***
Поначалу они почти не разговаривали. Покинув Инвестиарий, Малькадор и Дорн прошли по плитам из песчаника верхней терассы Кат-Мандау меж рядами плакучих фонтанов. Спутники добрались до самых Львиных Врат, откуда открывался вид на причальные кольца и посадочные площадки плато Брахмапутра. Еще недавно Врата являли собой величественное зрелище: два позолоченных зверя, вставших на дыбы и сцепившихся лапами в яростном поединке. По приказу Дорна их заменили гигантскими серыми донжонами в черных пятнах бойниц и казематных окон. Врата теперь окружала защитная стена из серого рокрита, по краю которой, как гребень доисторического ящера, торчали лопасти пустотных щитов.
Остановившись, советник и примарх долго разглядывали сооружение.
- Я человек не особенно деликатный, - наконец проговорил Малькадор.
Дорн заломил бровь.
- Ну ладно, - согласился Малькадор, - может, и деликатный. Политики быстро обучаются лицемерию. Я знаю, что меня считают хитрецом.
- Старое слово, означающее не более чем "проницательный", - ответил Дорн.
- Пожалуй. Принимаю это как комплимент. Все, что я пытался сказать, - это то, что сейчас я не собираюсь деликатничать.
- Нет?
- Император выражает озабоченность.
- В смысле? - поинтересовался Дорн.
Малькадор ответил с еле слышным вздохом:
- Он считает, что вас переполняют дурные предчувствия.
- Учитывая обстоятельства, это вполне объяснимо, - заметил Дорн.
Сигиллит кивнул:
- Он доверил вам оборону. Он рассчитывает на вас. Терра не должна пасть, с чем бы ни пришел сюда Хорус. Этот дворец не должен пасть. Если война завершится здесь, она должна завершиться нашей победой. Но Император знает, и я знаю, и вы знаете, что оборона крепка настолько, насколько крепко ее слабейшее звено: вера, убеждение, сила духа.
- Что вы пытаетесь мне сказать?
- Если в вашем сердце поселилось сомнение, оно превратится в нашу слабость.
Дорн отвел глаза:
- В сердце моем поселилась лишь печаль из-за того, что мне пришлось сотворить с дворцом. И все.
- Все ли? Не думаю. Чего вы на самом деле боитесь?
***
Малькадор поднял руку, и в его комнатах зажегся свет. Дорн огляделся. Никогда прежде он не бывал в личных апартаментах Сигиллита. Стены украшали древние изображения: осыпающиеся, подернутые узором трещин масляные полотна, заключенные в голубоватую пленку стазис-поля; дымчато-бледный портрет женщины с загадочной улыбкой; большие желтые цветы, написанные грубыми мазками; пристальный взгляд и мясистые щеки старика, выступающие из бурой тени.
Вдоль другой стены были развешены старинные изорванные штандарты: зигзаги молнии, символика армии, предшествующей Объединению эпохи. Ниже красовались доспехи, окруженные слабым мерцанием стазиса, - отлично сохранившаяся отполированная силовая броня.
Малькадор предложил Дорну вина, от которого тот отказался, и кресло, на что у примарха не нашлось возражений.
- Я достиг определенного душевного равновесия, - сказал Дорн. - Я понял, чего я боюсь.
Малькадор кивнул. Советник откинул капюшон, и свет заплясал в его длинных белых волосах. Отхлебнув из бокала, Сигиллит предложил:
- Посвятите меня в детали.
- Я не боюсь людей. Ни Хоруса, ни Фулгрима, никого из них. Я боюсь дела, за которое они сражаются. Боюсь узнать причину их враждебности.
- Вы боитесь того, чего не можете понять.
- Точно. Я не могу вообразить, что движет Воителем и его сторонниками. Это что-то совершенно чуждое мне, что-то не поддающееся осмыслению. Сильная оборона всегда основывается на понимании того, от чего приходится обороняться. Я могу воздвигнуть сколько угодно бастионов, стен и орудийных башен, но я все еще не знаю, против чего мне предстоит сражаться.
- Весьма точно подмечено, - ответил Малькадор. - И справедливо для всех нас. По-моему, даже Император толком не представляет, что заставило Хоруса так неистово выступить против нас. Хотите услышать, что я об этом думаю?
- Хочу.
Малькадор пожал плечами:
- Я считаю, что нам лучше не знать. Понять это - значит понять безумие. Хорус совершенно безумен. В его душе поселился Хаос.
- Вы говорите так, словно Хаос - это… нечто реальное.
- А он и есть нечто реальное. Вас это удивляет? Вы бывали в варпе и наблюдали за его искажающим прикосновением. Это и есть Хаос. Сейчас он затронул человечество, извратил лучших и достойнейших из нас. Все, что мы можем сделать, - это остаться верными себе и противостоять ему, отвергать его. Пытаться понять Хаос - бессмысленная и опасная затея. В случае успеха он поглотит и нас.
- Я вижу, вы знаете, о чем говорите.
