– Я, – сказал Блор, – кажется, просил всех заткнуться. И в качестве проверки храбрости людей северного происхождения предлагаю выйти наружу и устроить диспут. Нет? – Он не особо удивился, не обнаружив горящих энтузиазмом соратников.
Верховный жрец храма герцогов Чапара был крайне непрост, хотя говорил всегда незамысловато и доступно самому обычному человеку. И пусть все жрецы дружно отрицали главенство одних храмов над другими даже в теории, зато сердца рядовых людей он покорил в одночасье.
Прибыв в войско, он в тот же день провозгласил: "Спустя пять дней услышите все глас небесный, от которого задрожит земля. Принявшие мое учение возрадуются возвещению обо мне; не уверовавшие поразятся скорбью и расстройством ума и будут прощены мною не прежде, как по сердечному их раскаянию".
В тот момент Блора более чем устраивало дать людям пищу для ума и разговоров помимо уничтожения флота и вынужденного отступления. Когда же, ко всеобщему удивлению, последовало сильное сотрясение земли, было уже поздно делать вид, что не замечает ходящего по лагерю жреца. Авторитет того подскочил на недосягаемую высоту, люди слушали слова из его уст разинув рты, и выставить того подальше стало откровенно опасно. Полки могли взбунтоваться.
С другой стороны, ничего против его власти жрец не говорил и не делал. Наоборот, всячески поддерживал и благословлял идущих в бой. Море к тому же показало свой нрав, разметав и уничтожив караван с продовольствием, отправленный в Джабал. Три с лишним десятка тяжелогруженых транспортных судов разбились о камни. В городе, переполненном беженцами, начался откровенный голод. Мало того, администрация и оба наместника живо включились в спекуляцию, бешено обогащаясь и заслужив неприкрытую ненависть большей части населения.
Цены росли, а зерно гнило, придерживаемое специально. Ели все живое, вплоть до крыс. Не всегда оказывались виноваты перекупщики: доставить по земле груз на то же расстояние нередко и без войны стоило в десять раз дороже. Но когда нечего есть, подобные мысли не утешают. Некоторые, совсем отчаявшись, пытались вернуться домой, но там их поджидали голые пепелища и продолжающиеся налеты. В них теперь участвовали не только конники герцога – еще и горцы, желающие поправить свое благосостояние за счет вечно их обманывающих равнинных жителей.
После землетрясения число поклонников проповедника в горах заметно умножилось. Приходили издалека посмотреть на божьего человека. Блор не препятствовал. Пока они действуют на его стороне, пусть и себе на выгоду. А при изучении речей Ушмара нетрудно убедиться, что ничего нового не звучит. Правильно раздавать милостыню, не красть, не грабить, не прелюбодействовать, не пьянствовать, отказаться от жестокого обычая кровной мести. Естественно, не запрещал убивать, защищая свою жизнь и жизнь родичей.
Не ведаю, провозглашал он во всеуслышанье, кому суждено остаться в живых, а кому погибнуть, но тот, кто увидит победу, будет героем и счастливейшим из смертных, тот же, кто встретит смерть в бою, вернется в род вскорости вновь и поднимется выше в новом рождении.
Опять же ничего нового, но когда к слову проповедника прислушиваются не формально, а крайне серьезно…
Откинув полог, в палатку ворвался Денес и, не пытаясь изобразить обычного почтения по отношению к окружающим, торопливо подскочил. Нагнулся и принялся шептать на ухо.
– Вслух! – приказал Блор после второй же фразы. Все равно к вечеру об этом будет знать последний обозник.
– Ночью, – помедлив, произнес тот, – галеры высадили отряд в Заломи. Корабли сожжены.
Второй раз, подумал Блор, отслеживая лица. Это еще не все. Худшее впереди, и любопытна первая реакция на сообщение.
– Немногие захвачены после тяжелого боя, новый адмирал сделал все, что мог. Горожане не помогли. Сидели и смотрели. Но хуже всего, – повышая голос, – Ледек перешел на сторону Империи.
– Врешь! – вскочил Джаха, неприятно оскалившись. Они находились в дружеских отношениях, и новость его поразила. Ни разу ни о чем подобном между ними речь не шла. Вот доверяй после этого сражавшемуся с тобой много лет бок о бок.
– Фактически он сдал город. Наверняка договоренность имелась заранее. Он всех продал.
Продержаться без тыла и снабжения шансов крайне мало, и это понимали все присутствующие.
– А его люди?
– Третьего полка Коршуна, почти пять тысяч человек, больше не существует. Вернее, не так. Теперь эти бойцы против нас.
– Кто сказал, что Карнар – Хитрый? – удивленно качая головой, изумился Чипинг. Якобы изумленно развел руками, блеснув массивными кольцами на каждом пальце. – Ледек его на три корпуса обставил на скачках сильно умных. И ведь никто подумать не мог!
– Уж чем ему заплатили, ответить точно не сумею, – буркнул Денес. – Предположить легко. Любому из вас могут дать неприкосновенность и поместье. Надо всего лишь предать!
