- Практика ведет к совершенству, - ответил Ревок.
Джайрус все еще дергался. Вытекавшая из него кровь струилась сквозь решетку железных мостков.
- Нельзя оставлять его здесь, - произнес человек. - Его раны очень… своеобразны.
- Я его не понесу. Только не я. От него воняет, и к тому же он грязный.
Человек поднял взгляд и позвал:
- Дракс?
На уровне дороги возникла третья фигура. Она была высокой и стройной, но казалась сутулой из-за тяжелых плеч. Грива тонких серых волос обрамляла лицо, которое было удивительно плоским и широким, с крошечными поросячьими глазками и выдававшейся вперед массивной челюстью.
- Мистер Ревок?
- Избавьтесь от него, пожалуйста.
Новоприбывший, Дракс, поспешил спуститься к ним по лестнице. Он был в кожаной, с обрезанными рукавами армейской куртке, застегиваемой на ряд пряжек, а его правую руку целиком покрывала плотная кольчужная перчатка.
- Тогда посторонитесь, мистер Ревок, - сказал он.
Дракс снял с пояса псайбер-манок, размотал серебряный шнур и начал медленно раскручивать его. Манок стал издавать слабый, гудящий шум.
- А вот и они, маленькие красавицы.
Джайрус неожиданно откашлялся кровью и открыл глаза. Он посмотрел на небо.
Последнее, что он увидел, - сотни ярких птиц, падающих на него из темноты, взмахивая стальными крыльями. Это было последнее, что он увидел, поскольку начали они с глаз.
Последнее, что почувствовал, - это агонию. Она продлилась добрых шесть минут, которые потребовались металлическим птицам, чтобы содрать всю плоть с костей.
Глава вторая
Итак, в конце года 402.М41 мы возвратились на Юстис Майорис, чтобы закончить свою работу.
Прошло уже более двенадцати месяцев с тех пор, как мы в последний раз стояли вместе на поверхности темной, перенаселенной планеты, и теперь мы возвращались инкогнито. Наши враги полагали, что мы давно мертвы. Тем лучше. Тайна осталась нашим единственным настоящим оружием. С момента нашего возвращения всему вокруг предстояло окутаться тайнами и ложью до тех пор, пока смерть не уравняет все и не все сделает бессмысленным.
В последнюю ночь нашего пути я навестил своих товарищей, одного за другим. Это была дань вежливости, которую я платил из уважения к ним. Мне предстояло о многом попросить каждого из них.
Гарлона Нейла я застал за охотой в полосе вечнозеленого леса под жемчужно-белым ледником. Воздух был холодным и разреженным. Вместе с Гарлоном был и Уилл Толлоуханд, и они шли вместе, держа на плечах длинные винтовки.
Я побежал к ним, продираясь через высокую траву, отводя руками стебли. Уилл заметил меня первым. Он обернулся и улыбнулся мне, а затем похлопал Гарлона по плечу.
Уилл Толлоуханд был давно уже мертв. Он прокричал мне что-то, что я не смог разобрать. К тому времени, как я добрался до них, он растаял подобно дыму.
Гарлон Нейл осмотрел меня с ног до головы.
- Вы уже давно этого не делали, - сказал он.
- Знаю, - ответил я.
- Хорошо смотритесь, - произнес он.
- Смотрюсь целым, - ответил я.
Гарлон кивнул. Он был крупным мужчиной, высоким и мускулистым. Круглая голова была выбрита, всей растительности - только узкая бородка.
- Все так плохо? - спросил он.
- Что плохо?
Он пожал плечами.
- Как я уже и говорил, вы давно этого не делали. Должно было произойти что-то плохое, чтобы вы пришли ко мне так. Полагаю, мне известно, о чем вы хотите спросить.
- Известно?
Гарлон снова кивнул.
- Думаю, да. Вы хотите узнать, отправлюсь ли я дальше.
- И?
- Я с самого начала знал, что эта поездка затянется… - Он отвел взгляд, и его задумчивый голос затих.
Очертания вилорогого зверя почти сливались с линией леса.
- Где мы? - спросил я.
- Не помню уже, - пожал плечами Гарлон. - Дюрер или, может быть, Гудрун. Сны часто приводят меня сюда. Хотя в прошлый раз ледник был вон там.
Мы достигли кромки горного озера, прорезавшего стеклянной стрелой вечнозеленый лес. Оно было столь гладким и спокойным, что, подобно зеркалу, отражало деревья, ледник и небо.
И мы, стоящие рядом, тоже появились в нем. Гарлон, широкоплечий, с могучими руками и телом, столь же прочным, гибким и потертым, как и его кожаная броня. И я, такой, каким был в возрасте тридцати четырех лет, целую вечность назад. Чуть пониже ростом, чем Гарлон, чуть более изящного телосложения, с длинными черными волосами, собранными в хвост, и лицом с высокими скулами… именно таким я себя и видел когда-то в зеркалах.
- А как вы выглядите в своих снах? - спросил Гарлон.
- Тебе хочется знать, выгляжу ли я в них так же?
- Да.
- Нет, уже много лет нет, - покачал я головой. - В своих снах я так и живу, скованный и в то же время беспредельно свободный, в темноте. Но думаю, что этой ночью похожу так ради разнообразия.