- Кто меньше видит, Рогал Дорн, тот дольше проживет. Просто примите свой страх как должное. Это все, что вам остается. Осознайте, что ваш страх - нормальная реакция здорового человеческого рассудка на источаемое варпом безумие.
- Император тоже в это верит? - спросил Дорн.
- Император это знает. И знает, чего ему не следует знать. Иногда, друг мой, спасение заключается в неведении.
Некоторое время Дорн сидел неподвижно. Малькадор поглядывал на него, пригубливая из бокала.
- Что ж, благодарю вас за то, что уделили мне время, сэр, - в конце концов произнес Дорн. - И за вашу искренность. Я должен…
- Есть еще кое-что, - перебил его советник.
Он поставил бокал на стол и встал:
- Я хочу вам кое-что показать.
Малькадор пересек комнату и вытащил что-то из ящика антикварного письменного стола. Вернувшись к Дорну, советник разложил это что-то на низком столике между ними.
Дорн открыл рот, но не издал ни звука. Его охватил страх.
- Вы, без сомнения, их узнали.
Перед примархом лежали старые гадальные карты, потрепанные и рваные, полинявшие и запятнанные временем. Малькадор выкладывал их одну за другой.
Младшие Арканы - просто безделушки для игры, однако в Эру Раздора их широко использовали и для предсказания будущего.
- Эту колоду сделали на Нострамо Квинтус.
- Он пользовался ими, - выдохнул Дорн.
- Да. Он полагался на них. Он верил гаданиям. Он раскидывал карты на судьбу, одну страшную ночь за другой, и наблюдал за тем, что выпадет.
- О Благая Терра…
- Вы в порядке, сэр? - спросил Малькадор, поднимая глаза от карт. - Вы сильно побледнели.
Дорн передернул плечами:
- Курц.
- Да, Курц. Вы о нем забыли или просто подавили воспоминания? Вы ссорились и вступали в поединки со многими из ваших братьев, но только Конрад Курц причинил вам боль.
- Да.
- Он едва не убил вас.
- Да.
- На Шерате. Много лет назад.
- Я помню это достаточно ясно!
Малькадор посмотрел на примарха. Тот вскочил на ноги.
- Тогда садитесь обратно в кресло и расскажите мне - потому что меня там не было.
Дорн послушно сел.
- Это произошло так давно… как будто в другой жизни. Мы тогда покорили систему Шерата. Это был трудный бой. Дети Императора, Повелители Ночи и мои Кулаки - мы добились Согласия. Но Курц не мог остановиться вовремя. Он никогда не умел остановиться вовремя.
- И вы отчитали его за это?
- Он был настоящим зверем. Да, я упрекнул его. А затем Фулгрим сказал мне…
- Сказал что?
Дорн закрыл глаза:
- Феникс пересказал мне то, что Курц поведал ему: судороги, припадки, которые преследовали Курца со времен его детства на Нострамо. Видения. Курц говорил, что видел Галактику в огне, видел, как наследие Императора повержено в пыль, как Астартес схватились с Астартес. Все это было ложью, оскорблением нашего дела!
- И вы предъявили Курцу обвинение?
- Да, и он напал на меня. Думаю, он меня убил бы. Он сумасшедший. Вот почему, устав от его немыслимой кровожадности, мы изгнали его. Вот почему он сжег свой родной мир и увел Повелителей Ночи туда, где не светят звезды.
Малькадор кивнул, продолжая раскладывать карты:
- Рогал, Курц и есть то, чего вы на самом деле боитесь, потому что он - само воплощение ужаса. Ни один из примархов не использует страх как оружие, кроме Курца. Вы не боитесь Хоруса и его полоумных еретиков. Вас пугает то, что выступает на их стороне, ужас, который шагает рядом с бунтовщиками.
Дорн откинулся в кресле и выдохнул:
- Он преследовал меня. Признаюсь: все это время Курц преследовал меня.
- Потому что он был прав. Его видения оказались истинными. Он видел приход Ереси. Вы боитесь правды. И сожалеете, что не прислушались к нему.
Дорн взглянул на карты, разложенные на столе:
- А вы, Сигиллит, верите этим гаданиям?
- Давайте посмотрим, - ответил Малькадор.
Одну за другой он перевернул карты: Луна, Мученик и Монстр, Темный Король наискось от Императора.
И последняя карта: Башня Молний.
Дорн застонал:
- Крепость, разбитая молнией. Дворец, дотла сожженный небесным огнем. С меня хватит.
- У этой карты много значений, - возразил Малькадор. - Подобно карте Смерти, она далеко не столь очевидна, как кажется. В ульях Северной Мерики она символизирует крутой поворот судьбы. Для племен Франка и Тали - это знание или свершение, добытое через жертву. Если угодно, проблеск высшей воли, которая переворачивает знакомый нам мир вверх тормашками, но взамен приносит другой, величайший дар.
- Темный Король лег наискось от Императора, - указал Дорн.
Малькадор фыркнул:
- Я бы не назвал это точной наукой, дружище.