Живой бог - это разум из компьютера. Первым подчинил себе рой, так памятный нам с Федей. Потом со всеми остальными разобрался, как управится, и как подчинить. Ведь в памяти компьютера все данные на этих созданий были. Сидит этот разум в машине и шибко скучает. Дело в том, что он там с незапамятных времен и когда-то было у него тело. Потом тела его лишили, а мозги в машине остались. А когда война началась. И первую бомбу у города бухнули. Этот разум часть взрывной волны отвел и энергию взрыва использовал, чтобы защититься и от взрыва, и от команды уничтожения посланной из воинской части?7844. Накрыл невидимым колпаком город. И потом, что-то со временем сделал, что стало оно бежать по-разному. Внутри города одно, а за его пределами другое. И так случилось, что в городе пятьдесят лет прошло, а в лесу лет сто минуло. И чем дальше, тем больше разница. Тело же искусственного разума было за пределами города. Затерялось где-то и жило само по себе. Непонятно конечно как оно без мозгов могло существовать? Если только виде травы какой? Только вот соединится с ним разум не мог, из-за своей же защиты, что поставил. И убрать защиту не мог, поскольку ему тут же капец бы пришел - сигнал с воинской части на самоуничтожение. Вот он и маялся, пока не решил эту проблему при нашей помощи. Моей помощи. Это ведь я команду отмены ввел. Но как же он гад все хорошо рассчитал. Оставалось только позавидовать его предусмотрительности. Дал мне защиту от роя, куда хотел, запустил, а потом из города выгнал. И погнал именно в эту воинскую часть. Вот кому я был обязан всеми своими скитания за последние полгода.
Но пришел Хаймович к Феде не только инфой поделится, а конкретно за помощью. Тело этого разума уже пришло на зов хозяина в город. И очень Хаймовичу хотелось их воссоединения не допустить. Да и мне, честно говоря…
После известия, что Розы нет. Я как-то потерялся. Потерял смысл того ради чего я сюда шел и стремился. Друзей повидать, конечно, хорошо. Но они, как вижу, и без моей помощи живут и вполне обходятся. А вот Роза…
То ли пылинка в глаз попала, то ли мусор какой. Но глаза мои вдруг увлажнились.
- Толстый, ты как? - спросил Федя, подойдя сзади.
- Нормально. Где говоришь, Хаймович обосновался?
***
- Восхвалим Господа Бога нашего за то, что создал нас - народ свой возлюбленный! - громко выкрикнул шаман. Так, по крайней мере, его определил про себя Сивуч, пристроившийся за большим железным ящиком, и оттуда наблюдающий за происходящим.
- Восхвалим! - угрюмо подхватила толпа хором.
- Восхвалим Его за то, что просветил нас и отделил от неверных!
- Восхвалим!
- Восхвалим Господа, что Он защитник наш и спаситель!
- Восхвалим!
- Возблагодарим Господа за то, что дал нам власть над каждой тварью земной! - продолжил глашатай.
- Возблагодарим! - отозвалась толпа.
Человек сто бойцов не считая женщин и детей лет до четырнадцати, посчитал Андрей. А если с подростками то побольше сотни. Четырнадцатилетние, уже могут быть бойцами, и неплохими бойцами. В этом полковник уже убеждался не раз, когда воевал с очередным поселением. Недостаток силы и опыта подростки часто восполняли находчивостью и ловкостью.
- Возблагодарим Господа Бога нашего, что дал нам пропитание! И стол, и хлеб на столе, и чашу вина!
- Возблагодарим!
- Возблагодарим Господа Бога нашего, что дал нам жизнь счастливую и смерть легкую!
- Возблагодарим!
Про смерть Сивучу фраза не понравилась, и он скривился. Но весь народ так же с воодушевлением поддержал говорящего. Все происходящее в темном зале первого этажа института генетики походило на сказку, на бредовый сон, или, в крайнем случае, на сборище сумасшедших. Но эти сумасшедшие как-то умудрялись выживать и плодится? Неужели, их бог действительно давал им пропитание и защиту от всего? В таком случае это страшный народ, их невозможно победить. Думал Андрей. Однако, одного из них, Антона, кажется, он не так давно зарезал. А значит, они не бессмертны, и это радует.
- Ведь мы знаем, что такое Господь? - обратился ведущий к людям.
- Бог - это свет чистый без сажи и копоти, без огня и дерева, без масла и фитиля. Да будет свет! - заорал шаман, переходя с крика на визг.
И внезапно в темном зале, освещаемом только через открытые двери и маленькие оконца, зажегся свет. Десятки стеклянных шаров под потолком зажглись и загорелись чистым матовым светом, словно луч солнца пробился через туман.
- А-а-а-а! - взревел народ, подняв руки к верху. Вытянув их, словно пытаясь кончиками пальцев дотронуться до матовых шаров. Толпа неистовствовала. Андрей закрутился за своим укрытием как ужаленный. Такое укромное было место, и на тебе. Теперь его было видно как на ладони. Стоило только кому-нибудь из собравшихся обернуться, и ему хана. Но все взоры были обращены к шарам и к шаману, стоявшему на деревянном возвышении.
