Опыта выступлений перед такой массой народы у меня не было, так что меня слегка потряхивало, пока я сидел на специально приготовленном для меня стуле в ожидании тишины. Но с первым же аккордом все волнение моментально улетучилось и, негромко прочистив горло, я запел:
"Шаланды, полные кефали
В Одессу Костя приводил…"
Сказать, что публика была в восторге, значит, не сказать ничего. Тот же Утесов аплодировал, не жалея ладоней. Мне пришлось эту вещь еще дважды исполнять на бис, несмотря на умоляюще сложенные руки стоявшей сбоку за кулисами ведущей концерта и беззвучный мат директрисы Дворца пионеров.
Наконец я заявил, что в моем репертуаре имеется еще одна песня и, чтобы не задерживать других артистов, пора бы уже ее исполнить. И запел "Темную ночь". Тут уже случился совершенно обратный эффект. Нет, понятно, что песня зрителям также пришлась по вкусу, однако не было свиста и нескончаемых оваций с требованиями исполнить на "бис".
Зал задумчиво притих, а я, стоя в круге света, даже разглядел, как у некоторых в зале предательски заблестели глаза. Ну что ж, я и сам прочувствовал, когда пел, так что заканчивал с комом в горле.
- Друзья… Товарищи, - объявил я. - У меня для вас приготовлен небольшой сюрприз в виде еще одной, на этот раз незапланированной песни. Если вы не против, я готов ее исполнить.
- Давай! - крикнул кто-то из зала, и его подхватили еще семьсот глоток.
Я многозначительно поглядел на вип-ложу. Гладко выбритый товарищ лет за сорок во френче снисходительно кивнул - не иначе сам Шевцов - и я это воспринял как сигнал к действию. Тем более что и Утесов подмигнул. Начал играть проигрыш, забыв обо всем на свете, полностью погрузившись в музыку Никольского.
Народу понравилось, на этот раз обошлось без слез, и аплодировали дружно. И снова просьбе трудящихся пришлось исполнять на "бис". Приятно, черт возьми, побыть какое-то время звездой, пусть даже художественной самодеятельности. Откланявшись положенное, я скрылся за кулисами, где меня встретила разъяренная директриса.
- Вы что себе позволяете, товарищ Кузнецов?! - прошипела она.
- Что-то не так? - наивно поинтересовался я. - Народу вроде бы понравилось.
- Вы срывает график выступления других участников! - со свистом выдохнула она.
- Думаю, лишние пять погоды не сделали.
- Пять?! Да вы провели на сцене семнадцать минут, больше, чем остальные артисты!
- Послушайте, музу нельзя втиснуть в какие-то рамки, она не терпит ограничений ни по времени, ни по каким-то другим параметрам. Тем более что после моего выступления объявили перерыв.
- Вы мне тут демагогию не разводите…
- Что случилось?
О, а вот и Варя подоспела в своей неизменной алой косынке.
Директриса принялась было по новой возмущаться, но комсорг заявила, что у нас срочное дело, взяла меня под руку и увлекал за собой. На вопрос, куда она меня тащит, последовало лаконичное: "Увидишь". И я действительно увидел… Леонида Осиповича Утесова. Он находился в комнате для членов оценочной комиссии, с которыми в перерыве гонял чаи. Увидев меня, поставил чашку на стол и протянул широкую ладонь.
- Ну, здравствуй, Клим Кузнецов. Вот решил с тобой поближе познакомиться. Не против?
- Нет, конечно, Леонид Осипович.
- Да можно без отчества, я еще не старый. Короче говоря, очень уж мне твое выступление понравилось. Ты нигде раньше не пел, не играл?
Я отрицательно покачал головой, пожав плечами.
- Значит, самородок, как я, - хохотнул Утесов, крепко хлопнув меня по плечу. - Так вот, интересный у тебя репертуар, Клим, три совершенно разные песни. А кто же автор?
- Первые две один знакомый написал, а третью - другой.
- Так это композиторы?
- Нет, что вы, так, в свободное от работы время сочиняют.
Врать, конечно, нехорошо, как говорит Варя, комсомол и партия этого не одобряют, но не говорить же правду, в самом деле, про то, что песни еще не написаны. Сначала, может, и в дурку упрячут, но затем может всплыть моя настоящая биография, и я могу оказаться вновь в какой-нибудь Бутырке, и на этот раз Ежов уж точно добьется, чтобы приговор привели в исполнение. Блин, легче было авторство себе приписать.
- Вот видите, сколько у нас в стране самородков! - повернулся Утесов к остальным членам оценочной комиссии. - Послушай-ка, товарищ Клим, а не хочешь в моем "Теа-джазе" выступать? Всяко лучше, чем мешки в порту таскать.
Ничего себе, вот так предложение! Соглашаться? Но это значит, быть постоянно на виду, а мне лишняя публичность вроде и ни к чему. Отказать тоже неудобно может и обидеться. Черт, все же какое заманчивое предложение!
- А у вас что, вакансия образовалась?
- Вроде того, гитарист болеть часто стал, - Утесов выразительно щелкнул себя по горлу. - А у меня с этим делом строго.
