Похоже, на радостях выпил пива лишку. Забыл об уговоре. Поссориться или поиграть? Думать сил уж нет, а надо. Другой родни в этом мире нет.
- Не надо мне подзатыльник. Я умной не вырасту…
- А ты еще не выросла? Вон дитем обзавелась.
- Ну раз я младше Сиан - не выросла. А с дитем - разное бывает.
Глэдис торопливо пошептала мужу на ухо. Напомнила - если Немайн не маленькая, тогда - великая. И не ее мужу богине подзатыльники давать. А еще вежливая. И держащаяся избранного места…
Тогда Дэффид принялся бурно хвалить зятя. Кейр действительно здорово отличился - изобрел первую стиральную машину. Ради жены. Потому как над жерновами да тестом - самый тяжелый труд - хозяйка с дочерьми сами не гнулись. На то работницы имелись. А вот обстирывать своих мужчин считали семейным долгом. После речки приходилось еще много полоскать - но работа стала полегче. А когда в ту же стиральную бочку вместо золы или щелока песочку забросили да ржавую кольчугу чуть не римских времен заложили - вышла сверкающая, как ни один оруженосец не надраит. Получилась услуга - чистка доспехов.
Семейка явно собиралась засидеться допоздна, обсуждая политику да женихов. Эйлет вон на посла, графа Роксетерского, глаз положила. Однако Немайн объявила, что маленькому пора спать. А она не может пока отдельно. Ушла в свою комнату. Почти не поменявшуюся. Только вот колыбелька прибавилась. Уложила маленького. Проверила засов. Хитро посмотрела на сына.
- Ты хоть и Вовка, но камбриец, - объявила. - Одна беда - валлийских колыбельных я не знаю. Зато знаю одну шотландскую. Скрипки с оркестром у меня не найдется, извини. А вот волынщика научу, дай срок, и будет он тебе играть… А пока слушай так…
Утро - а ночью было пять или шесть детских тревог - Клирик начал, тоскливо следя, как Немайн целует спящего младенчика. Очень хотелось отвернуться от телячьих нежностей или зажмуриться. Увы. Со стороны-то наверняка смотрелось мило и трогательно. В том числе и ручонки, тянущиеся к ушам…
- Хороши нашел игрушки - мамины ушки, - приторно пищала сида. - Ох ты и сорванец, не соскучусь я с тобой. Ну пошли кушать. Сегодня тебе без меня, а мне без тебя прожить как-то надо полдня. Справимся? А справимся! Ты же вон какой нахал-уходранец, так и я не хуже…
Потом - в церковь. По дороге косой дождь в морду, волосы хоть выжимай, на лице глухая тоска по дитятку мешается с радостью побыть хоть немного полностью собой. Знакомая форма тренажера. Непривычно потяжелевшее тело. Неужели растолстела за поход? Не может быть!
И снова и опять - владыка Дионисий. Никак, бедняга, не доберется до своей резиденции в Пемброуке - все дела, все политика. Ну и души прихожан. Особенно сиды.
- Дочь моя, я хотел бы поговорить об убитом тобой рыцаре.
- Фха? - удалось придать выдоху вопросительную интонацию.
- Тебе не совестно?
Клирик разогнулся. Поклоны давались очень тяжело. Немного отдышался, приводя в порядок мысли. Не отвечать же с бухты-барахты. Прислушался к себе.
- Мне стыдно. Совесть не причем. Хотя… вру. Совесть и стыд. Да. Могла попытаться спасти - только попытаться! - не взялась. А сидеть и молиться воспитание не позволило. Опять вру! Да что со мной такое? Отчасти - гордыня, отчасти - жалость. Он правда мучился. И душой больше, чем телом. Ждать страшно.
- А жить страшно? - спросил епископ. - Вся наша жизнь - ожидание завершения. Уж к какому придем. Так почему ты сочла возможным оборвать последние минуты, которые Господь даровал этому человеку? Чтобы он успел подумать, сказать или даже сделать что-то очень важное.
- Потому, что трусиха… Потому, что эти минуты были последними из-за меня. Потому, что я не смогла смотреть, как уходит человек, которого я отказалась спасти. И не выдержала.
- Ты понимаешь свою ошибку?
- Да. Надо было рисковать и делать операцию. И пусть бы говорили, что зарезала!
- Я не про то, хотя здесь ты права. Наверное, надо было. Я не врач. Это обсудишь с мэтром Амвросием.
- Обязательно! Может он сможет делать такие операции. Придумает, как…
- Я про то, что ты убила человека.
- Это была его… Вру. Да что это со мной сегодня! Это была моя воля. Понимаемая мною как благо. Теперь я вижу в ней изъяны. Но тогда нужно было решать быстро. Ошибка. Жаль.
- Ты убила человека.
- Третьего за день. Может, и больше. А еще многих раненых мною добили. Не спрашивая, знаешь ли.
- Это грех.