- Потому что все плохо? Надеюсь, что это не какие-нибудь психологические уловки. Неужели вы надели на себя старую внешность, чтобы напомнить нам, как мы встретились и впервые поклялись в верности? Трудно ответить "нет" в лицо.
- А ты собираешься ответить мне "нет"?
- Босс, мы многое прошли вместе. Через целую уйму поганых вещей. Молох. То дело на Дольсен. Кое-что я и вспоминать не хочу. Неужели в этот раз все еще хуже?
Я помедлил с ответом.
- Возможно.
- А что говорят другие?
- Их я еще не спрашивал. Сейчас мы говорим о тебе.
- И я отвечаю: да. Теперь вы отправитесь к остальным?
- Да.
- Могу я пойти с вами?
Я разрешил ему. Мы разбили зеркало озерной глади на осколки и вплыли в каменную темницу башни на Саметере, где Пэйшэнс Кыс пела колыбельную своим давно потерянным сестрам. Десятилетние Пруденс и Провиденс свернулись клубками в своих кроватях. Ночь за стеной раскалывала электрическая буря.
- Кто эти люди? - спросила Пруденс, указывая на нас.
Кыс резко развернулась. Два серебряных кайна, которыми были заколоты ее длинные черные волосы, высвободились и, кружась, полетели к нам, поблескивая в мерцании свечей.
Я осторожно отбил их в сторону. Даже в снах такое оружие может поранить.
- Что вы здесь делаете? - процедила Кыс сквозь зубы.
Она была высокой, стройной женщиной в середине третьего десятка, проворной и стремительной. Распущенные прямые черные волосы очерчивали бледные щеки и свирепые зеленые глаза.
- Прости нас за вторжение, Пэйшэнс, - произнес я.
- Он пришел, чтобы задать тебе вопрос, Кыс, - сказал стоящий рядом со мной Гарлон Нейл.
- Да?
- Да, - сказал я. - Если ты пожелаешь выйти из операции, я все пойму. Только прошу принять решение сейчас, пока еще не поздно.
- Ты остаешься? - спросила Кыс у Нейла.
- Конечно, - ответил он.
- Я тоже остаюсь, - произнесла она, переводя на меня взгляд своих жутких зеленых глаз. - Это дело чести.
- Ты хочешь отомстить? - спросил я.
- Нет, я принесла вам присягу, и это в нее входило.
Мы оставили Кыс заканчивать песню. Карла Тониуса найти оказалось сложнее. Пределы его снов были плотными и густыми, а когда мы проникли за них, то тут же заблудились в лесу железных стоек, с которых свисали тысячи прекрасных одеяний.
Воздух был холоднее, чем в альпийских грезах Нейла.
- Карл? Карл?
В самом сердце леса из развешанной одежды, на поляне, обставленной зеркалами, сидел обнаженный Карл Тониус. Он поднялся, когда мы проложили себе дорогу через куртки, панталоны и жилеты, и накинул на себя балахон.
Последние ряды металлических стоек, окружавших поляну, были пустыми, с грохочущими голыми вешалками.
- Это вторжение, - сказал Карл.
Тониус был очень манерным мужчиной; стройным и подтянутым, элегантным, с профессионально уложенными белокурыми локонами. Он умолк, когда увидел, в каком облике я пришел к нему.
- Он собирается задать тебе вопрос, - сказал Нейл, усмехаясь при виде того, как неловко замялся Тониус. - Ты и сам знаешь, какой вопрос.
- А Инквизитор знает ответ, - кратко ответил Карл. - Я его дознаватель. Я отправлюсь за ним, во имя Императора, в любой из бесчисленных миров.
- Спасибо. Но я должен был спросить, Карл, - сказал я.
- Я знаю, сэр, - ответил он, туго затягивая балахон. - Значит, наш статус теперь - особые обстоятельства?
- Да. Как только мы достигнем Юстиса Майорис, - сказал я, - перед нами сразу встанет необходимость как-то обеспечить свое прикрытие. Фальшивые документы не позволят нам слишком далеко продвинуться, но будь я проклят, если упущу наше единственное преимущество.
- Будь мы все прокляты тогда, - улыбнулся Карл.
- Значит, мы нуждаемся в чем-нибудь еще. В чем-нибудь хитром.
- Я подумаю над этим, сэр, - сказал он.
Два бледных, тусклых солнца стояли в зените, когда мы вышли на побережье. В сумерках перед нами, постоянно нагибаясь и что-то выискивая, по пляжу двигался человек.
Береговую линию усеивали миллиарды левых ладоней… настоящих, из плоти и крови. Все казались одинаковыми и каким-то невозможным образом снабженными у запястий хромированными вилками подключения.
Зэф Матуин двигался вдоль берега, подбирая ладони одну за другой и пытаясь вставить их в гнездо своей левой руки. Когда очередная не подходила, он отбрасывал ее в сторону.
Матуин был высоким темнокожим мужчиной огромной физической силы. Его черные волосы были заплетены в дрэды. В этом сне глаза его не горели красными угольками аугметики. Они были мягкими и карими.