- И вот еще что, - вспомнил важное Корнеев. - Всех вас восстановили в прежних званиях. Документы и награды получите после возвращения. Сейчас уже не успеете привести себя в порядок, но чтобы к утру, товарищ капитан, все были одеты по форме.
- Товарищ кап… майор! - радостно вопя, бросился к нему командир первого взвода, стройный словно девушка, ловкий и гибкий старший лейтенант Коте Руставели. Как крыльями, размахивая длинными руками, то ли распахивая объятия, то ли собираясь отдать честь обеими сразу. - Ну как, подлечили?!
- Товарищ майор, разрешите доложить… - катился вслед за ним коренастый лейтенант Семен Рыжов, командир второго взвода. - За время вашего отсутствия в роте…
Он был дома. И это оказалось даже приятнее недавнего свидания с любимой. Хоть и не столь щемяще-сладко, зато тепло и уютно. В гостях у Дашеньки был душистый мед, а здесь - краюха свежеиспеченного хрустящего хлеба.
- А то я сам не вижу, товарищи офицеры… - проворчал Корнеев, но не смог спрятать предательскую улыбку. - Распустились без командира. Витязь, Рыжик, у вас двадцать минут. Потом пройдусь, проверю, чем занят личный состав, внешний вид, состояние оружия… В общем, вы меня поняли.
- Конечно, понял, генацвале! - Коте все же решил, что дружеские объятия более соответствуют текущему моменту и заорал прямо в ухо Николаю: - Как не понять! Живой, здоровый! Гамарджоба, батоно!
В порыве радостного веселья он так разошелся, что едва не поцеловал Корнеева, но вовремя опомнился и, привстав на цыпочки, потанцевал в расположение, мелко перебирая ногами, резко взмахивая руками и гортанно вскрикивая:
- Асса! Рота! Общий смотр! Асса! Командир вернулся!
- Есть подготовиться к встрече командира! - улыбаясь во все тридцать два зуба, как всегда с минутной задержкой, необходимой для тщательного обдумывания, откозырял и Рыжов.
- Дурдом "Ромашка" на прогулке, - неодобрительно покачал головой Корнеев. - Самый натуральный. А теперь я еще собственноручно приведу к этим буйно помешанным двух милых девушек. Настоящий "коктейль Молотова". Хорошо хоть не надолго…
- Сказать Степанычу, чтоб кофейку сварил? - поинтересовался Рыжов.
Все-таки в неторопливости есть свои преимущества.
- Почему бы и нет? - согласился Корнеев, хотя мог поклясться чем угодно, что в воздухе явно витает аромат молотого кофе.
Его ординарец Степаныч, сорокавосьмилетний ефрейтор Семеняк, тащился за Николаем Корнеевым, как нитка за иголкой, по всем фронтам, еще с тех пор, когда Николай был желторотым и безусым лейтенантом. Потеряв в самые первые дни войны на Белостокском выступе единственного сына, кадрового офицера-артиллериста, Игорь Степанович опекал Корнеева, как настоящий боевой товарищ, а порою - как нянька. Доводилось ефрейтору и вытаскивать из боя раненого офицера, за что медаль получил и дорожил ею больше чем орденами.
Но между ними это в зачет не шло, поскольку и Корнееву как-то пришлось нести на себе через линию фронта контуженого ординарца.
Злой и бесстрашный в бою, хмурый и нелюдимый мужик, за проявленную храбрость и мужество награжденный орденами "Славы" третьей и второй степени, орденом Красной Звезды, медалями "За отвагу", "За боевые заслуги", "За оборону Москвы", он побывал со своим офицером в таких переделках, откуда им по одному ни за что не удалось бы выбраться.
А вот в тылу, во времена затишья, ефрейтор Семеняк превращался в Степаныча. Эдакую помесь денщика Шельменко и хитрюгу Швейка советского розлива, брюзжащего по поводу и без оного, зато чрезвычайно добродушного. У которого всегда можно было разжиться махоркой, глотком спирта, иголкой с ниткой или какой иной мелочью, необходимой бойцу на привале или постое.
А для любимого Коли Степаныч еще ежедневно варил густой ароматный кофе. Каждое утро. Где он добывал зерна, куда прятал - не знал никто. Но еще и не брезжило, а Семеняк уже колдовал над спиртовкой с неизменной медной "туркой". Распространяя по близлежащей территории одуряющий аромат. И кто бы из начальства ни заглянул на аппетитный запах, хоть полковник, хоть генерал, это всегда была последняя порция, которую, как известно, "и милиция не забирает"…
И только однажды Степаныч сделал исключение и, с неприсущей ему почтительностью, угостил напитком своего приготовления заглянувшего к Корнееву полковника Стеклова.
* * *
Отвернув полог и шагнув внутрь, Корнеев попал из вечерних сумерек укладывающегося на отдых леса, в ярко освещенное электрическим светом пространство, огражденное от внешнего мира лишь тонкими перегородками туго натянутого брезента.
