1
- Нападай, - сказал Дан.
Шест в его руке прочертил линию на свежем снегу. Рейя переступила с ноги на ногу, подбросила свою палку и ловко поймала ее за середину. Плошка с водой, которую она держала на голове, не дрогнула. Взгляд девушки-пустельги переходил с Дана на три пузатых кувшина за его спиной.
- Время, Друз, - бросил Дан.
Механик качнул маятник старинных часов, вытащенных по случаю из его мастерской. В полуразобранном стоячем гробике корпуса пришли в движение колесики и шестеренки, на циферблате охотник с занесенным копьем пустился в погоню за косулей.
- Что они делают? - спросил Миха у Тинкина.
Сквайр, все еще болезненно бледный, стоял рядом с ним, всем весом обвиснув на тренировочной палке, заменявшей ему Осу. Такими же палками были вооружены Дан с Рейей.
- Проверяют, так ли хороша эта милашка, как она о себе рассказывает, - ответил Тинкин. - От души советую ей постараться. Дан шутить не будет.
Миха упустил момент нападения Рейи. Там, где она стояла, взметнулся снег. Шест, который Дан держал одной рукой, описал полукруг. Раздался треск. Тинкин с одобрением и злорадством крякнул.
Рейя стояла напротив Дана, так и не переступив черту. От шеста в ее руках остались обломки, он треснул не только пополам, но и вдоль. Дан, будто бы ничего и не случилось, снова опирался на палку. Вся его поза выражала расслабленность.
- Вот и отвоевались, - сказал Тинкин, поворачиваясь к Дериху.
- Погоди, - карлик от напряжения даже встал на цыпочки. - Вода-то не пролилась.
И правда. Поразительно, как после удара Дана вода, налитая по край, осталась в плошке. Девушка отступила назад, подцепила носком сапога запасной шест и подбросила его в воздух. Поймала, колесом прокрутила перед собой.
- Нападай, - повторил Дан.
На этот раз Рейя шла вперед осторожно. Шест вращался перед ней. Когда ей оставался шаг до черты, тело Дана будто взорвалось движением. Он далеко выбросил руку с шестом, прогнулся всем телом вперед, метясь в чашку на голове Рейи.
Колени Рейи согнулись, она откинулась назад, удерживая шею прямой. Ее тело скользнуло под шестом Дана, вокруг девушки-сквайра взвился снег. Дан, промахнувшись шестом, прямо, без затей ткнул Рейю ладонью в грудь.
- Ей конец, - сказал Тинкин.
Рука Молота ухнула в пустоту. Шест Рейи подцепил его отставленную левую ногу, и Дан упал на колено. Рейя прыгнула и, отталкиваясь от его бедра, от плеча, от головы, взлетела в воздух, перемахнула через великана.
Дан перегнулся мостиком назад, пытаясь достать ее шестом в полете, но Рейя уже опускалась, крутясь волчком. Три заветных кувшина разлетелись веером глиняных осколков.
Все замерли. Дан с занесенным для повторного удара шестом. Тинкин и Миха, открывшие рты. Рейя в полупоклоне с расставленными руками. На правой ладони балансировал шест, на левой ладони все еще полная плошка.
- Время, Друз? - спросил Дан.
- В норме, - ответил изобретатель, рукой останавливая маятник.
Дерих сдернул варежку, сунул два пальца в рот и пронзительно засвистел.
- Вот это представление, - подвел он итог, насвистевшись. - В Бродячем Цирке не увидишь.
На Тинкина было жалко смотреть. Михе показалось, что он готов заплакать.
Дана что-то беспокоило. Он подошел к Рейе. Девушка-пустельга внимательно смотрела на водителя "Молотобойца".
- Ты хороша, - сказал Дан. - Легка, как перышко. Мне думается, я знаю тому причину. Покажешь остальным?
- Покажу, - дерзко сказала Рейя. - Мне нечего скрывать.
Она распахнула плащ. На ее груди горел синим светом сапфир в серебряной оправе. Рядом с ним на цепочке висело незатейливое украшение - прямоугольная металлическая пластина, испещренная прорезями.
- Давно носишь Камень? - спросил Молот.
- С детства. Имеешь что-то против?
- Нет. Дерих, думаю, тоже нет. Что скажешь, брат?
- Скажу, что особой любви к людям Камней у меня нет. Но на Турнире твой Сапфир может принести нам удачу.
- А где Тинкин? - спросил Друз.
Пока все увлеклись Рейей, Тинкин повернулся и ушел со двора Друза, где проходило испытание. Ни слова не сказал, не попрощался.
- Оставьте его на время, - велел Дан. - Он не мальчик уже, пусть научится справляться с обидой. Рейя, иди с Дерихом. Он покажет тебе "Молотобойца". Потом мы сядем втроем и обсудим нашу тактику. Времени у нас мало, давайте поторопимся.
"Времени у нас мало". "Времени мало".
На пороге между сном и пробуждением Михе показалось, что речь идет не о приближении Турнира.
Потом холод разбудил его окончательно.
2
Маленькая печурка в углу комнаты необъяснимым образом погасла. В уходившей под потолок трубе бесновался ветер. Миха отчетливо помнил, что досыта накормил печной зев дровами перед сном. По-другому можно было и околеть, даже под двумя одеялами.
