- На руку! - кричу, автоматически выполняя требуемое движение и слыша повторение приказа по цепочке дальше. - Вперед!
Никто не кричит "За веру и отечество!". Даже "ура!" признать в этом реве сложно. Но в одном порыве полки рвутся в бой.
- Коли! - кричу в последнее мгновение, отбивая в сторону летящий в лицо клинок и втыкая в человеческое тело штык.
Рванул на себя, освобождая, ударил кого-то прикладом в голову, дробя дерево в щепки. Автоматически бросил поломанное оружие. Все-таки надо соразмерять силы и не махать во всю дурь. Выстрелил прямо в лицо еще одному турку из пистолета, добавив огромную дополнительную дыру во лбу, и с некоторым недоумением уставился на пустоту перед собой. Никто не пытается меня проткнуть, враги полностью отсутствуют в пределах видимости. Кругом одни знакомые мундиры. В руке шпага, разряженный пистолет исчез. Наверное, бросил сразу. Ничего не помню…
- Бегут! - кричит прапорщик Гусев азартно, будто я глухой. - Мы их порвали!
Опять я ляпнул из старого лексикона, а теперь пойдет в народ.
- Виктория!
Все? Оглядывая окрестности, прикидываю. Вроде все. Калмыки рубят бегущих, преследуют остатки вражеской армии. Мне там делать нечего. А что я должен? Так… Собрать солдат. Проверить потери, раненых к врачам, посчитать трофеи, выяснить, кто отличился из низших чинов. Медаль не в моей власти, но поощрения бывают разные.
К моменту появления начальства в виде Ломана, заглянувшего к Вельяминову из Низовского полка и своим апшеронцам, уже был готов к докладу. Тот откровенно расплылся, довольный. Тридцать восемь убитых в трех полках первой линии, сто восемьдесят два раненых, из которых три десятка тяжело, остальные могут находиться в строю. Считай, всухую сделали янычар! А пугали, пугали - лучшие войска…
- Где твой писака?
В армии как в деревне. Все обо всех всё знают.
- Давай его сюда, буду диктовать донесение фельдмаршалу.
- Гусев!
- Так точно! - Прапорщик никуда не уходил, рядом.
- Пиши!
- Решительная атака проведена блестяще, - после положенного обращения принялся диктовать бригадир сообщение. - Басурмане, - в устах явно не русского происхождения человека, пусть и родившегося в России, прозвучало забавно, - перевес в людях имели пятикратный…
Я невольно замычал в изумлении, поспешно захлопнув рот. Все хорошо в меру. Ну в два-три раза их было больше, зачем же так преувеличивать. По показаниям пленных, семь тысяч янычар и татар свыше двадцати. У нас пять полков и калмыки. Где-то восемь. Все равно почетно и красиво. Тут на поле не меньше двух тысяч убитых. Да еще разбежавшиеся. Ну еще калмыки посекут и пленных соберут.
- Два орудия подбиты метким огнем нашей артиллерии, девятнадцать захвачены со многими боеприпасами. Обслуга уничтожена гренадерами Апшеронского полка…
- А где конь? - спрашиваю у наконец появившегося Геннадия. Он привел только своего.
- Погиб Дончак, - грустно сообщает. - Пуля прямо в голову прилетела. Не мучился.
- Жалко…
- …Также у подполковника Ломоносова был убит в бою конь, - продолжает диктовать Ломан, демонстрируя чудеса тонкости слуха и быстрой реакции.
И ведь не возразишь, чистая правда. Только на слух получается, несся я на верном коне и чудом спасся. Умеет составлять послания. Не захочешь - наградишь. А от меня в основном жалобы на недостатки и неполучение положенного или худое качество поступают. Разве можно возразить, когда командир о тебе заботу проявляет?
- И от себя, и от всего вверенного мне войска поздравляю вас с этой славной победой!.. Пойдет? - спрашивает уже нормальным тоном.
- Оставить от каждого полка по роте для сбережения раненых, собирания трофеев, - показываю в сторону немалого обоза, брошенного турками, одних овец с волами несколько тысяч, очень даже пригодятся на будущее, - а самим скорым маршем на Карасубазар, пока они не опомнились. Голыми руками возьмем!
Город оказался немалых размеров. В подзорную трубу видны сотни домов и удалось насчитать больше тридцати мечетей. Эти самые минареты для орущего, точнее, призывающего на молитву верующих муэдзина, - замечательные ориентиры и наблюдательные пункты. Ворота распахнуты настежь, и из них торопливо выезжают телеги и всадники. Кое-кто идет пешком, таща вещи на себе. Не особо много уходящих, скорее всего основная толпа уже удрала.
Ну, не в наших интересах просто так отпускать. Хотя добыча после сражения и неплоха, придется делиться с остальной армией. Солдат, безусловно, необходимо держать в строгости, сурово наказывать за проступки, но притом беречь с крайним попечением. Внимательно следить за здоровьем и настроением и чтобы они имели хорошее пропитание. Кроме всего прочего, изредка позволять пошарить по сундукам не в ущерб делу и лишний раз напомнив, что любой предмет им нести на себе еще долго. Не стоит брать излишне тяжелое и громоздкое.
