* * *
"Мушкетер на всю жизнь" был единственным фильмом, в котором снялась Наташа Завьялова. В хите сезона она сыграла роль принцессы высоких кровей, которая полюбила простого мушкетера. Полюбила и связала с ним жизнь, пожертвовав своим положением в обществе и вообще всем. Критики говорили, что роль удалась, и что Наташу ждет большое будущее. Хм, будущее…
Наташа очень беспокойно спала минувшую ночь. И это несмотря на то, что времени на сон, как таковой, выпало немного. Большую часть ночи она занималась сексом с Его величеством королем Гурлием. У него была перебинтована нога, а левая рука привязана к туловищу, но это особо мешало. Она старалась, и он рычал от удовольствия. А еще – обещал, что сделает ее новой королевой Лесного королевства. Вот так вот – из принцессы в кино – в королевы мира за стеной. Мира размером в половину комнаты. Мира, в котором постоянно идут войны, в котором женщины, как правило, умирали при родах. Мира, из которого невозможно вернуться к нормальной жизни, невозможно убежать.
Наташа почувствовала, что стало светлее, и открыла глаза. Теперь она знала, что это зажглось второе солнце, а на самом деле – включилась вторая лампочка в комнате Максима Николаевича, так называемого, Творца. Несколько дней назад Наташа заявилась к нему, ожидая услышать заманчивое предложение сыграть новую роль в сериале. Она ничего не услышала. Старик, открывший дверь, молча впустил ее в крвартиру, молча наставил на нее какой-то пульт и все. После этого ее жизнь превратилась в страшное кино, в котором она играла роль "игрушечки". С ней "играли" сначала капитан Горного королевства, затем он же вместе с каким-то бароном, затем хотел "разделить ложе" граф и вот теперь "поигрался" король.
Сейчас король, раскинувшись и прижав ее к стенке, похрапывал во сне. Лежать Наташе было неудобно, но она не хотела шевелиться, чтобы не разбудить Гурлия. Какие же все-таки у них дурацкие имена! Вот и Гурлий стал называть ее Ташенькой, и это имя, наверняка, к ней привяжется. Пусть. И если король сдержит данное в экстазе слово и действительно сделает ее королевой – так тому и быть. Если уж быть чьей-то игрушкой, так лучше – игрушкой короля.
Наташа все-таки пошевелилась, и Его величество сразу открыл глаза. Правая рука, лежавшая у нее на животе, ожила, пальцы побежали ниже, погладили лобок, опустились еще чуть ниже. Девушка издала тихий стон, так возбуждавший Гурлия минувшей ночью.
– Сделай так, как мне понравилось, – прошептал он, – своими нежными губками.
И Наташа не заставила просить себя дважды…
* * *
Разбойник Корепан сто лет не видел себя в зеркале. Но почему-то был уверен, что плащ с фиолетовым крестом на спине, означающий принадлежность к полку гвардейцев виконта Касоча ему очень идет. Возможно, эта уверенность родилась после того, как об этом сказала принцесса Истома…
Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного по сравнению с тем, что случилось минувшей ночью. Это было не просто счастье, это было ВСЕ!
Еще несколько часов назад он был в полном отчаянии. И не оттого, что рана в руке начала саднить, и нечем было ее лечить, и нечего было есть и пить. Трагедия была в том, что на его руках умирал лучший друг, которого Корепан спас, сняв с виселицы, но больше ничем помочь не мог. А потом он увидел ее…
И уже через полчаса он знал, что ради принцессы Истомы готов на все. Она помогла ему дотащить полубесчувственного Шмела до ближайшего селения на опушке Тусклого леса – вотчины виконта Двояка. В пустом доме ныне покойного сына виконта Касоча они обработали раны Шмела, после чего почти всю ночь занимались любовью. Никогда в жизни Корепан не испытывал ничего подобного!
Теперь он, облаченный в плащ гвардейцев виконта Касоча, сидел в седле и неторопливо ехал по направлению к монастырю кардинала Маная. Под плащом лжегвардеец держал взведенный арбалет с вложенной в паз стрелой, на левом боку – шпага, за поясом – два кинжала. Все оружие, кроме одного кинжала, еще три дня назад принадлежало виконту Двояку. Тело которого, вместе с телами остальных погибших во время облавы бойцами, было с соответствующими почестями опущено в озеро. На корм рыбам.
Шел восьмой час утра. Корепан подъехал к воротам монастыря, подгадав, когда из них начали выводить и вывозить на повозках пленных бойцов Лесного королевства. В командире охранников-жандармов, гарцующих на лошадях, он узнал лейтенанта Молдавеца. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Корепан спрыгнул с лошади. Зевак на улице было немного, некоторые подходили к пленным и заговаривали с ними, возможно, знали друг друга, или просто просили передать что-то на словах знакомым из лесных. Охранники никак на это не реагировали.
Всего разбойник Корепан насчитал двенадцать пленных. Последним из ворот монастыря вывезли полковника Троффа. Прикрыв глаза, он полулежал на повозке, опираясь спиной о ее борт.
