* * *
Минут через пять в дверном проеме появился Мендельхаус. Он медленно и торжественно зашагал к Полу, хотя тот сидел в густой тени и считал, что заметить его невозможно. При приближении священника Пол быстро вскочил на ноги. Тревога сжала его горло.
- Ну, как она? Виллия…
- У нее нервный кризис, - печально произнес Мендельхаус. - Она почти… э-э… немного не в себе. Может быть из-за сильного жара. Но…
- Да?
- Она пыталась покончить с собой. Ножом. Говорит, что картечь была бы лучше… Во всяком случае, что-то подобное.
- Вот черт! Ну как же!
Пол сел на траву и закрыл лицо руками.
- Она почти не навредила себе, - тихо сказал священник. - Слегка порезала запястье. Похоже, у нее не было сил на основательную попытку самоубийства. Отец Виль дал ей гипосульфит, ввел сыворотку от столбняка и какой-то сульфамид… К сожалению, у нас нет пенициллина.
Он посмотрел на несчастного Пола.
- Вы любите эту девушку?
Пол напрягся и вскинул голову.
- Да вы что здесь, все с ума посходили? Любить маленькую кожистую бродяжку? Чтобы вас всех черти…
- Блаженно будь…
- Послушайте, отец. С ней будет все нормально? Я лучше уберусь отсюда!
Он, покачиваясь, поднялся на ноги.
- Я не знаю, сын мой. Вполне реальны и инфекция, и шок. Если бы девушка попала к нам раньше, то она была бы в безопасности. И будь у нее последняя стадия невродермы, это тоже бы помогло.
- Почему?
- По разным причинам. Когда-нибудь вы поймете. Но вы устали, друг мой. Может быть вернетесь с нами в госпиталь? Третий этаж абсолютно пустой. Там нет никакой опасности инфицирования. Кроме того, мы держим наготове стерильную комнату - на тот случай, если к нам поступит больной-негипер. Вы даже сможете запереться изнутри, хотя, поверьте, в этом нет никакой необходимости. Этажом ниже живут монахини. Мужская братия обитает в цокольном этаже. В здании нет ни одного мирянина. И я гарантирую, что вас не побеспокоят.
- Нет, мне надо уходить, - угрюмо ответил Пол, затем его голос смягчился. - Хотя я ценю ваше предложение, отче.
- Как хотите. Но лично мне очень жаль. Вы могли бы получить какой-нибудь транспорт. Может, все-таки подождете?
- Нет, и точка! Я не собирался этого говорить, но ваш остров заставляет меня нервничать.
- Почему?
Пол посмотрел на серые руки священника.
- И что… вы по-прежнему не хотите прикоснуться ко мне?
Мендельхаус показал на свой нос.
- Ватные тампоны и немного камфоры. Я не чувствую ваш запах.
Он смущенно помолчал.
- Нет, я не стану лгать вам. Желание прикоснуться есть… в какой-то степени.
- И в минуту слабости вы можете…
Священник выпрямил плечи. Его глаза холодно сверкнули.
- Я дал вам слово, молодой человек. Иногда, когда я смотрю на красивую женщину, во мне пробуждается желание. Когда я вижу, как человек ест жирный кусок в дни поста, я чувствую зависть и голод. Когда я вижу доктора, которому дают большой гонорар, меня раздражает обет воздержания. Но в этой внутренней борьбе мы очищаем душу. Да, я гипер, но превыше всего я слуга Бога!
Он резко кивнул, повернулся на каблуках и зашагал прочь. На полпути к домику священник остановился.
- Она зовет Пола. Вы не знаете, кто это мог бы быть? Возможно, кто-то из ее семьи?
Пол стоял, не говоря ни слова. Священник пожал плечами и направился к двери.
- Отец, подождите…
- Да?
- Я действительно немного устал. Эта комната… Я хотел сказать, вы покажите мне завтра, где взять транспорт?
- Обязательно покажу.
Они вернулись в монастырь перед самой полночью. Впервые за несколько недель Пол лежал на удобном матраце - лежал без сна, рассматривая узоры лунного света на подоконнике. Где-то внизу, в операционной находилась Виллия, и хирург пытался сшить ее разорванное сухожилие. Пол вернулся с ними на машине скорой помощи. Он сидел у самых носилок, уклоняясь порою от блуждавших рук и вслушиваясь в стоны девушки.
Теперь же Пол чувствовал, как все его тело зудело и чесалось. Каким дураком он оказался - касался веревки, лодки, тачки, сидел в их машине. Он мог подхватить несколько случайных микроорганизмов, оставшихся на предметах после прикосновения зараженных людей. А сейчас он лежал здесь - в гнезде чумы.
Но странно, это было самое спокойное место, которое он видел за последние месяцы. Монастырь принял чуму - возможно, с мазохистским самодовольством - но совершенно спокойно. Крест или кара, или что-нибудь еще. Казалось, они приняли ее почти с радостью. Впрочем, в этом не было ничего особенного. Все кожистые ходили с дикими от счастья глазами под наркотической дозой своего "любвеобильного" желания. Хотя у священника глаза были вполне нормальные.
