Вот и сейчас, заступив на пост, не снимая с плеча карабин, отодвинул полиэтиленовую занавеску, прикрывавшую входную дверь в дом, прошёл в горницу. Печь не затопишь, трубу накрыли сверху жестью, чтобы пепел не попал. Большой электрочайник в бункере, но у меня был маленький, на пол-литра воды. Быстренько вскипятил, развёл большую кружку кофе, вышел с ней на улицу. Сел под навесом. Дымился кофе, дымилась сигарета. Вокруг - тишина, только ветер шумит в верхушках деревьев.
Но такая благодать ненадолго. Когда посыплется пепел, придётся напяливать на себя противогаз. Четыре часа проходить в противогазе - приятного мало. Ни покурить, ни кофе попить. Да ещё по зиме придётся одевать валенки и полушубок. Для караульного приготовлена и меховая доха, на случай совсем уж зверского мороза. А потом всю эту амуницию надо в тамбуре снимать, тщательно пылесосить и только потом ставить-вешать на просушку. Перед корабельной дверью установлены два воздушных калорифера, так что, входящего из тамбура в бункер будут обдувать сильные струи воздуха, направленные наискось, в сторону выхода на улицу.
Первая смена прошла спокойно. В восемь часов вечера меня сменил Леонидов. Я спустился вниз, отдал Наташе банку с малиной и банку со смородиной.Собрал вечером, от нечего делать. На ягодах уже сказывалось понижение температуры, похоже, это последний сбор урожая. Крыжовник, моя любимая ягода, поспеть не успел.
Поел борща. Лариса ещё утром напекла хлеба с запасом. Потом придётся переходить на сухари и галеты. С час повозился с детьми на гимнастическом уголке, учил лазить по канату, взбираться по шведской стенке, делать упражнения на кольцах, перекладине, трапеции. Шума и визга не было, только сосредоточенное пыхтение и тихое ойкание при лёгких ушибах.
Потом Наташа детям читала книгу, потом повела их умываться и уложила спать. Основной свет погасили. В самом конце бункера светила лампочка под матовым колпаком, скупо освещая помещение. Возле каждой койки был ночник, наподобие того, что в купейных вагонах. И розетка у каждой койки. Я устроился наверху с ноутбуком. Интернета не было, но в компьютер закачаны книги, игры. Наташа тоже залегла с планшетом ┐- книгу читала.
В полночь Василич ушёл на смену. Я решил вздремнуть. Пришедший с улицы Лёха, поцеловав жену, тоже завалился на боковую. У него было самое удачное время - всю ночь можно спать до утра, и весь день с полудня до восьми вечера свободен.
В половине четвёртого в наушнике, засунутом в ухо, зазвенел будильник мобильного телефона. Теперь мобильник только на это и был годен. При тусклом свете дежурной лампочки плеснул себе в лицо холодной водой и пошёл на улицу.
- Всё спокойно?
- А чего ж?- ответил Василич,- только сверчки стрекочут. Не вымерзли ещё, не ждали такой напасти.
Выкурили вдвоём по цигарке, и Василич отправился в объятия Морфея.
Утро было пасмурным. Лёшка, ещё позёвывая, сменил меня. Объяснил ему, где в доме маленький чайник, где сахар и кофе. Спустился в бункер. Пока-то, быстро получается. Снял сапоги, надел тапочки и - порядок. Все ещё спали, кроме Наташи. Увидев меня, она подошла к койке, на которой разместила детей, и поманила меня пальцем. Подойдя, узрел прелестную картину. Ближе всех к выходу Наташа уложила Лёшика, за ним лежала Даша, далее - Маша. У каждого было по своей подушке и по своему одеялу. Но это было вечером. А теперь Лёшик спал посередине, между двойняшками. Одеяла сбиты - в бункере довольно тепло. И видно, что обе девочки, прижавшись к Лёшику, закинули каждая на него свою ногу. Точь-в-точь, как это обычно делали Наташа и Лариса, лёжа рядом со мной. И ведь тихоне Маше пришлось с подушкой перелезть через сестру и младшего Леонидова. Вот уж, в тихом омуте...
- И что ты на это скажешь?- шепнула Наташа на ухо. Сгрёб её в охапку, стиснул и впился в её полные губы. Она прильнула ко мне всем телом, обнимая за шею.
- Ах, вы, мерзавцы, мерзавцы, мерзавцы!- послышался сбоку гневный шёпот.
- От малолетки спрятаться можно только в могиле,- вздохнула Наташа,- обняла Ларису за талию и привлекла к нам. Поскольку на талии лежала Наташина рука, я руку положил ниже. Там где круглая, полная... Не удержавшись, сжал пальцы.
- Какая восхитительная! - Шепнул на ухо Ларисе, и тотчас она закрыла мне рот своими губами.За последние пару лет Лариса подросла и теперь была немножко выше Натальи. Если Наташина макушка доставала мне до переносицы, то Ларисина - до середины лба. И, наконец, сбылась мечта Ларисы: груди у неё стали больше Наташиных. В общем, окончательно сформировалась в роскошную женщину. Но Наташа упорно называла её малолеткой. 'До пятидесяти лет будешь у меня в малолетках ходить'. Лариса смеялась: 'Ага, сразу из малолеток в старухи'. Однако они обе относились друг к другу с нежностью, сурово предупредив меня, чтобы не вздумал их считать лесбиянками или бисексуалками. 'Мне на всех остальных женщин начихать,- заявляла Наташа,- но Ларисёнок, это... Это Ларисёнок'. 'Наташеньку люблю так же, как Вову. На вас двоих у меня свет клином сошёлся. Все остальные - постольку, поскольку. Ну, вот две яшки ещё тоже...'. До тех пор, пока сама не забеременела, Лариса вовсю помогала Наташе с девочками. И гуляла с ними, и купали они двойняшек сразу в двух ванночках. Даша с Машей мамой её называть не стали, но и тётей не величали. Называли - наша Ларисочка.
