- Я же добренькая, забыла? А быть добренькой иногда выгоднее. И много от нас бы осталось при падении, если бы из колес серпы торчали? Нет, Анна, вещь, способная убивать по собственному произволу, без направляющей ее руки - дурная штука… Лучше вот что. Запас ширины у нас ведь все равно есть, спереди-то аж четыре лошади…
Типичное для ирландки "аж". Не бывает у них квадриг. Биги-пароконки и те недавно появились. Века четыре назад. А при Немайн вообще и на одноконных упряжках ездили. Сена им не хватает, что ли?
- … так можно колеса на обе стороны укрепить. Два набора спиц вместо одного.
На изготовление колес с наклонными спицами, превращающих ровную землю в косогор, а косогор - в ровную землю, ушел целый день.
Самое смешное, что новые колеса для всех оставались странной, даже уродливой, вещью. Вроде детского волчка, поставленного на ребро. Или сложенных вместе донышками наружу тарелок. А если припомнить ось, так воронок, через которые ведьма вливает настои в горло лошадям. Только не сплошные - а кто-то еще ездит на сплошных? - а из спиц. Но уже на быстрой рыси спицы сливаются… Их силу и красоту видела только Анна. Помимо сиды, конечно. Анна на секунду представила себе, что видит Немайн своими глазищами - все вещи в совсем ином свете и образе. На мгновение почти поняла - как это. Потом понимание ушло, оставив ощущение достижимости. Оно не собиралось даваться ни ученице, ни - скорее всего - подмастерью. Но истинно великой ведьме обещало явиться. Впереди замаячила гора работы. Любимой работы.
Клирик тоже был доволен. Во-первых, сделанная на колокольне глупость обернулась несказанной выгодой. Анна неожиданно легко приняла предложенные методики и включилась в работу с редким воодушевлением… И это была умная, взрослая, практичная помощница! У нее даже характер чуточку смягчился. Во-вторых, неплохо уел короля. Кто призывает на войну девочку-инвалидку с незажившим переломом, пусть не ожидает, что поставить ее в строй получится быстро и дешево! Глэдис, помнится, собиралась высказать королю свое мнение по этому поводу да напомнить закон, в котором четко указано - призывать человека можно, только если он здоров. Но ключевым словом этой статьи закона оказалось слово - "человек". Как сказал королевский филид, сида стоит армии. Сида со сломанной рукой - половины армии.
С колесницей возились до темноты. Сида бы охотно продолжила и дальше, но без факелов было темно для всех остальных, а с факелами - ярко для нее.
- Не стоит портить глаза, - подвела итог. - Все равно сэр Эдгар никуда не двинется, пока не напомнит ополчению, как службу нести. Дня три-четыре у нас еще есть.
После чего отправилась в церковь - отбывать наказание. Кланяться. Святым. У которых, вместе взятых, силы, как в левом мизинце Немайн. Вот этого Анна понять не могла.
- Ну - сообщила сида, - это ведь наказание за гордыню. Я заявила, что справилась с делом, которое никто не ожидал возможным исполнить без помощи Господней. И врать не стала. А это хоть и не грех, все мы имеем право на свершения, но я еще и забыла призвать Его помощь в трудный час. Правда трудный. Вот и получилось, что стоит мне напомнить про святых. Для пользы дела. Может, помоги мне кто из них, руку бы не сломала! А больше устану лучше запомню.
За тем, как Немайн отбывает епитимью, пришел понаблюдать сам епископ. В суматошные дни подготовки похода это была его единственная возможность поговорить с самой интересной особой в епархии. Вот только разговор получался односторонним. Епископ говорил, кающаяся молча пыхтела. Боялась сбить дыхание.
Простых поклонов Августине-Ираклии оказалось мало. В том, что перед ним именно она, епископ Дионисий сомневаться не мог. Клирик просчитал епископа в последнюю минуту. И совершил правильную ошибку. Да, признавать императорское происхождение было ошибкой. Но к другому выводу относительно сущности Немайн епископ прийти попросту не мог. Был он грек, и был он греческий аристократ. Даже римлян - латинских римлян, не греков - считал слегка варварами. А уж о холмовых сидах и говорить нечего. Ну не мог, не мог образованный грек поверить в существование чужой культуры, более высокой, чем греческая. В том числе в технике. Особенно в технике.
Тем более Клирик перед этим сослался на эллинские труды. Труды, копии которых в самые лучшие времена можно было пересчитать по пальцам. Труды, копии которых в самые лучшие времена можно было пересчитать по пальцам. Труды, которых - в полном комплекте - не имела ни одна публичная библиотека, ни одна высшая школа Константинополя. Ну и к какому выводу должен был прийти сицилиец? Такой же сицилиец, как Архимед, только христианин? Высшая аристократка. Выросшая в доме с лучшей в империи библиотекой. Добавить несомненное уродство…
Вывод был один, и его стоило подтвердить. Самому. Раньше, чем прелат придет к нему сам. Тем самым продемонстрировать доверие, дружественность, и готовность сотрудничать. Не во всем.
- Не стоит так усердствовать, дочь моя. Епитимия была тебе дана в смирение гордыни. И дабы ты лучше понимала простого человека.
