Впереди, ожидаемо, знаменитый "Микаса"… Или "Миказа", как принято называть его здесь, – широкую надстройку с мостиком можно рассмотреть уже невооруженным глазом. Именно на нем сейчас гордо стоит человек, чье имя даже спустя столетие принято произносить на моем языке с уважением… Но отнюдь не с восторгом. Строй флота Японии словно скопирован из прошлого, за своим флагманом следует цвет неприятельских сил: вторым идет трехтрубный "Сикисима", затем – палач "Бородина" "Фудзи"… Дальше дымит брат-близнец лидера "Асахи", вслед за ним – приземистый уродец, "Касуга"… Данчич еще не разобрал остальных и усиленно листает страницы с силуэтами… Но я мог бы легко помочь ему, продолжив за него список названий. К его, видимо, немалому изумлению и шоку: замыкает строй первой колонны крейсер "Ниссин". Следом движется второй отряд, скрываясь пока в дали. Но и тут я смог бы выручить лейтенанта – вероятнее всего, там отряд Камимуры, во главе с "Идзумо". В нем – шесть броненосных крейсеров первого класса… Вторая, легкая часть объединенного флота совсем недавно обрисовала свое присутствие – позади появились крейсерские отряды адмиралов Дева и Уриу. К ним же наверняка присоединились оставшиеся корабли Катаоки – все вместе они обходят нас с правой стороны. И еще… Я точно знаю, что за сигнал поднят сейчас на мачте их флагмана. То-то удивился бы лейтенант, скажи я вслух об этом… Знаменитое: "Судьба Империи зависит от этого сражения…" – реет сейчас над "Микасой"…
Мы же… За час, что прошел с обнаружения "Алмазом" главных сил неприятеля, первый отряд только-только догнал Небогатова: замыкающий колонну "Адмирал Нахимов" отчаянно дымит в двух кабельтовых перед носом "Суворова". "Светлана" с "Алмазом", прекратив спасать японцев, вскоре нагнали уходящую эскадру, встав в общий крейсерский строй с правой стороны. И… И тринадцати узлов нашей скорости больше нет!.. Злополучный "Нахимов" тормозит всю эскадру, просигналив о поломке машины… Наш ход составляет сейчас одиннадцать, и корабли японцев быстро, слишком быстро нагоняют… Уже опознан Данчичем и последний в отряде Того – "Ниссин"… Только что на мостике громко прозвучало имя Камимуры, несущего флаг на "Идзумо"… Вновь пробита боевая тревога, после которой русский флагман настороженно притих, словно в предчувствии чего-то страшного и неотвратимого…
Японский флот настигает жертву, быстро приближаясь. Главная вражеская линия почти параллельна, под небольшим углом к нашей. Все еще далеко позади, но с каждой минутой делая очертания единиц, из которых состоит, резче и четче… Похоже, Рожественский решил оставить первый отряд в хвосте? По крайней мере, пока – это точно… Чего он ждет? Повторения "Цусимы"? Теперь ведь и название предстоящего сражения, пожалуй, изменится… Пролив давно остался позади!..
"Восемьдесят кабельтовых!.." – вздрагиваю от выкрика. С этой дистанции, кажется, начался бой в Желтом море? Звонкий голос принадлежит молодому мичману, чьей фамилии не помню. Парень, вытянувшись, замер у входа в боевую рубку, получая сокращающуюся дистанцию из рук… Либо глаз… Дальномерщика. Сухие цифры расстояний не выражают ничего, кроме морской меры исчислений, но в каждой из них заключены десятки, а может, и сотни русских жизней!..
Две башни – носовая и левая – медленно поворачиваются. Достигнув предельного угла, замирают, поднимая стволы. Правая не движется, замерев.
– Последовательный поворот всей колонне, на четыре румба… Влево. – Данчич на удивление спокоен. Неторопливо закуривая, кивает вперед, поясняя: – "Нахимов" отрепетовал наш сигнал… – Сделав несколько глубоких затяжек, тщательно тушит папиросу о металл прожектора. – Вам надо бы уйти отсюда, господин поручик… Спуститесь-ка за броневой пояс, скоро вокруг не будет так спокойно… – Не глядя в мою сторону, переводит бинокль на противника. – Вы находитесь на флагманском корабле, а для японцев он – главнейшая цель… – чуть помедлив, бросает лейтенант.
– А как же вы?.. – Отчего-то мой голос кажется совсем хриплым.
Голова офицера непокрыта – фуражку так и не отыскали. На лбу свежая повязка, сквозь нее проступает розоватое пятно.
– Здесь мой пост по боевому расписанию… – Голос странно задумчивый. Неожиданно он разворачивается в мою сторону. – Не знаю, кто вы и откуда… И каким образом появились тут, у нас… – Он делает ударение на последнем слове. Внимательно смотрит пару секунд, после чего правая рука ныряет в карман. Не вытаскивает, чего-то ожидая. – Я кое-что подобрал тогда, в лазарете… – Он запинается. – С пола. Когда конвоировал вас к старшему офицеру. Думаю, сие принадлежит вам, господин Смирнов. – Рука наконец появляется на свет. Медленно разжимается ладонь. В самом центре желтеет аккуратно свернутая сторублевка. Та самая, образца двадцать первого века. С конями и неприличной статуей. – Хоть и обронил это впопыхах наш судовой врач, Аполлоний Михайлович. – Данчич терпеливо ждет, изучая мою реакцию.