В комнате было непривычно светло. Затянутое слюдой окно сочило тусклые лучики.
"Утро, - мелькнула в заспанной голове мысль. - Значит, весна. Весной в Пароме Турнир".
- Турнир! - заорал Миха.
Сна как не бывало. Каждый сопляк знает, что Весенний Турнир начинается вскоре после восхода солнца над Крайними Землями, в первый, стало быть, день весны. Восход солнца у нас налицо. Так недолго и начало Турнира проспать.
Вскочив, Миха принялся одеваться, кое-как попадая в рукава. Скорей-скорей, бегом к Котлу. Что ж так холодно-то, а?
В висящей на одном плече телогрейке Миха ссыпался по лестнице на первый этаж. Метнулся к двери. Краем глаза уловил знакомую фигуру за обеденным столом, замедлил шаг.
Всеми забытый и брошенный, за столом сидел Тинкин. Перед ним стояла кружка и глиняная бутыль с местной бормотухой. Бутыль покамест была запечатана.
Тинкин Михе совсем не понравился. Выглядел он хуже, чем во время позавчерашнего испытания. Да что там, Тинкин, метавшийся в горячке, мог дать сто очков вперед Тинкину, собиравшемуся напиться вусмерть вместо Турнира.
- Торопишься, малый? - спросил Тинкин, глядя мимо Михи потухшими глазами. - На Турнир? Давай, беги, а то без тебя не начнут.
- А ты не пойдешь?
- Я? А что я там не видел, - Тинкин подтянул к себе бутылку и принялся ковырять смоляную пробку пальцем. - Нет уж, на Турниры я, как видно, не ходок. Остался у Тинкина один соперник - пойло. Только его, боюсь, мне не одолеть.
Пробка не поддавалась, и тогда Тинкин без затей отбил горлышко о край стола. Синюшная жидкость с мерзким запахом полилась в кружку.
Миха не питал к сквайру глубокой симпатии. Вечно тот норовил уязвить, подколоть. Но сейчас сын Атмоса посчитал себя обязанным сказать:
- Если ты обижаешься на Дана с Дерихом - зря. Они хотят выиграть Турнир, это понятно. Но и тебя потерять они не хотят. Куда тебе такому в Котел?
- Куда мне - понятно. К Друзу, авось на что-нибудь полезное переплавит. Горшок, там, ночной, не знаю.
- И наговариваешь на себя зря. Дан про тебя сказал, что ты лучший на континенте. А Дан - он такой, слова зря не обронит.
- Было такое? - удивился Тинкин. В глазах его мелькнуло что-то похожее на былой блеск.
- Было, было. Ты пьяный был, не помнишь. И еще, - Миха помедлил, подбирая нужные, взрослые слова. - Турнир он Турниром. Вчера был, завтра прошел. А Дан и Дерих твои друзья. Настоящие. Дорожи ими. Мой отец говорил: "Дружбу менять на обиду, как серебро на медь. Не стоит".
- Верные слова. - сказал Тинкин.
Его сомневающийся взгляд уперся в кружку с бормотухой. Миха подошел и решительно отставил отраву в сторону.
- Вот что, Тинкин, - сказал сын Алана Атмоса. - Пойдем-ка мы с тобой вместе на Турнир. Посмотрят Дан с Дерихом на трибуны, увидят нас - станет им радостно. А с радостью им и победу будет легче взять.
- А и пойдем, - согласился Тинкин, вставая. - От тебя же все равно не отвяжешься, как я погляжу.
Паромский Котел, ристалище паровоинов, был самым большим сооружением в Пароме. А значит, ничего больше Миха в жизни не видел. Протолкнувшись с толпой и Тинкиным внутрь, он только и делал, что глазел по сторонам.
Все было так и не так, как в книгах. Котел имел форму не котла скорее, а чаши. Крут арены был окружен высокими каменными стенами с воротами на четыре стороны света. От верхней кромки стен начинались лесенки трибун. Ложи для почетных гостей, украшенные инсигниями и знаменами, были на самом верху.
- Что ты все вертишься? - спросил Тинкин. - Никак, ты в Котле первый раз?
Миха кивнул.
- Во даешь! - изумился Тинкин. - Как же, жить в Крайних Землях и ни разу не побывать в Пароме на Турнире?
- Все из-за отца, - объяснил Миха. - После смерти матери он ничем не интересовался, кроме работы. А самого меня он бы никогда не отпустил.
Михин голос прервался. Тинкин истолковал его заминку по-своему. Откуда ему знать, какая судьба постигла Алана Атмоса?
- Ты не грусти, - сказал он, похлопывая Миху по плечу. - У тебя вон хоть были мать, отец. А я своих родителей и не знал никогда.
- Почему?
- Есть в Лесу такое место, Приемная Поляна зовется. Туда приносят младенцев, найденышей, сирот, байстрюков, тех, кого просто не могут прокормить. За поляной смотрят Сестры-Хранительницы, они решают судьбу подкидышей. Большинство мальчиков, если нет в них от рождения изъянов, становятся керлами - воинами Леса. Быть керлом почетно, но непросто - керлу запрещено иметь семью, прикасаться к хмельному и прочим дурманам, есть неподобающую пищу. Меня, Миха, нашли на Приемной Поляне.
- И ты должен был стать керлом? - восхитился Миха.