- Отнюдь. Вы, наверное, видели мое платье? Вы думаете, я его украл в музее? Евдокия Фроловна сможет подтвердить, что я тогда исчез, а теперь, вернувшись, не очень изменился.
- Как же, ты, голубь, нашими зимами-то спал! - в подтверждение моей версии запричитала, а потом от жалости заплакала Дуня. - Поди, замерз совсем!
- Но ведь это фантастический факт, такой случай не описан ни в одном медицинском журнале! Это сообщение произведет фурор! Будет потрясена вся мировая медицина! - вскричал осчастливленный эскулап.
- Доктор, умоляю, только без мировой медицины! Вы представляете, что будет, если публика узнает правду! Меня просто затравят!
- Но, как же, это же такие факты, они необходимы для развития науки и прогресса…
- Я вас умоляю! Если вас так волнует прогресс, я просвещу вас относительно известных одному мне методов лечения. Дуня не даст соврать, я весьма изрядный лекарь.
- Они меня от смерти спасли, и всех больных в городе вылечили! - гордо подтвердила Котомкина мою медицинскую репутацию.
- Однако… - только и нашелся сказать доктор. - Надеюсь, вы позволите мне приватным образом ознакомиться с состоянием вашего организма?
- Всенепременно. Вам позволю. А теперь, дамы и господа, не сочтите за невоспитанность, не могли бы вы дать мне что-нибудь поесть. Я уже больше пятидесяти лет голодаю!
- Что вы, голубчик, после такого поста есть опасно…
- А вы, доктор, организуйте мне бульон и сухарики. Это подкрепит силы. Да, - крикнул я вслед врачу, отправившемуся на кухню, - мне можно выпить красного вина!
Доктор вышел из комнаты, и в ней остались, кроме меня, только бабушка с внучкой. Разговор отнял у меня много сил, и я бессильно откинулся на подушки.
- Долго я у вас нахожусь? - спросил я.
- Две недели, - ответила Екатерина Дмитриевна.
- И все время был без сознания?
- Да, - просто сказала она.
- Как же вы со мной намучились! - покаянно произнес я.
- Мы очень испугались, когда вы упали в обморок прямо в гостиной. Потом у вас началась горячка. Если бы не доктор Неверов…
- А кто за мной ухаживал?
- Я, - ответила хозяйка и покраснела.
- Спасибо.
- А я тебя, барин, сразу признала, - вмешалась в разговор Евдокия Фроловна. - Как Катюша мне тебя показала, так я сказала, правда, Катя? Это, говорю, наш Алексей Григорьевич, а они мне не верили.
- Но кто же мог подумать, что такое может случиться! Вы, бабушка, тоже хороши! Барин! Барин! Нет, чтобы толком рассказать.
- Умными вы больно, молодые, стали, - сердясь на что-то, явно не имеющее ко мне отношения, сказала старушка. - Мы разве такими были? Мы старших почитали и во всем слушались. Спроси хотя бы Алексея Григорьевича!
- Ну, что касается тебя и Семена… начал я, но одумался и перевел разговор на другую тему. - А как ваши?
Старушка разом отвлеклась и пригорюнилась.
- Эх, барин, сколько годов-то прошло! Тятю, почитай, тридцать лет как схоронили, за ним через год мамоньку. А в прошлом годе супруга своего Семена Ивановича похоронила. Эх, какой был человек! Таких нынче нет!
- Извините, вечная им память и земля пухом, - сказал я.
Женщины начали креститься. Мы помолчали, почтив память ушедших,
- Значит, согласился все-таки Фрол Исаевич отдать вас за Семена? - спросил я послушную дочь.
- Согласился. Тебе спасибо, что тятю уломал. Мне бы без Семена Ивановича не жить. Тятя сказывали, что это ты его уговорил…
Мне хотелось спросить про моих родственников, но я не решился прерывать грустные Дунины воспоминания.
- А как вы жизнь прожили, вы же были крепостными?
- Ишь, чего вспомнил. Это когда еще было. Твой братец, Антон Иваныч, тяте вольную дал, почитай года через три, как ты пропал, а Семен Иванович и вовсе свободным был. Он в большие купцы вышел! Так, что тятя не мог им нахвалиться.
Вспомнив успехи мужа, Евдокия Фроловна приободрилась, и я счел возможным задать интересующие меня вопросы, но не успел. Вернулся доктор, и момент был упущен. Вслед за врачом вошла девушка, которую я уже видел. Она внесла поднос с тарелками. Женщины засуетились и помогли мне сесть в постели, подоткнув под спину и бока подушки. Я так ослаб, что сам не мог есть, и кормила меня Екатерина Дмитриевна. Она старательно подносила ложку с бульоном к моим губам и помогала его проглотить, символически сглатывая за компанию. Было похоже, что у Дуни выросла очень хорошая внучка…
Еда так меня утомила, что я начал задремывать на полуслове. Доктор сделал знак женщинам, и меня оставили одного. Я еще несколько минут пролежал с открытыми глазами и незаметно для себя уснул.