Все равно человек, одержимый таким желанием, не может быть нормальным. А если и правда - очищение?
- Мир и спокойствие, - прошептал он и начал засыпать.
На рассвете его разбудил стук в дверь. Пол с отвращением отозвался и сел в постели. Дверь, которую он забыл закрыть на ночь, медленно отворилась. Круглолицая монахиня вошла в комнату и опустила на стол поднос с завтраком. Увидев его лицо, она остановилась, потом закрыла глаза, сморщила нос и беззвучно зашептала молитву. Через несколько секунд женщина медленно попятилась назад.
- Я извиняюсь, сэр! - произнесла она из-за двери дрожащим голосом. - Я думала… что здесь больной. Простите меня. Я не знала, что вы негипер.
Пол услышал ее быстрый бег по коридору. И тогда он действительно почувствовал себя в безопасности. А вдруг они этого и добиваются? Что если это ловушка? Он оставил дробовик в прихожей. И теперь кто он такой - гость или пленник? Месяцы бегства от серого ужаса сделали его подозрительным человеком.
Пол начал одеваться. Едва он закончил натягивать брюки, как появился Мендельхаус. Священник открыл дверь и остановился на пороге. Он улыбнулся и со слабым укором произнес:
- Так это вы, Пол?
- Она пришла в себя?
Голос Пола был хриплым и слабым. Священник кивнул.
- Хотите с ней увидеться?
- Нет. Я собираюсь уходить.
- Это пошло бы ей на пользу.
- Да, но это не пойдет на пользу мне! - раздраженно крикнул Пол. - Я уже и так слишком долго нахожусь в окружении серокожих!
Мендельхаус пожал плечами, но в его глазах промелькнуло презрение.
- Как угодно. Вы можете уйти прямо сейчас. По внешней лестнице, чтобы не беспокоить сестер.
- Лучше скажите, чтобы избежать их прикосновений!
- Поверьте, ни одна из них не прикоснется к вам.
Пол молча оделся. Перемена отношений расстроила его. Но эта показная "терпимость", с которой они якобы относились к нему, обижала Пола. Она скорее походила на "терпимость" врачей в психиатрической больнице.
- Я готов! - проворчал он.
Пройдя по коридору, Мендельхаус вывел его на залитый солнцем балкон. Они спустились по каменной лестнице, и священник, по-прежнему стоя спиной к Полу, заговорил:
- Она еще не совсем в себе, и у нее небольшая температура. Два года назад никто не стал бы беспокоиться по такому поводу, но сейчас у нас нет многих лекарств. Если сульфа не остановит инфекции, нам придется ампутировать ей ногу. Мы будем знать об этом через два-три дня.
Он замолчал и, повернувшись, посмотрел на Пола, который замер на лестничной площадке.
- Так вы идете или нет?
- А где она? - тихо спросил Пол. - Я хочу посмотреть на нее.
Священник нахмурил брови.
- Вам действительно не следует встречаться с ней, сын мой. И я извиняюсь, если каким-то образом принуждал вас к этому. Вы и так сделал достаточно. Как я понимаю, вы спасли ей жизнь. Очень мало негиперов отважились бы на такой поступок. Я думаю…
- Где она? - сердито оборвал его Пол.
Священник кивнул.
- Этажом ниже. Ступайте за мной.
Когда они вошли в здание, Мендельхаус сложил руки рупором и прокричал:
- Вошел негипер! Затыкайте носы или уходите с нашего пути. Не искушайте себя соблазном!
Пока они шли по коридору, Пол чувствовал себя прокаженным. Священник провел его в третью комнату.
Увидев Пола, Виллия вздрогнула и спрятала серые руки под одеялом. Она слабо улыбнулась, попыталась сесть, но ей это не удалось. Отец Вильямсон и сестра-монахиня, которые стояли у изголовья кровати, тихо развернулись и покинули комнату. Мендельхаус поспешил за ними следом и прикрыл за собою дверь.
Последовала долгая болезненная пауза. Девушка смущенно улыбалась. Пол переминался с ноги на ногу.
- Они наложили мне гипс, - доверчиво сообщила Виллия.
- С тобой все в порядке, - поспешно заверил ее Пол. - Еще чуть-чуть, и ты встанешь на ноги. Здесь, в Галвестоне, тебе будет хорошо. Представляешь, тут одни кожистые.
Она сжалась в комочек и резко закрыла глаза.
- О, Господи! Господи! Я надеялась, что больше никогда не услышу этого слово. После прошлой ночи… когда эта старая женщина в качалке… Я осталась там одна, и ветер начал раскачивать кресло. О-о-о!
Она взглянула на него блестящими от слез глазами.
- Я скорее умру, чем прикоснусь к кому-нибудь, - после того, как увидела такое. К ней кто-то дотронулся, правда, Пол? Вот почему она это сделала…
Он смутился и отступил к двери.
- Виллия, прости меня за то, что я тогда сказал. Мне хотелось бы…
- Не беспокойся, Пол! Я не буду касаться тебя.
Она вытянула руки, поднесла их к лицу и с неистовой ненавистью осмотрела свои ладони.
- Я чувствую отвращение к себе! - захлебываясь от слез, закричала она.