Арбалетная стрела, выпущенная Корепаном, пробила полковнику Лесного королевства левый глаз и вышла из затылка.
В следующую секунду Корепан мчался прочь с места убийства. До Тусклого леса было недалеко, и погоня не успела бы его настигнуть. Единственная опасность грозила со стен кремля, мимо которых ему предстояло проскакать. Но лишь в том случае, если охранявшие кремль часовые, знали бы, что он враг. Он понял, что часовые это знают, бросив взгляд на надвратную башню и увидев нацеленные на себя арбалеты. Смерть разбойника Корепана была мгновенной – две стрелы одновременно пронзили грудь бывшего спиннингиста.
– Молодцы, ребятки, не промахнулись, – похвалила принцесса Истома двух часовых на надвратной башне. – С этой минуты можете считать себя капралами.
* * *
Наташа и король Гурлий сидели напротив друг друга за столом в большой комнате. По просьбе короля Наташа не стала надевать платье, и из всей одежды ее тело прикрывали лишь трусики. Она не замерзла, просто было немного не по себе. Но ослушаться того, кто назвал ее своей королевой, и кого все называли королем, Наташе не захотела.
На завтрак на глиняном блюде подали огромный кусище жареной рыбы, белый хлеб и кувшин с кисловатым яблочным соком. Король ел и пил очень быстро, словно куда-то спешил. Наташа невольно вспомнила рассказы своего отца, как того во время службы в армии заставляли буквально проглатывать и первое, и второе, и третье в течение одной-двух минут. Неужели теперь и ей предстоит вот так же проглатывать еду…
– Все эти дни, когда меня насиловали, и даже еще вчера, до тех пор, пока я не увидела вас всех раненых и окровавленных, мне казалось, что на самом деле все вокруг происходящее снимает на кинопленку какой-нибудь талантливый, но психованный режиссер. Что в любой момент раздастся команда "Стоп-кадр!" и вместо окружающих нас декораций вдруг опять возникнет реальный мир…
– А теперь, наконец, поверила? – спросил Гурлий замолчавшую Наташу.
– Вчера поверила, – сказала она. – Особенно после того, как Ваше величество рассказали, что в мире за стеной почти все женщины после родов умирают…
– Ну, все-таки не все, – ободряюще улыбнулся Гурлий. – Скажи-ка, лучше, кто кроме капитана Евдоккима тебя пользовал?
– Вы имеете в виду – насиловал? – нахмурилась Наташа.
– Наш мир – сплошное насилие. Поэтому мы говорим – пользовал.
– А зачем вам это знать, Ваше величество?
– Таша, ты, наверняка хочешь, чтобы эти гады были наказаны?
– Конечно, хочу, – согласилась девушка.
– Ну и?
– Я не запомнила тех, кто бил и издевался надо мной сразу после того, как перешла по мосту с острова на берег. Какие-то люди этого Евдоккима. Он был первым. А потом приводил к себе домой барона Бушму, и они делали это вдвоем. Но когда вместо Евдоккима пришел принц Ащук, я стала сопротивляться, а потом появился граф Винсепто. И… все. С ним у меня ничего не было, а с Вашим величеством я – по доброй воле.
– Барон Бушма, говоришь, – король встал из-за стола, болезненно поморщившись. – Давай-ка, одевайся и выходи во двор.
– И – что?
– Там увидишь.
– Хорошо, Ваше величество.
Через несколько минут, одевшись и расчесав волосы, Наташа покинула дом графа Винсепто и увидела короля в окружении мужчин в плащах, расшитых узорами разных оттенков зеленого, и при шпагах, беседовавших на берегу озера радом с каким-то деревянным устройством. Она подошла ближе, и король соизволил ей улыбнуться, после чего немного церемонно объявил:
– Вот, господа, эту девушку зовут Таша. С сегодняшнего дня прошу считать ее моей невестой.
– Прекрасно! – сказал кто-то. – Поздравляем, Ваше величество!
– Да, да, – Гурлий поднял здоровую руку, призывая всех замолчать, после чего обратился к Наташе. – Имена этих господ ты узнаешь со временем. А сейчас погляди вот сюда. Это называется катапульта. Одно время из таких катапульт мы обстреливали камнями врагов, но потом перестали – камни часто калечили ни в чем не повинных лошадей. Теперь мы используем ее для кое-чего другого.
Видишь, Ташенька, как сильно изогнута доска. Если перерезать вот эту веревочку, доска с силой распрямится и далеко-далеко выбросит предмет, который будет находиться в этой вот чаше. О, а вон и предмет ведут!
Наташа посмотрела туда же, куда смотрел король. Два бойца, подталкивая в спину, вели барона Бушму. Руки у него были связаны, рот затыкал кляп, в глазах металась паника.
– Этот гаденыш никогда мне не нравился, – сказал Гурлий, после того, как бойцы подвели пленного и, нажав на плечи, заставили опуститься перед королем на колени.
Барон Бушма что-то замычал, но Гурлий не собирался его слушать. Небрежный кивок, и бойцы подхватили Бушму под локти, не без труда подняли, перенесли к катапульте и усадили в укрепленную на ней глубокую чашу.