То есть… Ты все это время знал?! Что никакой я не поручик? Увидев дату на купюре и сопоставив бунт против "провидца", все понял? Молчал как рыба все время, зная, что дело безнадежно проиграно?.. В голове проносится ураган мыслей, сметая остатки осторожности. Плохо понимая, что делаю, я медленно беру деньги…
– И еще кое-что… – Данчич, очевидно, полностью удовлетворен увиденным. Быстро извлекает из бокового кармана небольшой конверт. – Что-то подсказывает мне, Вячеслав Викторович, что как бы ни повернулись события… – С силой он вкладывает его в мою руку. – Вы находитесь тут не для того, чтобы погибнуть… Так что – отправьте по назначению, окажите услугу. В письме пара строк для жены… – Он почему-то краснеет, отворачиваясь.
– Шестьдесят кабельтовых!.. – доносится от боевой рубки.
Наша колонна медленно поворачивает влево. Если японцы и дальше продолжат движение тем же курсом, случится аккурат "кроссинг тэ", только на сей раз русский!..
– "Миказа" поворачивает, на шесть-семь румбов… – сквозь зубы цедит Данчич. – Примерно… – Рядом со мной вновь морской офицер. На лице которого нет и тени от миг назад испытываемых эмоций.
Бережно прячу письмо в карман, застегивая пуговицу…
– "Миказа", правым носовым орудием… – Лейтенант достает часы, опуская бинокль. – Семнадцать часов пятьдесят три минуты… – вновь приникает он к оптике. – Пристрелочный выстрел. Уходите с мостика, ну же!..
Далекий раскат заставляет меня вздрогнуть, резко подняв голову.
– Успею, Борис Арсеньевич…
Голова непроизвольно втягивается в плечи. Тело сжимается, превращаясь в одну большую, крепкую мышцу… Почему-то кажется, что этот первый вражеский снаряд должен непременно попасть именно сюда… В центр командной площадки русского флагмана. Разнеся, разбросав все на своем пути. Смертельным градом жалящих осколков разорвать мое тело на мелкие части… Я крепко, до синевы в глазах зажмуриваюсь. Миновала секунда, затем другая… Ничего. Любопытство все же побеждает страх – глаза открываются против воли хозяина.
Того довернул нам вслед, стремясь выйти в голову колонны. Никаких "петель" его имени, никакого восточного коварства… Пока. Или все еще предстоит? Хитер, опасен этот лис… Времени совсем мало до темноты?.. Решил плюнуть на все, разобравшись со старичками?
Японские броненосцы, последовательно поворачивая, ложатся на почти параллельный русским курс, упорно настигая добычу. Сохраняя все же небольшой угол – дистанция зримо сокращается. Отряд Камимуры следует чуть позади главных сил, и, кажется, его корабли находятся к нам ближе. Отряды Уриу и Дева пока – вне видимости с мостика "Суворова", их скрывают наши мателоты…
Еще один выстрел… Затем еще и еще… Как хлопки салюта вдалеке… Без оптики отлично видно обращенный в нашу сторону борт "Микасы" – тот озаряется яркими вспышками. Море в полукилометре от борта покрывает стена водяных фонтанчиков… Между "Князем Суворовым" и стреляющим!.. По спине пробегает неприятный холодок. Бьют-то по флагману!.. По мне, Славе, прямо сюда!.. Что же мы не отвечаем? Почему молчат орудия?! Отдаленный грохот заставляет меня сделать шаг назад. Огоньки несколькими секундами раньше не оставляют сомнений: эстафету приняли "Сикисима" с "Фудзи"…
– Второму отряду поднята единица… Вести огонь по головному!.. – Данчич почти кричит, щурясь на мачты "Нахимова". – Нам… Пока не разберу, хотя… – Оглядывается назад, задирая голову…
В ту же секунду выстрел слева заглушает его слова. После небольшой паузы "Суворов" наконец огрызается всем бортом: свои первые залпы в этом бою делает весь крупный калибр левого борта.
– …вому отряду восемь румбов влево!.. Сигнал "все вдруг", ход четырнадцать узлов!.. – разбираю слова лейтенанта по губам… Почти ничего не слышу! Грохот невообразимый – вслед за ее лидером в бой вступила вся русская эскадра. – …рому отряду временно принять командование адмирала Небогатова… – долетает до меня.
Будто во сне, не в силах сдвинуться с места, я наблюдаю, как сквозь окутавший корабль дым, совсем неподалеку от борта, из моря вырастают большие водяные столбы. Первый, второй… Один возникает совсем рядом – мостик окатывает солеными брызгами… Фонтаны множатся, словно с неба пошел невиданный, гигантский град… Вдруг… Попадание в броненосец… Сразу следом – еще одно… Не вижу их и не слышу в общем шуме: взрывается где-то позади мостика. Но – ощущаю всем телом – каждый раз корпус вздрагивает, словно живое существо от причиненной боли…
Корма "Нахимова" начинает уходить вправо – "Суворов", мелко задрожав, совершает поворот. Прямиком туда, в самую гущу смертоносных всплесков!