1
Поединщиков определяет жребий. Первым выпало сойтись Дорожному Рыцарю Хамаду и южанину, чье имя Миха поленился запомнить. Его долговязый паровоин, вооруженный копьем-тараном, привинченным к правой руке, чуть ли не в два раза превосходил ростом приземистую машину Хамада. Опыт дворовых драк подсказывал Михе, что у более высокого бойца есть все преимущества. Осознать скороспелость своих выводов ему предстояло меньше чем через минуту.
Стоило сигнальному рогу возвестить начало поединка, паровоины ринулись навстречу друг другу. Земля, а вместе с ней Котел, задрожала. Зрители затаили дыхание. Следуя примеру Тинкина, Миха зажал уши руками.
Правильно сделал. Грохот от столкновения двух железных туш стоял несусветный. Копье южанина ударило в наплечник машины Хамада, погнулось и отскочило в сторону. Паровоины сошлись грудь в грудь, застыли, укутанные облаком пара. Несколько томительных мгновений спустя Дорожный Рыцарь сдал назад. Золотое колесо, на которое он опирался, издавало отчетливый скрип.
- Капец южанину, - заявил Тинкин, прикладывая ладонь козырьком ко лбу. - Спекся.
И правда. Паровоин южанина стоял скособочившись, повесив длинные руки. Трибуны загрохотали, затопали ногами. Над створками ворот Котла и над почетными ложами вывесили знамена Хамада, возвещая его победу.
- Так быстро? - Миха был готов разочароваться. - Что же с ним приключилось?
- А пес его знает. Может, клапан выбило в котле. Может, ремень порвался, а замены нет. Бывает, Рыцарь-водитель головой так приложится, не откачаешь. Повезло Хамаду. Легко начал.
Пока тягачи волокли обездвиженную железную тушу прочь за ворота, Хамад совершал почетный круг. Его приветствовали криками и свистом, мужчины кидали монеты, женщины платки. Между зрителей сновали юркие приказчики в бобровых шапках, отдавали выигрыш поставившим на Золотое Колесо, принимали ставки на следующий бой.
- Слышал, - повернулся к Михе взволнованный Тинкин, - наши вторыми бьются.
Миха растерянно кивнул. Ему показалось, или он правда видел двумя рядами ниже деда Ойона? Старый тангу передавал конторскому приказчику мешочек. В таких дед Ойон хранил золотой песок. Миха изо всех сил вглядывался в толпу, но Дед Сова пропал, будто не было его.
- Ты оглох, что ли, малый?
- Чего?
- Я говорю, "Молотобоец" сейчас биться будет. Сечешь?
- Секу. А с кем?
- Барон Рягов из Распола. Чего его в Паром понесло? Сидел бы в тепле, пиво хлебал. Хорошее в Располе пиво, малый.
"Пиво хорошее, а Рыцари так себе", - подумает Миха десять минут спустя. Тягачи поволокут к воротам баронского паровоина, отведавшего кулаков "Молотобойца". Надстройка, с которой огрызалась по машине Дана пара пушек, смята и вбита в плечи. Завершающий удар опрокинет паровой доспех навзничь, и хотя тот еще будет подавать признаки жизни, герб гостя из Распола поспешат завесить белым полотнищем.
- Славно они ему вломили, - скажет щекастый господин. - Что за "Молотобоец"? Не знаю таких.
Тинкин откроет было рот, вздохнет и промолчит. Он должен быть внизу, на плече обходящего Котел паровоина, а не среди пьяных лавочников и их дебелых жен.
Миха потреплет Тинкина по плечу. Еще повоюешь.
Пройдет каких-то пара месяцев, и они будут с тоской вспоминать тот первый весенний день. Когда можно было сидеть, беззлобно переругиваясь с болельщиками виконта Грижева, лущить жареные каштаны и глазеть на игру, где ставкой была отлитая из золота безделушка, а не их собственные жизни.
Да что там месяцы, всего через пару дней Миха обернется и увидит: на том берегу поднимается дым над сожженным Паромом. Заноет укушенное запястье, и он вновь почувствует, как волчьи лапы ступают по его следам. Сыну Атмоса покажется, что на левом берегу Сплавицы горит его прошлая беззаботная жизнь.
2
После третьего поединка, в котором маркиз Карски огромным зазубренным мечом разделал соперника, как голодный траппер заячью тушку, объявили перерыв. Тинкин решил, что хочет пройтись, размять кости. Его ищущий взгляд говорил - разминаться надлежит с кружкой нагретого пива в руках.
Миха собрался сбегать проведать Дана и остальных. У самых ворот его поймал за локоть пузатый городовой в шинели с меховым воротником. Поигрывая свистком на серебряной цепочке, он объяснил, что беспокоить участников во время Турнира запрещено. "Во избежание", - добавил он многозначительно.
- Разное бывает, - Тинкин приволок с собой целых три берестяных кружки и теперь отпивал из каждой по очереди. - Кто с золотишком суется, кто с угрозами. Это снаружи кажется, все чинно, благородно, по завету Озерного Короля. Внутри в Котле бурлит почище, чем в ведьмачьем горшке. Титул Покровителя - раз. Ставки на бои - два. Родовые всяческие распри, фамильные неурядицы - три. Хуже всего в Располе лютуют. Земля богатая, Хамон близко, каждый второй шпионит для Наместника. Моя бы воля, ни за что бы туда не совался. Да и вообще, если хочешь знать, ерунда эти Турниры и блажь редкая.
