― Неужели ты ничего не помнишь?
― Нет, ― призналась с тоской. ― Я даже не знаю, как меня зовут на самом деле, мое ли это имя - Вита.
Сантана сочувственно посмотрел на нее и присел у ног, примеряя мягкие короткие сапожки:
― Должны подойти, ― поставил их на пол. ― Помочь одеться?
Девушка смутилась под его взглядом и отрицательно мотнула головой.
― Только выйди.
― Останусь на всякий случай. Но отвернусь.
"Он не верит, что мне лучше, что не умру", ― поняла и опустила голову:
― Хорошо.
Странно, но женская одежда была ей незнакома. Балахон, который не пойми как надевать, шнурки, завязки, в которых запутаешься и со здоровой головы - все это казалось чужим.
― Я когда-нибудь носила это? ― спросила саму себя, пытаясь придать пристойный вид натянутому и завязанному.
― Это - платье.
― Да? Повернись, ― попросила и вытянула руки в стороны, выказывая красоту получившегося одеяния, перекрученного на талии. Юбка до пола, завязки сбоку, рукава где-то затянуты, а где-то пузырятся волдырями.
― Н-да, ― поджал губы Сантана.
― Может брюки и обычную рубашку. Я к ним более привычная.
Мужчина скорчил неопределенную мину:
― Вообще-то у нас непринято, чтобы женщины… впрочем, почему нет. Если хочешь, можно поискать.
И принес другой наряд.
― Волшебник, ― оценила Вита, застегивая ремень на брюках. Все в пору, словно мерку снял. ― Спасибо.
Шагнула за полог и спиной почуяла странный взгляд Сантаны. Обернулась - только материя чуть качается - мужчина остался в комнате.
"Мерещится", ― решила и оглядела коридор. Неровные стены из белого камня шли дугой, открывая то там, то тут арки завешанные материей. Девушка двинулась влево. Тишина, безлюдность и бесконечность впереди.
Вита решила, что пошла не в ту сторону. Коридор вился, но словно вел в тупик.
"Надо было пойти в другую сторону", ― подумала и прислонилась к стене. Слабость, будь она неладна, накатывала резко и держала цепко. Дурнота, головокружение и шум в ушах не давали сосредоточиться.
Девушка сползла по стене и закрыла глаза: "пять минут, пять минут… все пройдет". Прав Сантана, что сомневается, прав, что не верит в то, что ей лучше. Интересно, что с ней творили в лаборатории? Для какой надобности ставили эксперименты? Может Люферт знает точно?
Она не могла ответить на свои вопросы. Память спала и не отвечала. Единственное что выдавала - какую-то горечь, что Виту заставляли пить, уколы в шею, в руку, и забытье, апатия от приема до приема. Что поймешь из этих воспоминаний, какие выводы сделаешь? Одно ясно, ни о каком универсальном солдате речи не идет. Виту банально травили, а так сверхлюдей не создают.
Впрочем, откуда ей знать? Пока ее знания равны нолю во всех аспектах, а делать выводы на отсутствии информации и опыта - глупо.
Девушка почувствовала себя лучше, но поднялась с трудом. У нее мелькнула мысль вернуться, но только взгляд в обратную сторону кинула - передумала. Сколько можно лежать и лишь слушать Сантану? Пора самой как-то осваиваться и постараться хоть день из отмерянного ей, прожить с толком.
Вскоре она услышала впереди звуки, а следом появились арки без пологов. За ними и было слышно, как разговаривают люди, что-то брякает, булькает, шоркает.
Вита осторожно выглянула за проем.
Огромная зала была полна людей. В центре горел костер, над ним был подвешен большой котел, и дородная женщина что-то помешивала в нем длинным черпаком. За ней был виден длинный стол и скамьи. Двое мужчин пили из деревянных кружек и разговаривали. Справа на ступеньках сидели три девушки и что-то шили, перешептываясь, переглядываясь и посмеиваясь. Юноша в окружении мужчин виртуозно крутил острым кинжалом, то и дело, поглядывая на шатенку из той троицы. Видно для нее представление затеял, да зря. Девушка больше косилась на Изеля, что сидел в сторонке и, с ленцой потягивая, что-то из фляжки, смотрел на "жонглера".
Почти идиллическая картина. Одно в ней не так - ни одного ребенка не видно.
И кожей почувствовала чье-то присутствие. Обернулась и оказалась лицом к лицу с Сантаной. Когда подошел, почему не услышала?
Мужчина стоял, опираясь рукой о стену и, смотрел в глаза Вите, не касаясь ее, а той казалось, что он прижал ее и сейчас вопьется в губы. Откуда взяла - не понимала и потому стояла, как парализованная. Взгляд мужчины был спокоен, лицо ничего не выражало, как всегда, но сердце Виты билось все сильней и чаще, будто ее соблазняют.
Сантала словно почуял что с ней неладно, отодвинулся и как ни в чем не бывало, кивнул в сторону залы:
― Скоро обед. Не хочешь выйти из укрытия, познакомиться, сесть со всеми за стол?
Вита перевела дух и сама не заметила, как стала сползать по стене. Сантана перехватил ее, обнял и опять оказался слишком близко.
