Романцев, немного придя в себя под тугими прохладными струями воды, тоже решил подать голос:
- Это еще что... Я сегодня видел собственную голову, существующую отдельно от туловища! Как вам это нравится?!
Он вслушался, не донесется ли ее голос сквозь шелест водных струй, затем, после паузы, произнес:
- Вы уж меня извините, Лариса Сергеевна, я как-то не ожидал вас здесь увидеть... Кстати, короткая прическа вам идет.
Повернув голову, он убедился, что его реплика осталась неуслышанной: Лариса Сергеевна вышла.
Завершив водные процедуры, он облачился в свой банный халат и вышел из туалетной комнаты. В апартаментах царил полусумрак. Две аккуратно застеленные кровати стояли почти впритык. Что же получается? Неужели они будут спать в одной комнате?..
Лариса Сергеевна явно дожидалась его возвращения, Романцев кое-что уже знал о ее биографии, хотя и не был до конца уверен, что всему этому можно доверять... Этой женщине тридцать восемь, но выглядит она, особенно сейчас, с ее короткой, под мальчишку стрижкой, в лучшем случае на тридцать.
- Лариса, я вот что тебе хотел сказать...
Они теперь стояли так близко друг к другу, что их губы разделяли считанные сантиметры. Но уже в следующий момент женщина, почти невесомым движением погладив его щеке, мягко отстранилась.
- Не сейчас, Алексей... В шкафу ты найдешь пару костюмов, примерь любой из них...
Романцев, скрывая смущение, усмехнулся.
- Извините, Лариса Сергеевна, я повел себя как-то неуклюже... Я бы с удовольствием пригласил вас в театр, или на худой конец в ресторан. Но я почему-то уверен, что Стоун не даст "добро"...
Женщина в этот момент негромко рассмеялась.
- Не стоит так плохо думать об одном нашем общем знакомом... "Добро" уже получено, Алексей. Не далее как через три часа мы должны быть в аэропорту Чкаловский. Нас туда отвезут. Ну а там нас будет ожидать "спецборт"...
- Нич-чего не понимаю...
- Игорь Юрьевич решил послать нас в небольшую служебную командировку. Куда именно? Я бы вам сказала, но вы сейчас все равно не поверите...
Глава 38
Париж, Франция,
7 декабря, вечер.
К девяти часам лимузин доставил небольшую компанию к роскошно иллюминированному зданию из серебристо-серого известняка. Это был всемирно известный ресторан "Тур д'Аржан", входящий в узкий перечень заведений, носящих эксклюзивную марку "Гранд табль дю Монд" ("Великие столы мира"). Элизабет вплоть до последней секунды не знала, чем они займутся в этот вечерний час и куда именно везет их роскошный лимузин. И то, что Эндрю сумел вписать в их полуторасуточную, насыщенную разными событиями, сугубо деловую поездку в Париж еще и посещение "Серебряной башни", для Колхауэр оказалось приятным сюрпризом.
В сопровождении метрдотеля они поднялись по парадной лестнице в зал ресторана. Элизабет была одета в вечернее платье: серебристо-синее, переливающееся на каждом шагу, обливающее, как лайковая перчатка, ее стройную фигуру. Декольтированную грудь прикрывала полупрозрачная сиреневая накидка, такого же цвета перчатки закрывали ее руки выше локтей. Если не считать сережек с полукаратовыми бриллиантами, доставшимися ей на совершеннолетие от бабушки, других драгоценностей на ней не было - хотя ей сейчас, наведайся она в один из ювелирных магазинов, расположенных, к примеру, на Вандомской площади, в "Шопар", "Шоме" или "Булгари", без разговора одолжили бы на вечер-другой любой из имеющихся у них комплектов драгоценных украшений.
Элизабет доводилось и прежде бывать в Париже. Но в компании с Эндрю Сатером, одетым нынче в вечерний фрак, - никогда.
Метрдотель провел эту красивую пару в отдельный кабинет, единственный, кстати, в этом заведении. Стол был накрыт на двоих. Эндрю, посоветовавшись со своей спутницей, сделал заказ по-французски. Обслуживал их лично мэтр заведения.
Года три или четыре назад, когда Колхауэр поручили в газете написать серию материалов, рассказывающих о работе Интерпола, она провела в Париже, где находится штаб-квартира этой организации, около недели. Все это время ее опекал - а заодно пытался ухаживать за ней - местный журналист из газеты "Монд". Он был влиятельной в парижских кругах личностью и располагал широким кругом знакомых. Когда они совершали обзорную экскурсию по французской столице, этот ее знакомый показал ей здание, где находится знаменитый "Тур д'Аржан". В ресторан они попасть не смогли, да и не пытались. Для того чтобы зарезервировать на определенное число столик в общем зале, нужно сделать заказ загодя, за несколько недель, а то и месяцев до предполагаемого визита в "Серебряную башню". Ну а о том, чтобы поужинать в отдельном кабинете, даже и речи быть не могло: такую роскошь могли позволить себе только избранные люди, которых относят к числу сильных мира сего.
