Глава двенадцатая
Санаторий "Глубокий сон" был окружён высокой кирпичной стеной - можно было бы предположить, что раньше это здание было тюрьмой, но нет - не древняя кладка была, и кирпич какой-то затейливый, с вытисненным узором.
Ворота в стене тоже выглядели современно, в стиле "техно" - с какими-то датчиками, со множественными глазками камер.
- Ментовскую сбрую снимем? - сказал Печкин. - В гражданке пойдём?
Майор поколебался.
- Снимем, - решился он. - Тут серьёзно. Тут и запрос могут. Особенно после. Такого визита.
- Хотел бы я знать, о чём Сергей Сергеич её спрашивал, - сказал Печкин. - Была бы у меня сенсация…
- Перетопчешься, - сказал Майор.
- А вот шапочку-маску я оставлю, - сказал Печкин. - Жарко мне в топтыгинском подарке. Не сперли бы это лохматое чудо!
Майор вышел из машины, подошёл к воротам и нажал единственную кнопку.
- Ваш номер, - прозвучал безжизненный дамский голос.
- Седьмой, - сказал Майор, потому что сказать "первый" было бы неубедительно.
- Вы академик Брыксин?
- Да, - сказал Майор. - Хрен ли там. Академик.
- Вставьте в драйвер вашу личную карточку.
- Какую. Карточку.
- Карточку посетителя. Когда вы записывались на приём, вы получили карточку посетителя. Вставьте её.
- Вставь себе, - сказал Майор. - Монгольский вибратор. Четырёхлопастной. С изменяющейся геометрией.
- Не хулиганьте.
Печкин понял, что Майор может всё испортить, если не уже. Он подошёл поближе, наклонился к дырочкам микрофона и сказал:
- Простите его. Он волнуется. Мы привезли больного.
- У нас нет больных. У нас отдыхающие. Это санаторий.
- Пусть будет так, - сказал Печкин. - Мы привезли отдыхающего. Он в критическом состоянии. Мы заплатим.
- К сожалению, мы никого не принимаем в приёмные дни, - сказала дама с некоторым даже сочувствием.
- Так они же приёмные, - сказал Печкин, чувствуя себя персонажем не то Кафки, не то Ионеско.
- Я имею в виду дни, когда принимает Домнушка, - пояснила невидимая дама. - Если вы к ней, то у нас предварительная запись.
- Ладно, - сказал Печкин. - Запишите нас предварительно.
- Предварительная запись производится в дни предварительной записи. Послезавтра будет как раз такой день. Тогда вы приедете и запишитесь. Вам назначат дату приёма.
- И сколько ждать?
- Около года, - сказала дама. - К Домнушке все хотят.
- Интересно, - сказал Печкин Майору, - в машине у бандюков есть палатка? Ведь гостиницу мы оптимизировали…
- Захлопнись. Папанин, - сказал Майор. - Гражданочка. Мы из милиции. Наш задержанный нуждается. В срочной помощи.
- Он истекает, - добавил на всякий случай Печкин.
- Да я ещё тогда отлил, когда с ментами, - обиделся конвоируемый Паша.
Майор задумчиво постучал костяшками пальцев по металлу, прислушался к звуку и поглядел на "хаммер" - видимо, прикидывал, можно ли на нём протаранить ворота…
- Не хулиганьте, - сказала дама. - Вы можете разбудить отдыхающих.
- Послушайте, - сказал Печкин. - Нам действительно срочно надо попасть к вашему начальству. Вы мешаете следствию…
- Начальства сегодня нет, - сказала дама. - Сегодня принимает Домнушка. А вы не записаны.
- Мы заплатим, - сказал Майор. - Сколько потребуется.
- Много потребуется, - сказала дама. - Вы столько не зарабатываете.
- А вы попробуйте, - сказал Печкин. - Кому деньги передать?
- Перечислите на банковский счёт санатория, - сказала дама.
- А кэшем?
- Гражданин начальник, - сказала дама. - Вы откуда такой? Кто же нынче с наличкой связывается?
Печкин в растерянности отошёл и отозвал Майора.
- Зря ты про милицию ляпнул, - сказал журналист. - Теперь она нас ни за что не пустит. И никакого ордера у нас нет…
- Отведите машину на парковку, - потребовала дама. - Вон люди приехали…
Про парковку она сказала вовремя, еле успели, потому что к санаторию один за другим стали подъезжать автомобили - по большей части дорогие иномарки с московскими номерами.
Из машин стали выходить своевременно записавшиеся счастливцы.
- Ничего себе, - сказал Печкин. - Какие люди! Гламур на гламуре! Белла Блэк! Адвокат Схимник! Банкир Мальчуков! А вот и академик Брыксин!
Он называл всё новые и новые громкие имена, но в большинстве своём они ничего не говорили Майору. Он никогда не вращался в высших сферах.