Вот и двойняшки, легки на помине. С двух сторон теребят Наташу за халат.
- Мама, хватит с папой и Ларисочкой целоваться. Мы ням-ням хотим.
Наташа взяла их за руки и повела к Ларисиной койке. Лариса, воспользовавшись моментом, крепко меня поцеловала, плотно прижавшись ко мне. И тут же охнула:
- Мамочки, халат промок насквозь!- На груди расплывалось мокрое пятно,- бежит молоко по вымечку, с вымечка по копытечку...- хихикнула она.
Мимо нас прошла к кухонному столу Тимофеевна. Пожелала всем доброго утра и зажгла газовую плитку - варить кашу детям. Лариса ушла к Вовчику. День в бункере начинался.
Глава IV.
Ожидали? Получите.
Только заступил на дневное дежурство. Ещё Василич докуривал 'Беломорину', перед спуском в бункер, когда послышался звук ревущего автомобильного мотора, а вскоре у ворот заимки раздался автомобильный сигнал.
- И кого бы это черти принесли?- Василич поднял со стола карабин.
Я подошёл к калитке, открыл окошечко. Возле ворот стоял УАЗ-'буханка' с красным крестом на боку. Рядом с водителем сидела женщина в белом халате. В салоне, похоже, никого нет. Ладно, впустим. Откинул брус, распахнул ворота. Но сначала подошёл к УАЗику. Водительское стекло поползло вниз.
- Вы по какому поводу? Скорую не вызывали. Все здоровы.
- Кольцов Владимир Владимирович здесь обитает? Это Таёжная, дом один?
- Здесь обитает. Но он на здоровье не жалуется. По причине отсутствия членораздельной речи.
Женщина улыбнулась:
- Ничего, я его и без речи пойму. Профессия у меня такая - детей без слов понимать. Педиатр я. Плановый осмотр грудничков на дому.
- Это завсегда, пожалуйста. Милости просим.
'Буханка' подъехала к крыльцу дома. Врач вылезла из кабины и хотела подняться на крыльцо.
- Нет-нет, вам не сюда. Пойдёмте, я провожу.
Спускаясь по ступенькам в бункер, врачиха вздохнула:
- Это у вас, значит, убежище? Что ж, сегодня двоих детишек в бомбоубежище навещала. Решили семьи туда переселиться.Некоторые из города уехали. Три семьи сегодня не застала.
- Одна из этих семей, скорее всего, та, что с нами живёт. Леонидовы,- сказал я, отпирая корабельную дверь.
- Точно, Надя Леонидова,- ответила врачиха, перешагивая через высокий порог.
Я не стал путаться под ногами. И так, особо повернуться негде. Вышел на улицу. Водитель уже развернул машину на выезд, сидел под навесом и курил, болтая с Василичем. Я подошёл, на ходу прикуривая сигарету.
- Мария Васильевна, она такая, и после атомной войны будет детишек лечить,- вещал водитель,- другая бы думала, как самой спастись, а эта работу не бросит.
- А ты сам чего?- спросил Василич.
- Сам с усам. Семьи нет, как-то не сложилось. Сорок лет баранку кручу. И всё с Марией Васильевной. Мы уж третью 'буханку' с ней сменили. Нам-то что, мы уже пожили вволю, никакие катаклизмы не страшны. Вот детишек жалко, ежели что-то серьёзное всё-таки стряслось. А мы? Так и будем ездить по адресам, пока сможем. На бензоколонках бензина уже нет. Сергеев нефтебазу взял под контроль и велел всему медицинскому транспорту бензин по прежнему распорядку выдавать. Так что, живём.
Под навес подошла Мария Васильевна, поставила на табурет обшарпанный кожаный чемоданчик.
- Ну, всё. Сюда можно пока больше не ездить, в такую даль. Верочка в медучилище по педиатрии специализировалась, медсестрой в яслях работала. Продемонстрировала мне, как она детям массаж делает, про знания свои рассказала. Я за ваших детей спокойна. Аптечка у Веры богатая. Вакцину для прививок ей выделила. Всё она сама сделает.
- Это хорошо,- обрадовался водитель,- а то ведь еле всклячились на первой передаче на этот подъём. Кабы не 'буханочка' наша...
- Мария Васильевна,- обратился я к врачу,- когда пепел вулканический повалит, вы уж откажитесь на время от визитов. Лучше дома пересидеть. Да и пациентам вашим лучше квартиры загерметизировать и никуда не выходить. Пепел этот всюду проникает, а он очень вреден. От него даже марлевые повязки не спасут и респираторы. Только противогазы. И то не все. Но, на бесптичье, можно и марлевую повязку в несколько слоёв - чем больше, тем лучше. Всё-таки какую-то часть пепла будет задерживать.
- Спасибо за информацию. Постараюсь воспользоваться.
- Едой-водой хоть запаслись?