- Я уже говорила, что грешна! - Клирик начал уставать от разговора. - Владыка, мне тяжело продолжать этот разговор. Я обещаю вернуться к нему позже. Тем более что он смыкается с проблемой противления злу силой. Но теперь мне необходимо обратиться к моему покаянию…
Епископ Дионисий удалился так, чтоб его не видно было, и шумно выдохнул. Характер у августы, однако. И воззрения. Но главное - вспомнив о свободе воли, не стала переваливать вину на раненого, не сделала его самоубийцей. А значит, именно такова, как он сказал викарию. Воительница за веру. В море греха, именуемого войной, хранящая в сердце главное - любовь к людям. Хотя бы к друзьям. А что до врагов - тут было довольно истории с ребенком. И разговор с ней будет суровый, но и молитва за нее горячая. А покаяния за этот поход никакого, ибо рисковала спасением души из любви к ближнему. А это высший подвиг, какой может быть. Если осознан. А вот как раз этого августа и не понимает! И радуется пойманной на золотой крючок плотвичке…
Снова холодная вода в лицо. А чего ты хотела, роднуша? Сентябрь в Уэльсе больше чем сентябрь. Это не только довольно холодно, но и очень сыро. Тем более в конце малого ледникового периода. Так что - домой, домой скорее. И не забыть нарисовать зонтик. Самый простой. Дома бочка с горячей водой, по-походному. Или по-старинному. Судя по друидической тонзуре епископа Теодора, по тому, как пророчица аннонская на пяточках восседала, и мелочам вроде бочки с водой - до пришествия римлян бритты до изумления напоминали японцев. Так что ничего придумывать и объяснять не пришлось - сида уважает старые обычаи. Клирик зашел сына проведать. Внутри - маленький, кормилица, довольный Дэффид. И совсем другая обстановка. Когда только сменить успели?
- Ну как? Нравится?
И что на это сказать? Стулья лучше? А человек старался. Хоть и был сердит - за то, что размножилась. Совершенно, кстати, справедливо. Пусть без греха, так и без родительского дозволения. Так что, пусть считает - угодил. Да и удобно. И выглядит интересно. Из комнаты вынесли стулья, заменили тонкими подушками. Кровать оставили как есть - и хорошо. Столику ножки укоротили, чтобы можно было за ним на пятках сидеть. Вместо шкафов сундуки. Оставалось отвесить комплимент:
- Точно как во времена Пуйла… Это для меня?
- Возвращаются героические времена. Пусть вернется и героическая обстановка. Так что я везде поменяю. Скажу - как у моей младшей. Кто откажется?
Никто. И всякий - когда задницу отморозит. Климат - переменчивая штука. При героях было теплее.
- Так можно только на верхних этажах. Внизу пол холодный. Или отапливать придется не только камин.
- Скажешь как. Сделаем. Хозяева не могут жить хуже гостей.
- Уголь дорог.
- Это плачется самая богатая девушка в восьми королевствах Камбрии? Кто-то еще говорил, что она сида-транжира! Кстати, что за история с Кэррадоком? Он посмел решить, что моя дочь может принадлежать ему после одного пустякового желания? Почему ты его не вызвала на поединок? Голову долой - и все мирно, все по обычаю. А теперь слухи ходят…
- Мы же были на одной стороне. Своих убивать нехорошо. А еще - он все-таки меня любит… Просто дурак.
- А ты? Тебе он нравится?
- Нет, - отрезала Немайн.
Дэффид понял: иногда сиды лгут. Если они женщины и когда им это положено по их женской природе. И при этом, в отличие от людей, считают, что говорят правду…
Потом планы поломались. Увы, за утро слух о том, что Немайн вернулась расползся. И если солдаты гарнизона честно ждали вечера - Клирик подумал, что о наплыве клиентов Дэффида нужно предупредить, - то остальные горожане наперебой рвались поздравить с победой да посмотреть на приемыша и кормилицу, что осталась без души. Как раз с этим у них не выгорело - но ни они, ни Клирик того еще не знали.
Анна с утра распотрошила свои запасы - зверобой ей хотелось иметь под рукой. Нарин очень просила ложечку концентрата.
- Кормить закончишь - дам, - жестоко объявила ведьма. - Опять же, если выяснится, что у тебя точно нет души, прогоним. Я уже и замену тебе высмотрела…
Та сразу и присмирела. А у ученицы сиды настроение стало преславное и всепогодное. Потому сразу направилась проведать "Пантеру". Колесница чувствовала себя отлично, торсионы легко выдержали двухдневный переход. Осталось озаботить ипподромных служителей поиском новой лошади для упряжки - чтоб не лайдачила и не пыталась тянуть за четверых, а работала наравне с остальными четырьмя.
- В масть? - обреченно спросили ее.
- Нет, - подумав, ответила Анна, - не обязательно. Пристяжных убивают первыми.
Вернулась в "Голову" - как раз вовремя, чтобы понаблюдать, как норманны держат позицию у сидовых дверей.
- Нельзя. Сосна реки колеса битвы склонилась от дитя заботы…
- Богиня устала. И вы бы притомились, бросай камни целый месяц…
- Медведица ж снегов метала зубы фьордов! А, губка знаний. Проходи. Тебе можно.
Но Анна остановилась. Спросила:
- Ты почему не рифмуешь стихи?