- Ясно… Можно я хотя бы подумаю?
- Думай, никто тебя не торопит. Но учти - Утесов второй раз не предлагает. Я в Одессе еще пару деньков задержусь, если что, найдешь меня в "Бристоле". По-новому она "Красная" называется, но тут все говорят по старинке. Назовешь свою фамилию - тебя ко мне проведут.
На этом я с Утесовым расстался, и мы с Варей спустились в зал, где она приберегла мне местечко в третьем ряду. По итогам смотра конкурса я занял вполне приличное второе место, уступив только победителю прошлого года - хору той самой джутовой фабрики. Был поощрен почетной грамотой и довольно увесистой бронзовой статуэткой почему-то в виде буденновца верхом на лошади. Впрочем, дареному коню - тут уж в тему - зубы не смотрят, и свои призы я сразу же передал Варе, заявив, что пусть стоят в красном уголке и служат примером для остальных рабочих порта, которые все еще скрывают в себе таланты.
А на следующее утро я держал в руках свежий номер газеты "Правда", раскрытой посередине, и невидящим взглядом пялился в статью под названием "Сорока-белобока и другие пернатые обитатели леса".
Глава IX
- Молодой, позолоти ручку, всю правду расскажу!
Закутанная в разноцветные тряпки старая цыганка с изборожденными морщинами лицом, позванивая рядами монист, выжидающе смотрела в мою сторону. Тоже мне, нашла молодого… Вокзал - а в эти годы особенно - это непременные суета, гомон, крики, ну и куда же без этих вечных странников из породы перекати-поле!
- Нету мелких, чявалэ, так что не судьба.
- Смотри, молодой, дороги тебе не будет, попадешь в казенный дом, - крикнула мне в спину цыганка.
Вот же зараза, все настроение испортила. Хотя и до этого оно было так себе. Со стареньким чемоданом в руке я стоял на перроне, ожидая объявления посадки на поезд "Одесса-Москва". Вот так, решился я все-таки отправиться в первопрестольную, повидаться лично с самим товарищем Сталиным. Если это, конечно, не подстава со стороны ежовских спецслужб. Хотя вполне может быть, что и Генсек после разговора со мной - если даже дело дойдет до разговора - даст команду на мое физическое устранение. Ну хоть на самого Сталина при жизни погляжу. А то Ежова видел, а Иосифа Виссарионовича как-то не сподобился.
Но на самом деле как же мне не хотелось ехать! Особенно учитывая, что оставлял я своих новообретенных товарищей-докеров и Варю, с которой, как мне казалось, у меня постепенно завязывались отношения. Где-то в углу сознания билась мыслишка, что и с Утесовым можно было замутить, но опять же… Причем я не был уверен, что даже и без этой статьи в "Правде" решил бы связать свою судьбу с известным музыкантом и его "Теа-джазом". Но я все же наступил на горло своим чувствам, решив, что личный комфорт может и потерпеть в угоду интересам страны.
Понятно, что расставание прошло не без грусти, особенно с Варей. Мне показалось, что секретарь комсомольской организации едва не всплакнула. Ну что ж, я ее вполне понимаю, где она еще такого красавца, как я, отхватит! Шутка, конечно, но в каждой шутке, как известно… Рвалась меня провожать на вокзал, но я попросил ее не ходить. Ни к чему все эти рвущие душу проводы, если Бог даст, может - еще свидимся.
Хорошо хоть погода сегодня нормальная, не то что бы солнечная, но и не льет с неба. Для середины ноября в этих широтах - более чем терпимо.
Двери тамбуров пока еще были закрыты, а сквозь окна вагонов иногда мелькали тени проводников, занимавшихся своими насущными делами. Таких, как я, возле плацкартного 7-го вагона, куда у меня был куплен билет, набралось человек пятьдесят. С узлами, котомками, чемоданами… Одиночки, семейные пары, с детьми… Кто-то уже громко возмущается, поему за тридцать минут до отправления еще не впускают в вагон. Куда торопятся, очередь в рай что ли занимать… Тут бы вообще никуда не ехать.
Накаркал! А может быть, и цыганка накаркала, на которую в этот момент я как раз засмотрелся, как она ловко облапошивает какую-то городского вида тетку. Потерял бдительность, и не заметил, как народ отпрянул в сторону, словно на мне неожиданно проявились признаки проказы, а меня окружили сразу четверо товарищей в форме сотрудников НКВД.
- Гражданин Кузнецов? - поинтересовался старший с кубиками капитана в петлицах.
Первая волна паники прошла, оставив после себя мокрую от пота спину. Если обращаются как к Кузнецову, значит, не все еще потеряно. Вот если бы назвали мою настоящую фамилию - тогда точно можно было бы ставить точку в моих приключениях в прошлом. Тем более что ребята, меня окружившие, явно не намеревались шутить, направив в мою сторону стволы своих револьверов. За исключением капитана, видно, решившего, что трех стволов вполне достаточно.
- Ну, Кузнецов, - как можно спокойнее сказал я. - А в чем, собственно говоря, дело?
- Документики имеются? - проигнорировал мой вопрос капитан.