Пришлось одной рукой держать супругу, второй - подсвечивать телефоном путь.
Кое-как поднялись по ступенькам, миновали длинный коридор и уперлись в новый завал. Лена завыла, ее крик слился с отдаленными воплями несчастных, раздираемых людоедами.
Воцарилась тишина. Люди сбились в кучку, замерли, их хриплое дыхание эхом носилось по опустевшим коридорам. И вдруг Гарик различил наверху мерный рокот и крикнул:
- Всем отойти от выхода - подмога!
В этот момент зарокотало сильнее, обвал двинулся, еще двинулся и с грохотом обрушился внутрь вестибюля, лавиной увлекая тех, кто не внял мудрому совету. Яркий свет резанул по глазам, в лицо дохнуло жаром. Лена заломила руки и рассмеялась.
Проморгавшись, Гарик различил в образовавшемся проломе два силуэта - мужчину и женщину, они стояли против света, и невозможно было рассмотреть детали. Толпа с воплем облегчения хлынула на свободу, к непривычно-желтому, с черными разводами небу. Не до конца веря в спасение, Гарик обхватил Лену поудобнее и устремился к выходу, подгоняемый рыком прорвавшихся людоедов.
Здесь нужно не поскользнуться на сыпучке, тут - чуть-чуть подтянуться, подтолкнуть неповоротливую Лену. Мужчина у края склона - высокий, плечистый - протянул ей руку, вытащил…
- Игорь? - пощечиной ударил знакомый голос - Гарик встрепенулся, взглянул на женщину и ослабел: Яна.
Чумазая, со спутанными волосами. Живая. Милая, родная Яночка. В глазах - и слезы, и радость, на губах - улыбка. Тянется навстречу, рука - в машинном масле и ссадинах.
- Это еще кто? - воскликнула Лена, вытаращившись на Яну.
- Яна Александровна, майор полиции. Приходилось сталкиваться… по работе, - оправдался он, пряча взор.
- По работе, значит, - проворчала Лена, уперев руки в бока. - Знаем мы твою работу, старый потаскун!
- Это не то, о чем ты подумала, - отрезал Гарик, наблюдая, как блекнут глаза Яны, и вот уже нет в них радости, и слез нет…
Отворачивается, улыбается криво, смотрит в сторону. А что было делать? Лену бросить - раненую, беспомощную?.. Она ведь жена, он обязан ее защищать. И дети…
"А ведь Яна специально сюда приехала - ради меня", - пришла запоздалая мысль. Гарик проследил направление ее взгляда и оцепенел: на месте дороги был провал, похожий на воронку, там что-то возилось. Или показалось? Он прищурился, вглядываясь в горы битого стекла и кирпичей: нет, ничего.
- Вот, значит, она какая, - бурчала Лена и пятилась к воронке, сжимая кулаки. - Не то, что я подумала! Козел ты! Если это не так, скажи ей, что она для тебя - ноль, пустое место!
Янин помощник встрепенулся и прошил очередью появившегося людоеда - тот заревел и на пузе уполз в вестибюль. В этот момент из развалин в воронке метнулась туша, Гарик не успел толком рассмотреть, что это - блестящая на солнце броня, изогнутые лапы с когтями, разинутая пасть, увенчанная двумя рядами острых зубов…
Время замедлилось. Пасть медленно смыкалась на бедрах Лены, а Гарик стоял, парализованный, не в силах сдвинуться с места. Он разинул рот, но не успел ее предупредить, а Яна выстрелила, только когда Лена закричала и захрустели ее кости.
Это был дракон. Не дракон даже - огромная ящерица наподобие варана. Сжатая его челюстями, билась в агонии Лена - неважная жена, но талантливый человек. По чешуйчатым губам твари лилась кровь вперемешку с жировой тканью.
Пули не причиняли твари вреда. Выскочила еще одна ящерица размером с корову. Хрясь - сомкнула челюсти на Лениной голове…
Удар - Яна отвесила Гарику пощечину и поволокла его к бульдозеру, стоявшему неподалеку.
Навалилось отупение. Гарик сжал виски и замер на сиденье рядом с Яной, ее помощник полез за руль.
В ушах стоял предсмертный крик супруги и хруст костей.
- Едем в Люберцы, - со вздохом скомандовала Яна водителю.
Сначала Гарик не понял, почему именно в Люберцы, а потом сообразил - Яна знала, где он живет, и везла домой, к детям.
МИХАИЛ
Смерч приближался. Гремел, выл и рычал. Мику удалось разблокировать перекошенную дверь подъезда и прикрыть ее. Щель осталась, но не очень широкая. Прижимаясь к стонущему другу, Мик наблюдал, как смерч, подобно ненасытному великану, отламывает от домов куски, с корнем вырывает липы и оправляет в ненасытную утробу. Мик видел его черное вращающееся тело и фургон, вертящийся, будто щепка. Хлоп - врезалась в стену замороженная курица, шмяк - еще одна. Мик лег сверху на Годзиллу, прижимая его своим телом к полу.
Смерч засасывал мелкие обломки, и Мик понимал, что дверь вот-вот не выдержит, он сгинет в мясорубке, но все равно продолжал бороться. Смерч тянул за рубашку и джинсы, уговаривая прекратить борьбу. Все равно бесполезно, сдавайся, парень, ты проиграл.
Нет! Мик зажмурился и уткнулся в Борьку.