Элизабет не знала, к какому разряду людей можно причислить ее саму и ее спутника. Она точно знала другое: для Эндрю Сатера нет ничего невозможного. И для нее, в нынешнем ее статусе - тоже.
Пара, ужинавшая в отдельном кабинете "Серебряной башни", вначале угостилась изысканными блюдами из даров моря, затем настал черед фирменного угощения - фаршированной утки, для приготовления которой здесь существуют десятки рецептов.
Из панорамного окна, занимавшего всю стену отдельного кабинета, открывался великолепный вид на разукрашенные огнями набережные Сены и подсвеченный со всех сторон мощными прожекторами собор Парижской Богоматери.
За ужином они поддерживали непринужденную беседу, были предельно внимательны друг к другу, что не мешало, впрочем, каждому из них думать о своем, потаенном.
Элизабет думала о мужчине, который сидел напротив нее за столом при изменчивом свете горящих свечей, чье мужественное открытое лицо порой казалось ей обличьем совершенно незнакомого человека - но даже в такие странные мгновения он, этот мужчина, которого она сейчас знает как Эндрю Сатера, не был в ее глазах чужим, посторонним человеком.
Она думала о том, что даже, если они проживут вместе десять... сто... даже тысячу лет, она и то не сможет познать его до конца - потому что есть тайны, которые никогда и никем не могут быть полностью раскрыты.
Элизабет вспоминала их совместную прогулку по Йосемитскому национальному парку. У нее тогда накопилось очень много вопросов к Сатеру. Эндрю подвел ее к одной из гигантских секвой, чья высота, превышающая двести пятьдесят футов, и толщина ствола диаметром свыше тридцати метров способны поразить воображение.
Такие деревья в Калифорнии называют "монархами леса", и они, эти исполины, заслужили свое гордое звание - не только из-за своего огромного роста. Прежде всего потому, что они обладают уникальной, непревзойденной жизненной силой: например, иммунитет от вредителей обеспечивается богатым содержанием танина, корневая система, мощная, разветвленная, проникающая глубоко в недра земли, не имеет аналогов, сам гигантский ствол огнестоек - этот защитный эффект дает кора с жароупорными свойствами асбеста...
Эндрю раскрыл ладонь и продемонстрировал ей маленькую шишечку. Он сказал, что ежегодно миллионы миллионов семян падают на землю, заключенные в таких вот маленьких шишках. И только одно из двух-трех миллиардов семян способно прижиться в земле, пустить ростки и по прошествии многих лет вырасти до размеров исполина.
Возможно, этот его рассказ не содержал в себе двойного смысла, но она восприняла его слова по-своему, примерив их к личности самого Сатера. Есть исполины в лесу, и есть уникальные личности среди людей, произрастающие от редкого семени...
Почувствовав перемену в ее настроении, Сатер взял ее руку в свои ладони.
- Почему ты грустишь, Лиз? Что тебя так расстроило?
"Я боюсь за тебя, Эндрю, - подумала она. - Потому что под натиском бури порой не могут устоять даже "монархи"... Я своими глазами видела в Йосемитах опрокинутого наземь исполина. Нашлась, значит, все же сила, которая смогла вывернуть гиганта вместе с мощными корнями и заставить обрушиться его..."
Но она улыбнулась и вслух сказала совсем другое:
- Мне грустно от того, что время вокруг нас столь быстротечно. Я благодарна тебе за то, Эндрю, что ты взял меня с собой в Париж. Я очень люблю этот город. Я прекрасно, понимаю, что сейчас не время для отдыха и развлечений... Но я надеюсь, что мы еще сможем приехать в этот прекрасный город, уже в другом качестве, что и сам Париж, и мы с тобой, надеюсь, сумеем сохранить в себе знакомые, узнаваемые черты...
Помолчав немного, она добавила:
- Да и какая, в сущности, разница, Париж это будет или Нью-Йорк, Вена или Лондон, Мехико или Лос-Анджелес... Можно ведь быть счастливым, живя в любом времени и в любом месте.
Сатер легонько пожал ей руку, вкладывая в это особый, понятный только им двоим, смысл.
- То, что ты сказала, Лиз, это наше общее желание. И мы его непременно осуществим...
Когда им подали десерт, Элизабет поинтересовалась:
- Эндрю, у тебя есть еще какие-то дела в Париже?
- Только одно, но очень важное, - кивнул тот. - Буквально с минуты на минуту в Орли должен приземлиться самолет, он доставит в Париж некоторых из наших партнеров по совместному проекту... В принципе все детали предстоящего были согласованы заранее, но в канун таких событий, что ожидаются на днях, никакие контакты не повредят... Примерно через час должны состояться конфиденциальные переговоры. Я отвезу тебя сейчас в "Риц", а потом отправлюсь на эту встречу, которая, впрочем, не отнимет у меня много времени...
- Я не устала, Эндрю... В такую ночь, как нынешняя, я все равно не смогу уснуть.
- Ты уверена, что не нуждаешься в отдыхе?
- Да.