- "Зуда", - сказал Майор. - У нас есть "зуда".
- "Зуда" в помещении хороша, - вздохнул Печкин. - А нас туда не пустят. Да и пустили бы - что толку? Выбегут все из санатория в дикой панике, включая психов.
- Ну, - сказал Майор. - А мы пройдём. Тихонько. Подсунем кому-нибудь. Паша и подсунет. В карман. Или в сумочку. Она пока разгонится…
- Сева, - сказал журналист. - Нам люди нужны. А они разбегутся. И когда-то ещё в себя придут! К тому же там и настоящие больные лежат. Негуманно!
- Резон, - сказал Майор. - Тогда не знаю. "Ниточки" у нас нет. Дырку в воротах. Не вырежем.
- Размечтался, - сказал Печкин. - Вот же не везёт! Какой репортаж можно было бы забацать! А я не при исполнении…
- Попробуй, - сказал Майор. - Купить место. В очереди. Они жадные. Все.
- Я тоже жадный, - сказал Печкин. - Не для того Белый копил бабки.
- А откуда, - сказал Майор. - У него столько.
- Ты что, не знаешь? - удивился журналист. - Ему же принято отстёгивать за спасение, хоть он сам никогда не попросит. Сдаёшь Арчибальду хабар - пять процентов Белому, как закон… Вот и накопилось. Очень он хочет свою личность выяснить.
- Не знал, - сказал Майор. - Почему не сказали.
- Потому что это все должны знать, - сказал Печкин, и тут в голову ему пришла кое-какая мысль.
Лавируя среди автомобилей, он подошёл к академику Брыксину. Академик был настоящий, из советского времени. Борода клинышком, шаляпинская шуба распахнута, вокруг ассистенты…
- Игорь Кузьмич, здравствуйте, - поклонился Печкин.
Академик взглянул на него с явным неудовольствием:
- Не имею чести знать…
- Ещё как имеете, - сказал Печкин. - Года три назад я делал статью для "Русского натуралиста" про вашу комиссию по лженауке. И встретить вас в очереди на приём к гадалке ну никак не ожидал… Вы, помнится, так негодовали тогда, так шарлатанов обличали, покруче покойного Гинзбурга!
- А-а, это вы, - сказал Брыксин с ещё большим неудовольствием. - Ну, Домнушка не совсем гадалка, она, скорее, феномен, достойный изучения…
- Это вы своим коллегам доказывать будете, - сказал Печкин. - Они вас живьём съедят…
- Зубы обломают, - высокомерно сказал академик. - Оказывается, вы дешёвый шантажист, а мне тогда показались вполне здравомыслящей и образованной личностью… И статья получилась довольно грамотной и толковой, без ляпсусов…
- Игорь Кузьмич, - сказал Печкин. - Понимаете, нам очень надо туда пройти. Не для сенсации, а по делу. Очень важному делу.
- Если вам деньги нужны, так не дам я вам денег, - сказал академик. - Хрен вам, молодой человек. Во-от такенный!
И даже показал, какой именно.
- Денег мне не нужно, - сказал Печкин. - Мне туда нужно. За ворота. А вот у меня есть кое-что, что могло бы вас заинтересовать.
- И что именно? - ухмыльнулся учёный.
- Артефакт, - сказал журналист.
- Эти артефакты, - сказал академик, - в мою лабораторию тащат ящиками. Настоящий - один из ста. Учтите, я год проработал на Янтаре…
- У меня настоящий, - сказал Печкин.
- И что же это?
- "Обратка", - сказал журналист. - Настоящая "обратка". Он вытащил из-за пазухи коробочку и открыл её.
Глаза Игоря Кузьмича загорелись тревожным пламенем. Он схватил коробочку и впился взглядом в её содержимое.
- Траченная? - сказал он.
- Только дважды, - сказал Печкин. - Поневоле пришлось…
- Давно вынесена из Зоны?
- Два дня, - сказал Печкин. - Видите - ещё искрит. И вибрация чувствуется… На стенд её надо, пока не сдохла.
- Сколько хотите? - сказал академик дрожащим голосом.
- Мы родной науке не вороги, - сказал Печкин. - Гусары денег не берут-с. Я же сказал - нам нужно туда пройти. Поэтому давайте осуществим трансфер - вы отдаёте мне своё место, я вам артефакт… Это здесь возможно - продать очередь?
- Ещё как возможно, - торжествующе сказал академик. - Тут есть ребята, которые только этим и кормятся, как барыги возле театра на Таганке - впрочем, вы вряд ли можете это помнить. И даже мы, бедные студенты, этим порой промышляли… Где вы её взяли?
- Знакомый сталкер подарил, - честно сказал Печкин.
- Царский подарок, - сказал академик. - Что значит разоблачение какой-то Домнушки по сравнению с Нобелевкой?