"Обещаю, – писал, обращаясь ко всем, Анжольви, – что если кто, обратясь на путь истинный, принесет раскаяние и, поймав возмутителя, выдадут его в руки мои, то будет во всем прощен. Все земли, права и льготы сохранены, а сверх того, кто приведет Блора фем Грая живого, три тысячи больших империалов награды. За голову же мертвого – пятьсот".
– Не тот уродлив, кто с бельмом, кто кривоног или горбат, – отчетливо пробормотал Одрик, в очередной раз демонстрируя знание классических баллад, – а тот, кто в умысле дурном подозревает всех подряд.
– Лучше бы я его заподозрил! – злобно вскричал Денес. – Без причины и несправедливо. Не сидели бы мы сейчас в ловушке.
– Волк, обложенный охотниками со всем концов, остается волком, – резко сказал Блор, лихорадочно соображая, пока люди в очередной раз заспорили. – Рано считать нас обреченными.
– В горы? – утвердительно спросил Одрик. – Проводники найдутся.
– А смысл? Перевалы закрыты. И не для того мы начинали, чтобы так просто сдаться.
– Нет, не в тцарство. Через здешние.
Идея не так уж плоха, мысленно прикинул Блор. Зеленые горы поднимаются от плоской долины крутыми складками. Хребты тянутся параллельно краю прибрежной равнины, создавая одну грозную преграду за другой. Не считая пастушьих троп, через горы вели всего две большие дороги. Основной путь шел восточнее, зато дорога тянулась по долинам, где было вдоволь воды, и ее редко перекрывали снега. Если пройти пастушьими тропами, можно выиграть несколько дней. Это будет тяжело, но возможно. Остановить их не удастся.
– Обойдем с севера горы и выйдем на Серкан. Им придется идти вдогон.
Вся провинция была разделена на три партии, помимо имперских граждан, по большей части сидевших в лагере противника и ушедших с тех территорий. Немногие боеготовные отряды, еще присутствующие в данный момент, ушли на западное побережье, отбивать нагрянувших гелонцев. Положение в Серкане в высшей степени неустойчивое. Одним броском пройти через Массо и ворваться на беззащитные земли. Это могло коренным образом изменить обстановку.
Первая из групп жителей Серкана, самая сильная и многочисленная, откровенно ждала прихода Блора. Нет сомнения, что снабдит войско продовольствием, и многие присоединятся к нему, когда он выступит в Серкан. Вторая оставалась в нерешительности, но по большей части сочувствовала его идеям. Третья партия, состоявшая из владетелей, продолжала служить Империи. Однако не исключено, что в случае вступления на земли провинции и они вынуждены были бы к нему примкнуть, чтобы не пострадать.
– Нет, – отрезал Блор. – Искать спасение в бегстве – безумие. Бросить провинции – тоже. Потеряем базу. Города закроют ворота и покорно встанут на колени перед победителем. Допустить такого нельзя. Ни местность, ни старая дружба не дадут защиты опасающимся поднять оружие.
– Тогда что?
Перевалы на Каменном поясе преодолеть неимоверно сложно. Там кругом лежит снег. Вдоль побережья отходить тоже нереально. При поддержке флота они всегда окажутся под ударом. Надо победить. Или умереть. Ничего лучшего все равно нет и не появится.
– Вперед! – под ошеломленные возгласы провозгласил. – Это не нас окружили, это они разделились. Это значит, что теперь им от нас не уйти.
Теперь его поддержали смехом. Напряжение, повисшее в воздухе, спало. Командующий, как всегда, знает что делать. Если бы так!
– Нам нечего бояться, – сказал Блор для общего сведения. Выйдя из палатки, они все его слова обязательно перескажут подчиненным. Чем увереннее он себя ведет, тем лучше для всех. – Наверняка же на галерах ушли не худшие отряды. Значит, вперед. Нам не привыкать драться с превышающим в численности врагом. Если победа останется за нами, мы уничтожим вражескую мощь одним ударом. Если же настал момент завершить жизнь в бою сегодня, так фем для того и родится на свет. Начинаем прямо сейчас! – и принялся отдавать приказы.
– А я? – спросил Денес, когда командиры отправились наружу дружной толпой.
Сейчас решалась его судьба. В отношении Блора у него в душе всегда присутствовала раздвоенность. Он восхищался и любил своего названого брата и, независимо от этого, завидовал.
– А ты оказался отвратительным начальником слухачей, – пробурчал Блор. – Другой бы отправил за случившееся не на плаху, а первым бежать в атаку. Я не сделаю этого по двум причинам. Надеюсь, ты о них догадываешься.
– Да, – угрюмо подтвердил Денес.
Слишком многое на него завязано, и обрывать нити в данный момент очень несвоевременно. Что совершено не гарантирует неприятных выводов в более спокойный момент. Уходить со своей должности и сидеть в поместье он очень не хотел. Кто попробовал власть и имел огромные возможности, отказаться от них не захочет.