правда?
- Брехня, - сказал санитар. - Никого у нас не резали. Главврач пропал - это да, это было. Пациенты сбегали - было. А резать никого не резали… Угрожали, правда, нервы портили…
- Вот и славно, - сказал Печкин. - Собственно, меня пока библиотека интересует…
- Библиотека сегодня не работает, - сказал санитар. - Потому что работает Домнушка. Не до чтения.
- Много работы? - сочувственно сказал Печкин.
- Сегодня - да, - сказал санитар. - Такие заполошные в очереди попадаются - куда нашим буйным. Одного депутата даже зафиксировать пришлось… Ну ты понял кого.
- Однозначно, - согласился Печкин.
Он хотел спросить про библиотекаршу, но голос незримой надзирательницы достал их и в этом укромном месте:
- Спецперсоналу собраться в холле!
- Ещё один психопат, мать его дивизию! - сказал санитар и спешно заплевал окурок. - Не-ет, с нашим контингентом спокойнее…
И устремился к выходу.
Печкин тоже встал и пошёл - всё-таки он журналист, должен быть в гуще событий…
В холле орали, причём все.
Два санитара пытались удержать невысокого мужичка в дорогом сером костюме и в очках в золотой оправе на одутловатом лице. Двое других амбалов пытались помешать служителям санатория.
Печкин узнал дебошира и саркастически улыбнулся.
- Аферистка! - кричал мужичок. - Старая дура! Провокаторша! Небось с немцами сотрудничала! Я всю вашу лавочку выведу на чистую воду! Арестовать её! Истремистка! Это моральный теракт против нашего директората!
Тут встал Майор и молча ткнул крикуну в лицо свое липовое удостоверение - до сих пор помогало.
- Напишите заявление, - сказал он. - При мне. Будут приняты соответствующие. Разберёмся. Без паники. Ваши документы.
Дебошир посмотрел на дерзкого и заорал ещё громче:
- Этого тоже арестовать! Погонами ответишь за пособничество! Деньги назад! Это не предсказание, а разжигание!
Амбалы-телохранители вельможного крикуна достали пистолеты, но Майор стремительно и ловко подскочил сзади и ударил их лбами друг о друга. Для этого ему даже пришлось подпрыгнуть.
Оставшись без охраны, мужичок сник и заткнулся. Кто-то достал фотоаппарат, и холл озарила вспышка. Скандалист закрыл лицо руками.
Остальное довершили санитары, выбросившие всех троих из приёмной.
- Не бейте его, мы и так живём в аду. Но ему запрещено впредь появляться здесь, - запоздало провозгласили колонки.
Печкин вздрогнул.
Оставшиеся посетители вздохнули и почувствовали даже некую солидарность: уж мы-то не станем себя так безобразно вести, уж мы-то с великим уважением отнесёмся к словам русской Ванги, без базара…
И действительно - очередь пошла быстрее, и хотя не все выходили из кабинета с весёлыми лицами, но вели себя вполне прилично.
- Пойдём, - сказал Печкин, когда подошла их очередь. - Неужели тебе не интересно?
- Нет, - сказал Майор. - Но пойдём.
- Вы что - все трое? - сказал знакомый санитар.
- Мы, брат, конвой, - сказал Печкин. - Хорошо бы Домнушка помогла нам этого злодея раскусить…
Он кивнул на Пашу и с ужасом увидел, что бомжик беспечно играется с жемчужным колье. На минуту нельзя было оставить Пашу Черентая!
- Домнушка раскусит, - сказал санитар. - Не таких разоблачала. Значит, вы не для себя, а для дела… Уважаю!
Он отодвинул рукой бархатную портьеру и пропустил троицу в помещение, где принимала Домнушка.
Здесь было не так роскошно, как в предбаннике, - журнальный столик со свежим номером "Эсквайра", простые венские стулья, иконы в красном углу…
Домнушка оказалась в точности такой, как на картине, - только за инвалидным креслом не випы стояли, а одна молодая женщина в белом халате.
- Послушаю вас, - сказала Домнушка. - Небось бандиты? От пули заговорить? Так это не по моей части…
- Мы, - сказал Майор. - Наоборот.
- А какая разница? - сказала Домнушка. Голос у неё был низкий и не соответствовал маленькому телу. - Аура у вас одинаковая, карма аналогичная, цвет радужки схожий, напряжение биополя сопоставимое…
- Матушка, - проникновенно сказал Печкин. - Едино Фемиде служим слепошарой, без гнева и пристрастия. Не сочти за труд, идентифицируй нам этого злодея…
И указал на Черентая, съёжившегося перед пронзительным взором русской Ванги.
Домнушка сняла круглые очки, протёрла их шалью и снова воззрилась на воришку.
- Вижу… - грозно сказала она. - Вижу, что… Что вы с ним сделали, негодяи? Мальчик мой, что они с тобой сделали?