Пиво явно примирило Тинкина с тем, что он сидит на зрительской скамье, а не в "гнезде" сквайра.
- Если Турниры блажь, - рассуждал Миха, - то зачем вы в них участвуете?
- Зачем, зачем. Известно, зачем.
Даже если бы Тинкин не спрятался за кружкой, Миха бы все равно почуял неискренность. Получилось как с Гарро. Голос сквайра зазвучал иначе. Была, ох была у экипажа "Молотобойца" причина рисковать собой в Котлах Парома, Распола, Предела и Костров. Не в титуле Лорда-Покровителя она крылась, не в золотых солах из кошеля конторского приказчика.
Выспрашивать Миха не стал. Понимал, не откроется ему Тинкин. Да и герольды уже вовсю трубили начало второго тура поединков.
3
Второй тур вышел скучноватым, если не считать боя между Рыцарем с лесной чащей на гербе и гостем из Серединных Земель на ходком паровоине, прозывавшемся "Кочевник". Точнее, бой, в котором Лесник одержал победу, был так себе, а вот драка после него вспыхнула нешуточная. Одна из нижних западных трибун, радеющая в полном составе за Лесника, набросилась на соседей, одетых в цвета Кочевника. В воздухе замелькали кулаки и палки. Городовые со свистом побежали по рядам, от души охаживая драчунов колотушками. Тинкин веселился, хлопал себя по коленям и громогласно подначивал бойцов.
Драку разняли. Объявили перерыв. Сосед в заячьей шапке угостил их жареными каштанами.
- Турнир без драки, я считаю, не Турнир, - говорил он. Супруга смотрела на него без особого одобрения. - Вот в прошлом году, когда Медведь графу из Рубиновой Оправы башку железную своротил, сплавщики такое южанам учинили, ух! Столько голов раскудрявили! Народ у нас удалой!
- То-то ты под лавкой всю драку просидел, - ввернула супруга. - Удалец.
- А ты молчи. Много понимаешь, тоже.
Справа на пустующие места подсели два не по-здешнему одетых господина. Тот, что постарше, был одет в полушубок и цилиндр. В левом глазу поблескивал монокль, круглое лицо обрамляли бакенбарды. Его собеседник был одет в серебристую доху, голову покрывал берет с меховой оторочкой.
- Мой паром отплывает завтра, - говорил молодой. - И поверьте, мой друг, ноги моей больше не будет в этом безотрадном краю. Не понимаю, как я дал уговорить себя на эту авантюру.
- Полноте, Шев, - отвечал старший. - Ужель вы до такой степени разочарованы вашим пребыванием?
- Ни единой бы секунды не задержался здесь, если бы не вы, Арин, и ваша дражайшая супруга. К саллахам обещанный репортаж. И сударя Гинтара, моего велеречивого редактора, туда же. "Отправляйтесь, Шев. Красоты Севера станут для вас неиссякаемым источником вдохновения". Послушать его только! "Красоты Севера". Тьфу! Бурелом, сугробы и подводы с каторжниками. Небось, подсмеивается надо мной, попивая глинтвейн у камина. Каналья!
- Но зрелище, которому нам выпало стать свидетелями, вы же не будете отрицать его величия?
- Арин, помилосердствуйте, - молодой достал обширный шелковый платок с вензелем и погрузил в него покрасневший нос. - Для меня тема Турниров исчерпалась, еще когда я и помыслить не мог о Золотом Пере. Да, признаю, в былые времена единоборства железных гигантов туманили мой незрелый ум, будоражили фантазию. Я мог часами слагать оды шагающей огненосной стали, этому венцу разрушительного гения. Но сегодня я бы с куда большей охотой воспел, не знаю, рыбаков и бродников. Вы читали мои хамонские репортажи? "Стеклянный мост"? "Якорь и лилия"?
Господин с бакенбардами неопределенно кивнул.
- Вот где поэтика! Вот где вызов! А здесь… - молодой обвел рукой в изящной перчатке Котел.
Договорить он не успел. К собеседникам присоединился третий, дородный бородач в меховой шапке, скроенной на манер шапочек тангу. Поверх куньей шубы сверкал медальон Купеческого Братства.
- Обыскался я тебя, - пробасил он, снимая шитую бисером варежку и протягивая Арину большую красную руку в золотых перстнях и с наколкой: восходящим солнцем. - Если бы не твой, этот, - он жестом изобразил цилиндр.
- Друг мой, позволь представить моего валитского коллегу, знаменитого в своих краях Шева Вольгу.
- Наслышаны, наслышаны, как же, - купец сгреб худую ладонь Шева. - Я Мастер Ром Чуга…
Дальнейший обмен любезностями утонул в реве труб. Начинался третий тур.
- Пойдемте ко мне, - возвысил голос купец. - У меня места в почетной ложе, накрыт стол. Сам господин Первый Управитель изволили почтить.
- Не откажусь. Как вы, Шев?
- Я как вы, Арин. Ведите.
"Я бы тоже не отказался чего-нибудь пожевать", - подумал Миха, глядя в удаляющиеся спины. Ничего, сбегает в следующий перерыв.