- Хочет провести в темную? - деловито спросил Бертье, садясь на край вагонетки и рассматривая с любопытством нового угольщика.
- Да, вроде того, только, пожалуй, чуть потруднее: придется не только везти, но и помочь дрейфовать на судно.
- А ты хорошо его знаешь? Не провокатор? - подозрительно осведомился кореец, провожая насупленным взором Эрну, которая уже поднималась по лестнице обратно в кубрик.
- Парень надежный. Ручаюсь как за себя, - усмехнулся весело Ярцев.
Проводив Эрну, он возвратился снова в котельную и посвятил обоих товарищей во все подробности предстоящего дела, скрыв, однако, от них, что паренек Тедди Бридж был в действительности переодетой девушкой.
На следующий день Ким и Бертье приступили к работе по плану, намеченному для них Ярцевым.
Задача, которую он им задал, была не из легких. Около складов, на набережной, неподалеку от американского корабля "Карфаген" и полувоенного транспорта "Сумба", лежали бочки с вином, оставленные бастующими грузчиками. Бочки лежали в беспорядке на солнцепеке и рассохлись. С помощью двух кочегаров, решивших немного ускорить работу солнца, случилось так, что в тот самый вечер, когда на пароход пригнали последнюю партию ссыльных, из бочек на асфальт набережной забили фонтаны ароматного крепкого вина…
Около бочек сразу образовалась толпа моряков с кружками, бутылками и даже ведрами. Неудачники, не успевшие запастись подходящей посудой, подставляли свои бескозырки, фуражки и кепки и пили из них. Наиболее жадные до вина ползали около бочек на четвереньках и, как животные, лакали вино прямо с набережной, в асфальтовых углублениях которой образовались багровые лужи. Но и это удовлетворило их ненадолго. Они разыскали в доках громадный котел, вместимостью в полтораста ведер, наполнили его до краев вином и с помощью подъемного крана перетащили прямо на корму судна…
Малайская конвойная команда, наблюдавшая всю эту оргию с навесной палубы "Сумбы", решила тоже попользоваться даровым угощением и высыпала на берег.
Несмотря на угрозы и брань капитана и офицеров, обе команды перелились до бесчувствия. Между матросами и конвоирами завязалась драка, грозившая перейти в настоящую битву, но в этот момент подоспела портовая полиция. Порядок на обоих судах хотя и с трудом, но все-таки навели. Матросы немного угомонились. Котел с остатками вина подхватили на тросах лебедкой и сняли на набережную, под охрану шести вооруженных даяков.
Поздно вечером, когда Эрна и Ярцев вернулись из города, куда они ездили на свидание с Сутомо, корабль казался пустыней. Офицеры уехали на ночь в публичные дома, матросы и кочегары, за исключением нескольких человек, лежали после бесплатной попойки, как трупы.
- Если и на соседней калоше так, бояться нам нечего, - сказал Бертье, с усмешкой поглядывая в сторону транспорта "Сумба".
В полночь все четверо, вместе с Эрной, встали в условленном месте, перекинув через борт корабля две веревки с узлами, чтобы легче было тянуть и меньше скользили руки. Ночь, к несчастью, выдалась светлая. Над морем и островом повисла широкая блестящая луна, обведенная зеленовато-желтыми кругами.
Редкие облака бежали под ней, растягиваясь и разрываясь, как перепрелая кисея. Круги менялись в цвете и форме: то вдруг бледнели и гасли, то загорались тончайшими оттенками желтых, зеленых И фиолетовых красок, мерцая и ширясь. Казалось, в небо упала с земли глыба льда и от нее пошли круги.
- Заметят, дьяволы!.. Уж больно светло, - прошептал Ким, напряженно смотря на воду.
Невдалеке пронзительно загудела сирена. Эрна вздрогнула. Ей показалось, что "Сумба" готова отойти раньше срока. Все тело девушки похолодело от ужаса при мысли, что побег не удастся. Но "Сумба" стояла неподвижная и тихая, и только густой черный дым, картинно пронизанный лунным сиянием, показывал, что котлы готовы к отплытию.
К соседнему молу подошел пароход. Матросы засуетились у якоря и лебедок. Ночная гулкая пустота заполнилась шумной руганью, режущим скрипом тросов и грохотом якорных лап о стенки борта…
- Никого!.. Сорвалось, видно, - произнес Ярцев с горькой досадой, не отрывая взгляда от гладкой водной поверхности. Но почти в ту же минуту веревка в руках Бертье резко дрогнула. Ярцев, тоже державшийся за конец, почувствовал тяжесть.
- Ап!.. Вира! - скомандовал он, перехватывая быстро узлы. Эрна и Ким бросились к ним на помощь. Снизу донесся легчайший всплеск. Моряки заработали энергичнее, и через несколько напряженных секунд на палубу перекинулась через борт бородатая мужская фигура. в прилипшей к телу одежде.
- Савар! - кинулась к старику Эрна и торопливо заговорила с ним по-явански, на том береговом малайском наречии, каким говорят в Индонезии люди различных национальностей.