― Дети отдельно обедают? ― просипела, отвлекая его от лицезрения своей физиономии, и себя от близости его губ, от дурных мыслей. ― Детей не вижу.
Мужчина потемнел лицом и отодвинулся:
― Детей и нет. Здесь. Их всего двое осталось. С матерью сейчас, в правом крыле.
― Куда же делись остальные? ― нахмурилась девушка.
― Убиты, ― сухо бросил Сантана и шагнул в арку, будто сбегая от этого факта. Вита же осталась, переваривая услышанное. Оно не укладывалось в голове.
Женщин в зале было немного, но все же, достаточно, чтобы десяток ребятишек сейчас шалили в окружении взрослых. Но этого не было. "Детей убили".
Амин?
Вита похолодела - а если этот поддонок и экспериментирует в том подземелье, стерилизуя женщин? Но что за чушь, зачем?!
Девушка шагнула за Сантаной и рванула его за рукав к себе, заставив обернуться:
― Амин?!
Сантана молчал, хмуро глядя на нее сверху вниз. Вокруг стало тихо: то ли имя, что она произнесла, заставило всех смолкнуть и помрачнеть, то ли явление незнакомки.
Но ей было плевать - она ждала ответа и требовала взглядом.
― Амин, ― нехотя признал мужчина.
Ей стало душно. Вита рванула ворот рубашки и просипела:
― Значит там, в подземелье?…
― Не знаю. И никто не знает. Уже говорил. Живая из тех, кто там был, пока только ты.
― Но я ничего не помню, ― признала сникая, ― знаю, не больше вашего.
― Тогда и говорить не о чем, ― пожал плечами.
Вита отодвинулась от него, не понимая, как так просто и легко можно отмахнуться от столь серьезного вопроса.
Отошла и без сил опустилась на ступени.
Девушку мучили вопросы. Она терла шею, пытаясь справиться с удушьем и слабостью и думала: какой смысл в стерилизации пары женщин? Остальные все равно будут рожать, ведь их не две, не три, и даже не сто. Должно быть. Тогда как можно лишить женщин детей? Целенаправленно убивая? Зачем? Что за придурок этот Амин? Что за монстр с заворотом извилин?
― Тебе плохо? ― сел рядом Сантана.
― Нет… да… Неважно. Я не понимаю, я ничего не понимаю. Как можно лишить детей?
― Убить.
― Родятся новые!
Мужчина отвернулся и глухо бросил:
― Не у нас.
Вита наморщила лоб, пытаясь сообразить и, все равно не могла. Ей стало вовсе дурно до звона в ушах.
― У нас, у вас… Ты можешь объяснить, по-человечьи объяснить!
― Я не человек, ― отчеканил Сантана.
Вита моргнула, с непониманием глядя на мужчину и … потеряла сознание.
Удалась прогулка, нечего сказать, ― с хмурым прищуром смотрела на столпившихся Вита. Та дородная женщина так охала и причитала, что у девушки уши закладывало. Мужчины любопытничали, девушки странно косились. Сантана молча наблюдал за суетой вокруг болезной пока в арке не появился мужчина с короткой стрижкой и шрамом через веко.
Вита уже достаточно пришла в себя и смогла сесть. От вида гостя ее невольно передернуло, но остальные словно не заметили уродства. Мужчина еле заметно кивнул Сантане и тот вышел вслед за ним.
Что-то насторожило ее в этой паре, но конкретизировать она не могла. Да и не дали - начали знакомиться, спрашивать, потащили к столу. Луэла - повариха, та самая полненькая хлопотунья, налила в миску похлебки и подала первой Вите.
― Ты кушай, кушай. Ишь, худа кака, ― вздохнула, сморщившись, словно была готова заплакать. Но тут же забыла о сочувствии - вернулась к раздаче пищи.
― Ольгерда, ― улыбнулась новенькой рыженькая девушка и подала ложку. Вита уставилась на нее снизу вверх, желая поблагодарить, но смогла лишь открыть рот - Ольгерда была очень похожа на маленькую девочку, что оставила ей куклу. Сестра?
― У меня кукла осталась. Не вашей сестры?
― Ольгерды? ― девушка моментом потеряла улыбку. Кивнула нехотя и отошла. Вита же замкнулась - хороша она, молодец просто. Самое время в свежей ране ковырять.
Изель скрутил крышку с фляжки и налил в нее что-то, подвинул Вите:
― С выздоровлением? ― отсалютовал своей тарой. Девушка подумала, покрутила крышку с малиновой жидкостью и выпила. Привкус был непонятный, колючий, словно она ежа проглотила.
― Настойка. Лечит все, ― усмехнулся мужчина, увидев, как скривилась девушка. И сложил руки на столе, качнувшись к ней. ― Чем заниматься думаешь?
Оклематься для начала, ― глянула и принялась за похлебку.
Голода Вита не чувствовала, скорее сказалась привычка - дали поесть - ешь, следующий раз может оказаться через много дней, когда желудок уже прилипнет к хребту и ты с голода начнешь с аппетитом смотреть на мох в углах камеры.
― Самсон, ― протянул ей краюху хлеба мужчина справа. Волосы черные, глаза черные, а кожа белая, как в муке валялся. Страшный.
Вита взяла хлеб и уткнулась взглядом в миску.