Утром меня разбудило солнце, празднично светившее в окно. Я был в комнате один и смог встать с постели. На мне, как ни странно, не оказалось никакой одежды.
- Хоть бы догадались надеть ночную рубашку, - сердито подумал я, разглядывая свое отощавшее тело. Алхимик, как я называл соседа по Петропавловской крепости, или природа вернули мне его без изъянов. Все было вроде на своих местах.
Я сделал несколько гимнастических движений и постепенно увлекся. Мышцы жаждали нагрузки, и я с удовольствием начал разминаться, Было еще очень рано, и предположить, что в такое время кто-нибудь придет с визитом, я не мог, а потому не позаботился даже о набедренной повязке.
Дверь открылась неслышно, и я только тогда понял, что у меня гостья, когда Екатерина Дмитриевна, вскрикнув, выскочила из комнаты. Я бросился на кровать и закрылся одеялом. Однако, она больше не показывалась. Оставалось ждать развития событий. Довольно долго никто не появлялся, и я даже немного обиделся, что про меня забыли. Наконец, раздался стук в дверь. Теперь в комнате появилась не хозяйка, а горничная, та, что вчера приносила еду. Теперь я ее окончательно вспомнил. Гость, с которым я проник в дом, называл ее "Марьяшей".
- Сударь, - сказала она. - Я принесла вам одежду.
- Спасибо, Марьяша, - поблагодарил я.
Девушка, положив узел с платьем на кресло, кокетливо улыбнулась. Марьяша выгодно отличалась от дворовых девушек, встречавшихся мне в XVIII веке. Вела себя естественно и не раболепствовала.
- Это что, моя одежда? - поинтересовался я, не без тайной тревоги поглядывая на узел. Натянуть на себя свои старые вещи я бы не смог ни при каких обстоятельствах.
- Нет, это вещи покойного Иван Иваныча. Ваши совсем истрепались. Екатерина Дмитриевна просила померить, может быть, что-нибудь подойдет.
- А кто такой Иван Иванович?
- Муж Екатерины Дмитриевны.
Мне очень не хотелось надевать вещи покойного купца, но кажется, у меня не было другого выбора.
- А давно он умер?
- Давно, пять лет назад. Я тогда еще здесь не служила.
- Екатерина Дмитриевна хорошая барыня? - поменял я тему разговора.
- Очень хорошая, в ней много душевности и дружества, - похвалила хозяйку Марьяша.
Девушка развязала узел с вещами и начала раскладывать их на туалетном столике.
- А что здесь за пьесу ставят? - спросил я ее, вспомнив про несостоявшуюся репетицию.
- Это барыня придумала. Комедь называется.
- Понятно.
Говорить нам собственно было не о чем, но Марьяша не уходила, видимо, радуясь разговору со свежим человеком. Мне было не очень удобно лежать голым, до подбородка укрывшись одеялом, но отправить девушку, чтобы встать, было неловко.
- А, вы, барин, правда сто лет проспали? - наконец, задала она интересующий вопрос.
- Слухи значительно преувеличены, - непонятно для девушки ответил я.
- А… я и сама подумала, как же так, сто лет - и такой молоденький.
Марьяша состроила мне глазки и, наконец, собралась уходить.
- Вы, ежели что, только кликните.
Наконец я остался один, встал и запер дверь на щеколду. Заниматься гимнастикой расхотелось, и я начал рассматривать вещи покойного купца Ивана Ивановича. Белье было совсем новое, а платье если и надеванное, то после этого тщательно вычищенное и выутюженное. Я облачился в исподнее и начал примерять верхнее платье. Купец был ниже и значительно шире меня, однако, если не привередничать, то можно было считать, что одежда оказалась мне почти впору.
Судя по покрою платья, Иван Иванович придерживался старых взглядов на моду и не желал выделяться из своего сословия. Это было странно, его вдова одевалась в хорошо сшитые европейские платья и смотрелась не купчихой, а дворянкой.
Вскоре я полностью экипировался, так что теперь можно было покинуть комнату и поинтересоваться "насчет пожрать". Мой выздоравливающий организм давно забыл про бульон и сухарики, которыми меня потчевал доктор, а накормить завтраком почему-то никто не спешил.
Сразу идти искать столовую было неудобно, и я присел в кресло, ожидая, когда про меня вспомнят. Ждать долго не пришлось, минут через десять появилась Марьяша и оценила мое переодевание:
- Ой, барин, какой вы стали хорошенький, чисто купец. Только рукава коротки.
Действительно, из рукавов поддевки смешно высовывались запястья. Поддевка у покойного Ивана Ивановича была сшита из прекрасного тонкого сукна, но, видимо, для купеческого антуража была отделана по талии оборочками.
- Вы где завтракать будете, здесь или в столовой? - спросила девушка, налюбовавшись моей одеждой.
- В столовой, - ответил я.
Мы с ней пошли в столовую, где за столом уже сидела Екатерина Дмитриевна Она была одета в легкое утреннее платье кофейного цвета Мы непринужденно поздоровались, так, как будто увиделись сегодня впервые, и не было неловкого утреннего инцидента.