- Стоит. Я не как все. И нет смысла притворяться, что я как все. Это ведь даже не других обманывать - себя. Знаешь, у меня было большое искушение - не признаваться тебе. Это ведь страшно. Сам знаешь почему. Но рано или поздно ты бы понял. И сообщил в Рим. Так лучше рано, чем поздно. Иначе Святой престол узнает вместо правды слухи, распространяемые тем, кто не хочет видеть меня ни на воле, ни среди живых.
- И все-таки… Ты разве не хочешь вернуться?
- В Константинополь? В империю? Совершенно. Там я выродок - здесь я сида. Немного не от мира сего, да и только. Так что есть, то есть! Гораздо лучше, чем "кровосмесительное отродье", а? Но я еще окончательно не решила, как жить. Вот теперь пытаюсь разобраться, думаю. Между делом.
- Но зачем эта ужасная рама? Тебе ведь так труднее класть поклоны. Выползаешь же чуть живая.
Тренажер - пусть и примитивный, деревянный, конечно, сооружение еще то. Особенно в церкви. Но Клирику хотелось совместить необходимое с полезным. И докачать физическую силу хотя бы до среднечеловеческой. А лучше - до среднекельтской. Как писал Цезарь - галл и сам по себе страшен, а если к нему на помощь придет жена, то римляне, хоть всей центурией, кабацкую драку слили. И прибавлял, что война, по счастью, не беспорядочная драка… Обоснование же странности придумано заранее.
- Труднее, да. Ну и что? Что делаешь - делай хорошо. С пользой. Я потом еще и вериги надену.
- Зачем?
- Тело привыкает к труду, и к благочестивому - тоже. Поначалу я как кряхтела? Еле добиралась домой. Да и теперь сотня поклонов для меня немалый труд. Но уже привычный. А дальше? Но ты ведь не учитывал привыкания, когда назначал лекарство моей душе? Значит, его разумнее скомпенсировать.
Три дня Анна могла сойти за гостя - людей из кланов Дэхэйбарта Дэффид был обязан кормить и обеспечивать комнатой три дня в году. Бесплатно. На четвертый возникла проблема. Как ученице, ей было положено жить внизу, на хозяйской половине. Но не с семьей хозяина, а с отбывающими работную обязанность перед кланом людьми. Не все могут - и хотят - выходить на строительство и ремонт дорог да укреплений. И не все при этом хотят терять статус. Вот и пристраиваются. Иные за других работают, за деньги. А кое-кто - за жалованье. Как незаменимый повар. Или пивовар. Числятся, кстати, как личной дружиной Дэффида. Но таких немного, не больше десятка. А самый текучий элемент - вышибалы. Никаких особых навыков не нужно, была б силушка. А уж кого вышвыривать да как - хозяйские дочки разберутся.
Семейные специалисты располагали собственными домами в предместье. Явившиеся помочь жили по четверо в отведенных для того комнатах. Которые были все заняты. Точнее, два места было - но в комнате уже жило двое мужчин. Куда девать дочерину ученицу, Дэффид так и не придумал. Анна, и без того человек нелегкий, начала брать пример с Немайн - на компромиссы не шла. А вот у Глэдис все быстро встало по местам.
- Ученица твоя? Твоя. Загодя не подумала - страдай сама. Сегодня отдашь ей свою постель, поспишь в кресле, в столовой. Завтра пробежишься по предместью и снимешь комнату.
- Нет смысла. Мы в поход уходим. Вернемся - сниму, - рассудительно заметила сида. А в кресле мне спать не впервой.
В столовой семейство Дэффида обычно не обедало. Главной, самой плотной трапезой был завтрак. Обед настигал членов семьи в самых разных местах. А ужин в Камбрии бывал скорее символическим. Не столько поесть, сколько посидеть вместе. Послушать арфу… Раньше играла - весьма изредка - Глэдис. Да при этом еще и попрекала дочерей безрукостью. Но после того, как Клирик свозил арфу к плотнику, а потом долго настраивал чудище с педалями и крючками - без камертона, на одном слухе, ставший проще в обращении, да еще и расширивший звуковой ряд, инструмент освоила Эйра.
Теперь удивленная арфа рассыпалась переливами, напоминающими позднего Вагнера. Остальные сестры, которых исполнившаяся новой надежды мать со всем старанием загоняла за инструмент, продолжали терзать струны и нервы сиды. Никакие уговоры не остановили вялотекущих мучений. Нелегка жизнь с шестью блондинками. Особенно, когда ты рыжая! Глэдис, хотя и подкрасилась луковой шелухой, твердо знала, что благородной даме положено музицировать. Пять девушек, каждая играет по часу. Талант есть у одной. От музыки остальных любой нормальный кавалер в окно сиганет, никакой Немайн не понадобится. О том, что пение Немайн применимо только в бою, ибо приводит к массовой панике, смертям от ужаса и междоусобной резне, Клирик к тому времени уже знал. Как показал расспрос сестер, в прошлый раз их мучили года три. Но тогда перед глазами Глэдис не стоял пример успеха - Эйра. Пришлось прибегнуть к шантажу.