- Все ли удачно? Удалось ли бежать Налю?… Где он сейчас? - спрашивала она, с тревогой заглядывая индусу в глаза и торопясь получить ответ.
Старик прижал к сердцу обе руки и, шатаясь от усталости, кивнул головой на мутную поверхность воды.
- Не бойся, хорошо все. Он внизу; Мы плыли вместе. Скорее спускайте опять канат.
Бертье торопливо схватил его под руку и потащил за собой через узкую дверку машинного отделения.
- Веревку скорее, - повторил Савар, останавливаясь на секунду у двери, видя, что моряки медлят.
- Иди, отец!.. Без тебя сделают хорошо, - легонько подтолкнул его Ким.
Веревка висела опущенной, но Ярцев не вытаскивал ее нарочно, боясь быть замеченным с берега, где как раз в это время проходил полицейский патруль, скандаля с пьяными матросами. Эрна нагнулась за борт и чуть слышно свистнула. В детстве и брат и она любили подражать голосам разных птиц и часто так забавлялись, соревнуясь друг с другом в этом веселом, но трудном искусстве. Снизу ответили таким же придушенным свистом, похожим на крик морской чайки. Когда голоса полицейских и моряков стали глуше, веревку опять потянули наверх, перебирая узлы как можно скорее. Наль, мокрый и полуголый, в одних трусах, схватился за край борта и через мгновение уже обнимал сестру и Ярцева. Но оставаться на деке было опасно. Ярцев, не говоря ни слова, быстро повел его за собой по узенькой лестнице в угольный трюм. Там еще накануне было припрятано чистое белье, башмаки и верхнее-рабочее платье. Эрна протянула беглецам полотенце.
Савар, одевшись в сухое белье и синюю робу, устало присел на кучу угля.
Это был бронзовый черноглазый старик с седеющей бородой, туго закатанной снизу на палочку. При электрическом свете лицо и руки его казались совсем истощенными, виски впали, смуглые костлявые пальцы дрожали, как от озноба. Движения его были вялы и медленны. Он, как и Наль, долго сидел в сырой камере, страдая от малярии и комаров, ночуя на голой земле, подвергаясь побоям и пыткам.
Не имея прямых доказательств его участия в повреждении самолетов, сыскная полиция обвиняла его
по очереди то в подготовке вооруженного восстания на морской базе, то в порче военных гидропланов, то в шпионаже.
Выглядел он болезненно бледным, а от смуглости даже слегка зеленоватым. С жадностью закурил, но сейчас же закашлялся и передал трубку обратно Киму, закрыв устало глаза и сдерживая новые приступы кашля. На щеках его сквозь зеленоватую бледность медленно проступили горячие темные пятна. Разговор его утомлял.
После того как Эрна дала обоим немного еды, он встал, прошел в котельную до бачка, с жадностью попил пресной воды и сейчас же сел снова. Казалось невероятным, чтобы этот больной истощенный старик, неловко ступавший теперь шаткими ногами по скользкой настилке, сам спустился по тросу и проплыл несколько сотен ярдов от "Сумбы" до "Карфагена".
Эрна сидела на опрокинутой вагонетке около Наля и быстро о чем-то с ним говорила. Глубокая нежность к брату сквозила во всех ее движениях и взоре, совершенно стирая с лица привычную строгую сдержанность последнего времени. Наль показался Ярцеву почти таким же, как полтора года назад, - только более возмужалым и похудевшим. В продолговатых глазах его по-прежнему горел упрямый огонь, но на широком, когда-то спокойном и чистом лбу жизнь уже провела свои глубокие борозды скорби. Держался он просто и жизнерадостно, но это происходило скорее от минутного возбуждения и приподнятых чувств, чем от действительной бодрости. Было заметно, что силы его ослаблены чрезвычайно и только большой запас молодого здоровья помог ему перенести все ужасы пыток и заключения.
- Не плохо бы скорее спрятать нас, - сказал он, оглядывая, трюм. - Если будет ночная поверка, побег обнаружится сразу, и тогда пойдут шарить по всем кораблям. Для здешней полиции международные законы не писаны.
- Местечко есть… Чуть тесноватое, зато до отхода ни один дьявол не сыщет. Обмозговали мы, - ответил поспешно Ким.
Кореец провел беглецов через котельную в лабиринт трюмов и труб. Сзади, намеренно отставая для наблюдения за тылом, шли Ярцев и Эрна.
К концу пути пришлось продвигаться ползком, при свете карманного фонаря, в возрастающей духоте и рыли. Наль полз уверенно и быстро, не отставая от корейца. Савар задыхался, несколько раз хватался за сердце, но продолжал молча ползти, пока не достиг удобного, защищенного от любопытных глаз закоулка, где уже были припасены волосяные подстилки, банки с консервами и целое ведро воды.
В эту ночь не спали все шестеро. Но опасения оказались напрасными: на рассвете "Сумба" задымила еще гуще, проревела отходным гудком и отняла от набережной швартовы.
На час позднее пошел в противоположном направлений "Карфаген".