Внутри палатки связи за радиоаппаратами сидели полтора десятка девушек-радисток. Одни девушки молча, не воспринимая никаких звуков, кроме своего абонента, принимали радиограммы, записывая на бумаге длинные столбцы букв и цифр. Другие - громко и четко переспрашивая, уточняли данные. А у них за спинами, нервно прохаживаясь между столами, дожидались окончания приема офицеры.
- Вас поняла "Полста седьмой"! - звенел один голосок.
- Закрепитесь на высоте! Как поняли меня "Полста третий", как поняли меня? "Десятка" требует закрепиться, - требовательно выкрикивала другая связистка слегка осиплым голосом, удерживая чистоту звучания только за счет громкости.
- Двадцать шесть в квадрате "Карась" четыре. Тридцать три в квадрате "Карась" восемь. "Ручей", я "Река", прошу подтвердить.
- "Сто второй", "Сто второй"! "Огурцы" привезли! Повторяю: "огурцы" привезли!
- "Лютик", "Лютик", не рыскай волной! Проверь контакт! Прибавь усиление! "Лютик"! "Лютик"! Как слышишь меня? Прием!
И поверх всего этого рабочего гомона длинным стоном, на одной дребезжащей ноте:
- "Звезда", "Звезда", я "Земля". Ответьте "Земле". "Звезда", "Звезда", я "Земля"… Ребята, не молчите!.. "Звезда", "Звезда"…
Несмотря на занятость, девушки заметили появление известного при штабе фронта офицера и украдкой бросали на него любопытные взгляды. История неправдоподобных взаимоотношений Корнеева с Дашей давно не давала покоя женским умам и сердцам. Вызывая как недоуменные сплетни, так и добрую зависть к людям, сумевшим поднять свои чувства выше минутного желания. Вопреки войне, вопреки смерти…
Майор Дюжева просматривала какие-то бумаги и негромко разговаривала по телефону, плотно прижимая трубку к уху. Увидев Корнеева, она подняла вверх палец, давая понять, что ей нужна одна минута, чтоб закончить, и просит не отвлекать, а потом им же указала на стул, стоящий рядом со столом.
Николай с удовольствием присел.
Только на фронте начинаешь по-настоящему ценить житейские мелочи. Неожиданно представившийся случай умыться теплой водой. Удобные сапоги, горячую пищу, сухое белье… Возможность поспать пару лишних минут, таких коротких, что и пары затяжек не сделать - но именно благодаря этому ты потом успеешь проползти, пройти, пробежать несколько лишних метров и убраться с того места, где в следующее мгновение просвистит осколок или пуля. Табурет, на который можно присесть, давая роздых чугунным ногам…
Воспользовавшись заминкой, Корнеев вынул из планшета листок бумаги и стал быстро писать рапорт на имя начальника Отделения разведки при штабе фронта.
Корнееву не хотелось, чтобы в случае его гибели на роту поставили "варяга". Старший лейтенант Коте Руставели вполне заслуживал повышения. Боевого опыта у него хватало. Да и Рыжов не слишком отставал от комвзвода-"один". И если б не настырность Стеклова, Корнеев не задумываясь отправил бы в поиск одного из своих взводных. При этом оставаясь совершенно спокойным за исход дела, как если бы сам возглавлял группу. Все это можно было сказать Стеклову и лично, но упоминать вслух о возможности собственной гибели всегда считалось плохой приметой. Особенно среди разведчиков… Очень плохой! Хуже, чем написать письмо прямо перед выходом в поиск.
- Полковник Стеклов приказал выделить двух самых пригожих девушек… - словно продолжая телефонный разговор, обратилась к Корнееву майор Дюжева. Надавленное трубкой ухо жарко алело, придавая суровой женщине вид нашкодившего и уже наказанного подростка. - Не похоже на тебя, Корнеев. Объяснить ничего не хочешь?
- Молодых, симпатичных… да, но красивых - ни в коем случае, - отрицательно мотнул головой Корнеев. - Ирина, ты же отлично знаешь, что красавице не смешаться с толпой. Она будет отсвечивать там, как тополь посреди степи. Куда мне с ними?
- Сами разбирайтесь с полковником со своими причудами, - устало махнула рукой Дюжева. - Я приказ выполнила. Красивые и симпатичные… Знаешь, тут и без объявления конкурса на приз первой красавицы батальона связи проблем хватает. Группа Травкина вторые сутки молчит. Доложили о передислокации танковой дивизии "Викинг" и пропали. Так-то вот, Коля. А ты говоришь…
Корнеев промолчал, не давая Дюжевой продолжить разговор. Чтоб она сгоряча не сказала что-то лишнее ему, уходящему в тыл врага. Война коварна. А любого человек можно ввести в состояние умопомрачения, причем не только пытками, когда он, словно сомнамбула, расскажет все, что знает. Совершенно не отдавая себе в этом отчета.
А если обиду нечаянно нанесет, случись непоправимое, потом сама же и каяться будет. У мертвого ведь прощения не попросишь.
Майор Дюжева, наверно, подумала так же, потому что спохватилась, оборвала себя на полуслове и чуть растерянно потерла пылающее ухо.