– Правда? А я думал, мой младший брат, – удивился Блор. – Что-то такое помнится смутно. Юристы, отсутствие угрозы с его стороны для Кнаута и прочая белиберда. Или я перепутал, и это вовсе не Гейл, мой родственник и подопечный?
Мальчишка, без особой охоты ковыряющийся пестиком в ступке, моментально их забросил и уцепился за его штанину.
– Кататься, – потребовал он.
– Ты же видишь, я разговариваю.
– На нем, – пухлый пальчик показал на Возмездие.
– Догонишь – прокатишься.
– Я вам не лошадь! – возмутился демон, торопливо отступая перед целеустремленно направляющимся к нему ребенком.
– И за хвост подергай, – посоветовал Блор.
– Пусть догонит сначала.
Мальчик проявил заметную сноровку, пытаясь отрезать зверя от двери. В эти игры он уже играл и прекрасно знал порядок действий. Загнать в угол, с воплем коснуться – и тогда можно залезть сверху. Правда, в одиночку такое не выходило, обычно требовалась целая охотничья команда, иначе поймать крайне тяжело. Возмездие бегал много быстрее малышей и мелькал под самым носом, не позволяя приблизиться.
Зато гонять огромного зверя много интереснее, чем сидеть и выслушивать всякую ерунду. И падения на этом пути не столь уж важны, – вставая и отряхиваясь, опять потянулся вперед. Вряд ли ему приходилось выслушивать лекции от демона или еще кого считающего себя умным о наличии в мире всего двух типов существ – хищников и жертв, но без сомнений во вторую не попадет. Охотники жертвами не бывают.
– Ты издеваешься! – возмутилась Жанель.
– Нет, – рассеянно отказался Блор: кажется, дождался. Правда, не про мифическое прошлое и пока общие контуры вместо лица, но меч точно мой. Злюку не спутаешь. – Я вполне серьезен. Боюсь, и так излишне много позволяю вам проводить времени вместе. Чему полезному его научит мать?
– Еще скажи – такая, как я! – задохнувшись от негодования, вскричала Жанель.
– Нет, – пробурчал он, пропуская мимо ушей возмущение, – это неправильно. Ладно еще наличие стола, но почему мы все сидим с одной стороны? Никто не повернулся спиной к зрителю. Это… неестественно.
– Перспектива, – ответила она мгновенно.
– Ну, это неприлично, – почти жалобно сказал Блор, – это же, судя по рожам и обстановке, окончательное подписание соглашения о включении в войско трех племен на общих основаниях посадских. Не так это было! Не п и ли, празднуя, а ругались до последнего момента.
– И могли еще долго, не шуми под окнами толпа народу, тобой же через Тадера настропаленная.
Она всплеснула руками, чуть не зацепив измазанным белым пестиком по носу.
– Удивительные претензии! Это кто же такой умный требовал для лучшей продажи приукрашивать действительность?
– А я еще и купить это обязан? – ужаснулся Блор почти всерьез.
Давно уже при написании фресок и картин Жанель пользовалась его деньгами. Точнее, он дал указание выдавать все необходимое без промедления за свой счет. Хочет скорлупу от орехов, известку или куриные яйца – вручить, не требуя подробного отчета. Попросит золота – тоже не жаться. Не вполне широким жестом. Ей поручалось учить подмастерье, не менее двух одновременно, но разрешалось выбирать себе учеников самостоятельно.
В каком-то смысле сделанное ею было не менее важно всего остального. Более того, оно давало своего рода бессмертие, на что постоянно и указывало очередному недовольному своим изображением. Этот довод многие понимали, особенно усвоив, что не они одни такие. Если его дворец не сожгут очередные захватчики, фрески останутся на столетия.
И художественная школа тоже. При всей ее не слишком могучей внешности и далеко не бесконечной силе Жанель обладала жуткой работоспособностью и успевала рисовать, попутно гоняя полдюжины учеников. Что именно тцарь Блор предоставил ей, она прекрасно поняла. Будущую славу первой женщины-художника, переступившей омертвелые каноны.
В классической живописи пропорции человеческого тела сознательно нарушались. Фигуры тоньше, пальцы на руках и ногах удлинены, а тело практически целиком прячется под одеждой. Взгляд персонажа строгий и отрешенный, нередко направленный неизвестно куда. Даже позы стандартны.
На ее изображениях люди не смотрелись безучастными статистами. Они подобно богам проявляли чувства – гнев, зависть, страх, любовь, жадность, разочарование, унижение. Он не стояли, а жили. Когда она закончит, а произойдет это явно не скоро, дворец превратится в натуральное чудо света. Можно гордиться и забыть на время постоянно мешающих мальчишек со строительными материалами и вечные перестановки в помещениях.
– В любом застолье, – произнес Блор и так ясное, – существует строгая иерархия. Кто где сидит, и почетное место находится не здесь, – он показал, – а во главе стола. И абсолютно точно не мне там сидеть пристало в Гезерди. А вообще дальняя кромка стола больше передней.
