Конечно, атаковать сзади ничего не подозревающего противника - не есть признак хорошего тона. Но в данном случае выбирать не приходилось. Их было двое, к тому же кто-то с огнестрелом, а играть в рулетку с судьбой мне не совершенно не хотелось. Первой моей жертвой стал товарищ в кепке. Не знаю, почему решил начать с него, интуиция, что ли… Лезвие с размаху легко вошло основание черепа. Тот рухнул как подкошенный. Труп - тут даже можно не сомневаться.
Второй успел обернуться, что, впрочем, ненадолго продлило его существование на бренной земле. Я даже не стал применять холодное оружие. Мой любимый и безотказный удар в кадык напрочь разворотил трахею, и буквально через минуту все было кончено. На всякий случай я проверил пульс у обоих… Нет, упокоились, уже ведут общение либо с Богом, либо с Сатаной, смотря куда угодили их души. Хотя более вероятен второй вариант.
Обыскал тела, наскреб с обоих около трех тысяч рублей, чему откровенно порадовался, а вдобавок у того, чья слетевшая с головы кепка валялась рядом с грязи, во внутреннем кармане пиджака обнаружил "браунинг" с заряженной обоймой на 13 патронов и еще одной запасной. Интересно, как такая машинка попала к уголовнику? Ладно бы револьвер, их в Союзе сейчас пруд пруди, а тут бельгийский огнестрел… В любом случае, полезная вещичка, оставлю-ка я ее себе, раз уж не рискнул захватить револьвер Шляхмана из Москвы. А с "браунингом" мне будет куда как сподручнее разобраться на "малине" с местными урками.
Так, а что делать с телами? Бросить здесь? Утром их по-любому обнаружат, а затем найдут и тела в бандитской хате. Само собой, пробьют биографии и сопоставят эти насильственные смерти, тут связь прослеживается даже невооруженным глазом. И начнут искать того, кому насолили и столичные гости, и местные урки. В принципе, пусть ищут, даже если кто-то из одесских уголовников еще в курсе того, зачем приехали сюда их столичные коллеги, вряд ли они побегут рассказывать это в первый же отдел НКВД.
А если… Внезапно возникшая в голове мысль заставила меня аж привстать с корточек. А если устроить инсценировку с расстрелом местной братии московскими урками? Правда, для этого необходимо, чтобы кто-то один остался в живых и мог потом свидетельствовать перед своими, что это именно залетный расправился с его подельниками.
Работа тонкая, но оно того стоила. Но для начала нужно позаимствовать у одного из покойных плащ и головной убор. Пожалуй, шляпа, полями которой можно прикрыть глаза, подойдет для этой цели лучше. Шляпа почти чистая, а плащик, конечно, малость извалялся в грязи, но пока иду до "малины", под дождем он немного отмоется. Правда, тесновато сидит сверху моей куртки, но ничего, потерпим. Драться, имея "браунинг", я не собирался. Так, теперь нужно избавиться от тел, чтобы в ближайшее время их никто не обнаружил. Черт, так не хочется с ними возиться, а деваться некуда, если я хочу, чтобы мой план удался в полной мере. Хотя, конечно, гарантировать ничего нельзя, но, во всяком случае, это лучше, чем ничего.
И куда все-таки их тащить? Быстренько обследовал окрестности, про себя молясь, чтобы сюда не забрел случайный прохожий, и решил, что наилучшим местом для упокоения станет канализационный люк. Надеюсь, покойнички не забью сток, и не всплывут в вонючей воде.
Была еще мысль изуродовать их лица при помощи конфискованного у Червонца мини-тесака, чтобы в случае чего затруднить опознание, однако от этой идеи все же пришлось отказаться. Не только потому, что такая работа была мне не по нутру, уж как-нибудь я бы себя переборол. Просто оба в свое время побывали в руках кольщика, то бишь татуировщика, и имели отличительные знаки, по которым их все равно могли бы опознать. Нет, далеко не факт, что эти "нательные картинки" занесены в какие-нибудь милицейские каталоги, но исключать этого было нельзя. Мысль о том, чтобы вырезать соответствующие куски кожи, вызвала у меня отвращение, все ж таки даже у такого отмороженного мокрушника, как я, существуют какие-то принципы.
Ладно, пора двигать на малину, пока люди не разбежались, хотя при таком дожде я бы на их месте спокойно переночевал в хате, как сиплый и советовал москвичам. Вполне вероятно, уже дрыхнут, так что придется как-то нарушить их покой.
Однако разбойнички, вопреки моим предположениям, еще вполне себе бодрствовали. Заглянув в щелку между шторками, я мог увидеть заставленный бутылками и едой стол, чьи-то руки, периодически тянущиеся к спиртному или съестному, и расслышать глухой бубнеж. Что ж, дальше выжидать нет смысла, нужно действовать.
Стучу в дверь, и спустя несколько секунд щель между занавесками расширяется, вижу небритую рожу с залысиной, пялящуюся на меня с прищуром, которая почти тут де пропадает. Секунд через десять со скрипом приоткрывается входная дверь.