Будто по заказу в нашу сторону, очевидно не замечая, направлялась телега, нагруженная всяческим домашним скарбом, еще не старый мужчина вел волов. Шансов удрать от казаков или даже драгун у этих людей ни малейшего. Лучше бы бросили все и попытались укрыться в степи. И наличие старинного огнеплюя в руках следующей за арбой женщины вызывало скорее смех, чем боязнь. Как бы он от возраста просто не разорвался при выстреле.
Турчанка подняла голову и отчаянно крикнула: "Москов!" Затем подняла свой карамультук и пальнула в нашу сторону. Треуголку с меня сбило, и, поднимая, я с удивлением убедился - пулей. То ли ей сильно повезло, то ли вовсе не такое и паршивое оружие. Пользы все равно оказалось ноль. Когда я, подобрав шляпу, подъехал, обнаружил все семейство, включая и двух малолетних детей, лежащим в лужах крови.
- Зачем? - хмуро спрашиваю, показывая на женщину с разрубленной головой. Уже и не разобрать, старая или молодая была, в той кровавой каше, оставшейся от лица.
Калмык ответил что-то по-своему и слез с коня. Тут все ясно без слов: надо проверить, чего там имеется в мешках.
- Женщина, взявшая оружие, - перевел Гена незамедлительно, - не может рассчитывать на снисхождение.
- А дети?
- А кому нужны мстители? - откровенно удивляется, даже не подумав уточнить у копающегося в чужом скарбе калмыка.
- Поехали, - говорю после паузы.
Крокодил Гена, убивающий по практическим соображениям и не понимающий слова "гуманизм". Сейчас странно, как я мог когда-то даже на мгновение принять его за подобного себе выходца из будущего.
Он ведь прав, точнее, оба они с калмыком правы, и все-таки не лежит душа к подобным методам. Все старая отрыжка из политкорректных времен дает о себе знать. Гражданских не трогать, детей тем более. От воспитания так просто не избавиться. Ко многому привык, но детские смерти по-прежнему неприятны. Да и приказ перебить пленных, потому что мешают, тоже вызывает негодование. Слава богу, не у Тамерлана в войске служу и массовых гекатомб не устраивают.
Город был практически пуст. Большая часть населения удрала, о сопротивлении речь изначально не шла. Немногие оставшиеся или не успевшие сделать ноги забились по щелям и молились своим богам. Среди жителей помимо мусульман имелись армяне, греки, евреи. Вряд ли им помогло обращение к всемогущим. Солдаты деловито переворачивали весь город, мало интересуясь принадлежностью к религиозной конфессии. Они собирали продовольствие для всех и ценности лично для себя.
Я устроился в доме богатого человека, судя по обстановке и наличию колодца во дворе. С водой в здешних местах плохо, ее качают нередко при помощи огромных колес, приводимых в движение животными. Волы ходят по кругу, вращая ось в два обхвата, добывая живительную влагу из неведомых глубин. Колодец в личном пользовании говорит о высоком статусе владельца.
- Нет в доме зерна или муки, - с огорчением доложил повар, не успел я появиться на пороге.
- А что есть?
- Сарацинское пшено.
Это в смысле рис. Ну и ладно. Не одну кашу хрумкать бесконечно. Разнообразие тоже неплохо, а рис вроде высококалорийный продукт. Азиаты с успехом заменяют им рожь и пшеницу.
- Вот и сделай для всех плов с бараниной. Надеюсь, свежее мясо у нас имеется? Справишься барана завалить?
- Обижаешь, полковник, - отвечает спокойно. - Не труднее турка.
Верю, что при необходимости горло перережет и в боях участвовал. Повару хорошо за сорок, в роте пользуется авторитетом, и кровушки за его спиной, полагаю, с небольшое озеро.
- Будет сделано, - кивает. - Неси мешок и ягненка давай! - кричит, уже отойдя в сторону.
Порядок. Про рецепт не спрашивает, сам в курсе, а то я бы не сумел нормально объяснить. Голодными точно не останемся.
Заваливаюсь в комнату с росписями в виде орнаментов на стенах и кушеткой. Падаю на нее, с удовольствием вытягивая ноги. В углу что-то шевельнулось.
- А это еще кто? - садясь и автоматически берясь за рукоять шпаги, спрашиваю.
- Это подарок, - отвечает ничуть не удивленный Крокодил Гена. - Галдан-Норма прислал в знак уважения.
- Он совсем уже…
- А что не так? Хорошая девка. - И командует по-татарски, отчего та, которая сидит на корточках, низко опустив голову - дикая поза, - поднимается.
Достаточно симпатичная, с заметной грудью и одета в нечто полупрозрачное сверху и в шелковые шальвары. Только заплаканное личико совсем детское. Подросток, лет пятнадцати. Грудь - ерунда. На юге они быстрее развиваются.
- Нельзя отказываться от подарка. Обида большая.
- И что с ней прикажешь делать?
- А чего хочешь, - хладнокровно отвечает. - Можешь зарезать или солдатам отдать.