– У тебя хороший взгляд. Точный. Правила прямой перспективы требуют, чтобы рисунок имел только одну точку зрения-внимания, совпадающую с точкой схода на горизонте изображенных на картине линий, перпендикулярных плоскости картины. И лучше всего, чтоб эта точка была в правом глазу главного героя…
– А? – озадачился Блор.
– Все равно поймаю! – раздался азартный крик, и мимо пронесся очень довольный Возмездие. Ему догонялки нравились не меньше ребенка. В такие моменты гораздо заметнее становилась его вечно щенячья сущность. Он так и не повзрослел, не давая себе труда задуматься дальше обычных действий, а будущего для демона просто не существовало. Есть нынешний миг, и не больше того.
– Рисунок получает большую глубину, – вздохнув, сказала она, проводив взглядом пронесшегося мимо мальчишку, не пытаясь его остановить: все равно бесполезно. – Обязательно и очень важно учитывать точку, с которой мы смотрим на происходящее, что мы видим с этой точки, под каким углом мы видим предметы на рисунке. Более близкие всегда кажутся крупнее удаленных, пусть на самом деле все наоборот.
– Ага, – согласился Блор, смутно догадываясь о некоем озвученном для него законе мастерства художника. На этот раз прозвучало много внятнее и разборчивее, чем линия горизонта в правом глазу. – И какая связь с безусловно выдуманной обстановкой собрания? При том, что уж кто-кто, а ты там побывала неоднократно и внутренность помещения занимаемой нами виллы изучила самым замечательным образом.
– Иногда именно жизнь и требует улучшить реальное событие. Легенда должна быть красивой.
– А я что всегда говорил?!
– Иногда, – тоном умудренной старухи подчеркнула она. – В особых случаях. Похоже, до тебя так и не дошел общий замысел моего труда.
– Только не говори о моем прославлении!
– Скорее – истории.
– Ты меня пугаешь. Эдак недолго и до откровенного вранья: с раннего детства на небе появились знаки, и двухголовый вепрь принялся вещать о великом будущем младенца Грая на чистом имперском диалекте со столичным аканьем.
– Очень жаль, – склонив голову набок и глядя на Блора взглядом совы, обнаружившей мышь, произнесла Жанель, – что упорно не хочешь поделиться происходящим до появления в Ранткуре у Жаклин.
– Э?
– Я опросила кого смогла о подробностях прошлого, но…
– Кстати, насчет этого, – резко сказал Блор, прерывая ее, – я не стал лезть с вопросами и выполнил просьбу без всяких условий. – Он посмотрел в угол, где Возмездие наконец, поддавшись, позволил себя ухватить за хвост и осторожно волок мальчишку за собой. – Почему он не пришел ко мне, а буквально прятался?
И ведь не догадался бы никогда, если бы не попалась на глаза лежащая на столе у Жаклин "Книга удивительного народа". Не волновали Блора ее мужики, и не собирался он лезть в ее жизнь, но в тот момент всерьез поразился. Быть рядом и даже не попытаться встретиться. Может, реально не в себе? А может, и не человек вовсе.
– Мне, знаешь ли, обидно. Немногих я могу назвать своими друзьями. Фактически их нет. Даже с Жоайе не могу позволить себе забыть о… – он запнулся.
– Разнице в положении.
– Да, – подумав, подтвердил Блор. – Дружить можно с равным. И с тем, кто от тебя ничего не добивается. Ни прямо, ни косвенно. В последнее время таких нет совсем, – он криво усмехнулся.
– К этому придется привыкнуть, – кивнула женщина. – Хорошо, у тебя есть Визи. Все-таки не один.
– А давай вернемся к моему вопросу?
– Разве я могу отвечать за Дока? – без особой охоты пробормотала Жанель.
– Я достаточно уважаю тебя и твой ум, чтобы выслушать соображения. Ну не могли вы, встречаясь, – он опять невольно перевел взгляд на мальчишку и удержал себя от усмешки, – при достаточно близких отношениях, вообще не говорить. Тем более обо мне.
– У тебя развивается мания величия.
Блор демонстративно пожал плечами и постучал пальцами по лежащим на столе рисункам. Он-то себя пока не записывал в легендарные герои, а вот она явно к этому шла. И сознательно. Раньше он подобных поползновений не наблюдал. А здесь пахло Доком, его влиянием. Понять бы еще зачем и с какой целью. Рано или поздно беседа должна была состояться. Он долго колебался и ждал, сам не зная чего. Прихода старого знакомого или ее слов. Не дождался. Значит, придется самому.
– Это его термин, – сказал негромко. – Я даже не понял, в первый раз услышав. В храмах лечат душу, а не мозги. Если вообще пытаются. Душевнобольных почти всегда, – он повел рукой по горлу, – чтобы еще один разломанный не вылупился. Хотя вслух говорят другое. Об общей пользе и лишнем рте. Проговорилась сразу.