Когда он понял, что смерч прошел стороной, долго не мог разжать сведенные судорогой пальцы. Сел, размазал грязь по мокрому от пота лицу. Кровь молотом била в виски, во рту пересохло. Воды. Он должен найти воду.
Вот только - волки… Тащить Борьку через пустырь - связать себя по рукам и ногам, наверняка угробить друга.
Мик тронул Годзиллу за плечо. Борька дышал совсем мелко и не часто, и на прикосновение не отреагировал. Нужно быстренько сбегать на разведку, отыскать воду, хотя бы лужу…
- Борь, я за водой. Я тебя закрою. А ты дождись меня.
Ответом Мику был вой ветра.
Мик выбрался в пекло, закашлялся - медленно оседала, скрадывая очертания предметов, пыль. Он навалился на дверь всем весом, створка скрипнула, но поддалась, и вскоре Мик запечатал вход в подъезд. И только тогда он позволил себе задрать голову и осмотреть дом - от пятиэтажки Годзиллы осталось полтора этажа и только два подъезда. Кто-то звал на помощь, но Мик не мог разорваться и не в силах был спасти всех.
Он решил идти к своему дому. Там в цокольном этаже магазинчик, и можно будет достать воды, а то и найти дружественных взрослых и сильных людей. "Ты это прекрати, - велел себе Мик, - ты, Михаил Игоревич Шилов, нынче сам - взрослый и сильный. По нашим временам все, кто выжил, - взрослые и сильные. Так что топай, на Бога надейся, а сам не плошай".
Первый шаг в неизвестность дался с трудом. Смерч превратил знакомый как пять пальцев район в замусоренный пустырь. Оранжевое небо усиливало ощущение нереальности, но Мик был начеку и не поддался подлой мыслишке - мол, это все сон. Нет уж, фиг уж. Он руки не опустит, не станет сидеть и ждать.
Он обязан помочь Годзилле, а потом - и маме, и папе, и даже дуре Надьке, пусть она и зараза, но сестра же. Девушка.
Мик шел, и обломки, осколки, камешки хрустели под ногами. Он вертел головой, видел удаляющиеся веревки смерчей, слышал смолкающий гул, отдаленный вой.
Казалось, что кто-то, скрытый поднятой пылью, крадется следом.
Кто-то дышит в спину.
Кто-то ждет, когда ты споткнешься.
Мик подобрал обломок жерди с торчащими во все стороны, как кости из Борькиной ноги, гвоздями. Подумал - и в правую руку взял половину кирпича. Кто бы ни дышал сзади - Мик примет бой. Хорошо, если это напуганная собака, большая напуганная собака, потерявшая хозяев. Плохо, если человек - крадущийся в пыли не может быть другом. Совсем худо - если волк.
Откуда взяться волкам в Люберцах?! Да оттуда же, откуда землетрясению, смерчу, жаре. Из преисподней, из параллельной вселенной - не важно. Мик слышал, как они выли, заглушая торнадо. А значит…
Ближе к его дому на пустыре стоял смутно знакомый фургон. Мик присмотрелся - тот самый рефрижератор, который смерч таскал. Надо же. Приземлился. Сейчас из него выйдет девочка Элли и всплеснет руками: старую ведьму раздавила.
Мик почему-то остановился и только через несколько секунд понял, почему сработал инстинкт: рефрижератор окружили тени. Твари на четырех ногах, похожие действительно на собак, вот только спины их подозрительно отблескивали, будто панцирем покрытые, да и большие слишком для псов. Как их обойти?
Может быть, волки унюхали курятину и просто собрались перекусить? Мик осторожно огляделся, выискивая пути обхода. И в этот момент у фургона, в каких-то жалких ста метрах, началось движение.
Сперва из рефрижератора выскочила и понеслась к трансформаторной будке тоненькая черноволосая девушка, лохматая до невозможности, в изодранной грязной одежде. Она мчалась мимо волков, высоко вскидывая колени и энергично работая локтями. Видно было, что бегать девушка не умеет, но страх придал ей сил. Мик открыл рот, чтобы крикнуть, - и прикусил язык. Нет. Если она успеет, проскочит перед мордами растерявшихся волков, у нее появится шанс. Отвлеки ее Мик - она споткнется, запоздает, и тогда ничто не поможет, не на жердь же и кирпич надеяться.
Все происходило считанные секунды. Из фургона вывалилась и, прихрамывая, ломанулась следом за черноволосой другая девушка - коротко стриженная, плотная, знакомая до боли.
Надька.
А черноволосая - Василиса, ее подружка, которую Надя в грош не ставила, вечно вытирала о нее ноги. А Васька - безответная, тихая. Вот и сейчас Надя отправила ее вперед, чтобы оценить опасность.
Ваське оставалось пробежать совсем немного.
Надя внезапно остановилась, развернулась и припустилась прочь от будки и подруги, к их дому, проступающему сквозь пелену пыли высоким силуэтом. Мик замер. Волки замерли. А потом один из них, самый здоровый, шагнул к Надьке.
И стая кинулась. Мик стоял, не в силах сдвинуться с места. Васька достигла трансформаторной будки и теперь билась в дверь, не оглядывалась, пока волки не завыли. Вой подхлестнул Мика. Размахивая жердью и потрясая кирпичом, вопя что-то среднее между "Беги!" и "Обернись!", он бежал к сестре.