- Бог явил нам милость свою!
- Явил!
- Но есть среди нас, - жестом успокоил толпу шаман, - Кто пришел на нашу землю уничтожать тварей божьих.
- Смерть ему!
- Смерть! - заорали из толпы.
Сивуч вытянул шею и увидел, как двое в черных доспехах выволокли, на возвышение сильно избитого человека, и поставили его рядом с главарем. У Андрея похолодело в груди. Он узнал в избитом бойца третьего взвода Александрова. Главарь опять повел рукой поверх толпы, успокаивая её.
- А теперь ответь нам чужеземец, веруешь ли ты в Бога наша и клянешься в верности ему?
- Что…вы. хотите? - через силу произнес Александров. Видно было, что говорить ему трудно. То ли пить ему не давали, то ли зубы выбили.
- Если хочешь сохранить жизнь ты должен просто сказать: Нет Бога, кроме Бога. А Михаил пророк его.
- А кто такой Михаил?
- Я! - гордо произнес главарь.
- Да пошел ты….
Ответ Михаила не очень расстроил. Он только его и ждал. Поэтому, потеряв всякий интерес к пленнику, обратил свой взор к народу и воздел руки к потолку.
- Господь! Он отказался от тебя. Покарай неверного!
- Покарай! - поддержало собрание.
Внезапно все притихли. Не кашлянет никто, ни чихнет. В полной тишине раздался гул. В зал через открытую дверь залетела гигантская оса. Она с ходу устремилась к пленнику. Приземлилась к нему на живот, и, выпустив жало размером со штык-нож, воткнула в грудь Александрова. Глаза бедного пленника выпучились, рот открылся, лицо побелело. И он рухнул вниз, под ноги стоящих у трибуны людей.
***
- Ты куда собрался, на ночь, глядя? - спросил Федор, видя как я завязываю вещмешок.
- Хаймовича навещу.
- Ты что Толстый, с дуба рухнул? К нему так просто не попадешь. Там же племя? Он же сам можно сказать в плену. Да и город сильно изменился…
- Да мне по барабану, кто там, что там. Ему же помощь нужна? А я, кажется, знаю, как ему помочь.
- И как?
- Я разве тебе не говорил, что у меня есть карта минус шестого этажа. Того, который питает все эти машины. Помнишь, Хаймович все пытался найти - откуда ток идет?
- И что?
- Как что? Выключим все или сломаем. Еще не решил, там по обстановке разберемся…
Мне так было тоскливо на душе, словно что-то важное из нее вынули. А в пустоте появилось отчаяние и равнодушие. Жить или умереть, разницы не видел. Ну, замесят меня это племя, так и я их положу не мало. Хаймовичу помогу, если получится. Да гаду этому в машине отомщу, что жизнь мою так исковеркал. Из за него Роза сгинула.
- Откуда у тебя карта? В части нашел?
- Да нет, у полковника одного. Можно сказать, он мне ее завещал.
- Помер что ли?
- Да, сегодня утром представился.
- Болел?
- Какой там болел, - отмахнулся я, - Здоровый как лось. Всю пустыню с ним прошли, даже не кашлянул. А тут взял и на нож напоролся.
Косой все понял и скривился в усмешке.
- Постой, какая пустыня?
- Песочная, что за огородами начинается. Вот как болото прошел, так в ней с полковником и оказались.
- Странно как это туда тебя занесло?
- А вы разве через пустыню не проходили?
- Нет. Прошли и в лес вышли, потом на Башан набрели, а там и дачи.
- Значит не все еще благополучно со временем и пространством. А что одним одна дорога, а другим другая…Хм, тайна сия великая есть, - молвил я, вспомнив, как любил вычурно выражаться Хаймович. Пойти, обнять его. Чтоб кости стариковские затрещали. Старый, мой добрый, занудный дед.
- Значит, так Толстый, переночуем, а утром вместе пойдем.
Я поднял глаза на Федора.
- Вот, что Федя…Не валяй дурака. У тебя сын еще ходить не научился. И ты, прежде всего о нем должен думать. Пропадут они без тебя.
- Ты что думаешь? - озлился Косой, - Я о своих не думаю? Не понимаю, как жизнь обернутся, может? Я же не вечный. Зря думаешь, я Луизу научил петли на зайцев ставить, да и стрелять она умеет.
- Максимку тоже стрелять научил и петли ставить? - спросил я. Полугодовалый Максимка еще только ползал, и всех знаний у него было два слова - папа и мама.
- Так, что прощай Федор. Как с племенем этим разберусь, жди в гости. Вари суп. Замечательный супчик у тебя Луиза готовит. Береги её.
Я стиснул Косого в объятиях, похлопывая по плечу. И почувствовал, как мне на плечо упала капля. Дождь что ли? Откуда?
- Будет тебе супчик, и борщ со щавеля будет…Сукин ты сын Толстый, - сказал Федор каким-то сжатым, задушенным голосом, - Пообещай мне только одно. Что вернешься.
- Обещать не буду, но суп вари.