- Золотой, а ты чего вернулся? - спрашивает все тот же сиплый голос. - И чего один, без Козыря? Червонца почему-то еще нет…
Я поднимаю голову, и говоривший видит, что перед ним совсем не Золотой, а какая-то незнакомая физиономия. Хотя, вероятно, что и знакомая, вдруг у этих столичных было с собой что-нибудь вроде фоторобота - портрета по устному описанию. Как бы там ни было, не давая ему времени на принятие решения, бью ножом точно в сердце, подхватываю бьющееся в агонии тело и аккуратно укладываю в сенях, а сам быстро распахиваю дверь, ведущую в хату. На мгновение, во время которого я на автомате успеваю пересчитать присутствующих, возникает немая сцена. Пять человек, плюс хлопотавшая возле печки бабка. Решение созревает мгновенно. Словно в компьютерном шутере, перевожу ствол с одного объекта на другой, нажимая спусковой крючок, и отыгранные, словно сбитые кегли, один за другим валятся на пол. "Браунинг" стреляет не настолько громко, чтобы привлечь внимание даже случайных прохожих, не говоря уже о жителях соседних домов.
Закончив, поворачиваюсь и так же быстро исчезаю. В живых оставляю только бабку. Мой расчет строился на том, что подслеповатая старушка сумеет разглядеть только плащ и надвинутую на глаза шляпу, которые недавно видела на московском уголовнике, и соответственно, укрепится во мнении, что это именно он и наведался на "малину", зачем-то перестреляв всех местных уголовников и по какой-то причине пощадив лишь ее одну - старую, болезную женщину.
Впрочем, я не исключал, что кто-то из подстреленных мною всего лишь ранен и сумеет выкарабкаться. Ничего страшного, в темном дверном проеме, откуда я вел огонь, разглядеть мою физиономию было бы проблематично даже и обладающему стопроцентным зрением человеку. А тут еще состояние стресса, когда не до разглядывания деталей лица из-под надвинутой шляпы. Так что я совершенно не переживал по поводу того, что ночная бойня может иметь для меня серьезные последствия.
Спустя полчаса я стоял на дамбе, о которую с грохотом разбивались волны неспокойного Черного моря, обдавая меня солеными брызгами. Шляпу я завернул в плащ, стянул поясом, а внутрь запихал пару булыжников. Затем этот небольшой тюк зашвырнул подальше в воду, чтобы не выбросило на берег. Ну а "браунинг", предварительно протерев на случай отпечатков пальцев, припрятал возле нашего дома, ни к чему таскать его с собой.
Дверь открыл своим ключом, чтобы не разбудить Костю. Но тот все же заворочался, кинув заспанный взгляд на висевшие на стене ходики, которые показывали половину третьего утра.
- Тебя где носит-то всю ночь? - сонным голосом спросил он.
- Да-а… С девушкой гуляли, а потом домой ее провожал, на другой конец Одессы, - сыграл я экспромтом. - Ты спи, спи.
- Девушку он провожал… У нас смена в 8 утра, не забыл? Так что тебе самому спать меньше 5 часов осталось. Ложись давай.
Слухи о кровавой бойне в одном из домов на Базарной, где среди прочих упокоился и какой-то авторитет Лева Шац, наводнили Одессу уже на следующий день. Историю я услышал за обеденным перекусом от нашего докера Фимы Клявера.
- Говорят, какой-то залетный, чуть ли не из Москвы, нынче ночью порешил всех из пистолета, - выковыривая из консервной банки свиную и отнюдь не кошерную тушенку, и намазывая ее на кусок хлеба, заявил Фима. - Там в живых одна бабка осталась да еще вроде бы один тяжелый в больничке, без сознания, может и не выкарабкаться. А остальные на глухаря.
Костик как-то странно покосился в мою сторону, но ничего не сказал.
- Это за что ж их так? - оторвавшись от кружки с горячим чаем, поинтересовался Мишка Трушин.
- Кто ж знает, милиция разбирается. А еще, поговаривают, одного из этой шайки в овраге нашли, зарезанного. Вот и думай, что да зачем.
Посыпались разные предположения, только мы с Костиком молчали. Понятно, он как-то связал мое ночное отсутствие с расправой над уголовниками, и сейчас прокручивал в голове этот момент, а я молчал, потому что и так знал всю хронологию событий. Утешало, что если даже у Костика в мой адрес появятся какие-то подозрения, то он их будет держать при себе. На НКВД он явно не работал, и особой болтливостью тоже не отличался. Правда, вечером все же как бы между делом спросил:
- Шо у тебя за краля, если не секрет, с которой ночами гуляешь?
- Варя Мокроусова, секретарь комсомольской организации порта.
- Ого, губа у тебя не дура! Как тебе удалось, она ж недоступная, даже Валентина Иваныча отшила.
- Какого Валентина Иваныча?
- Начальник отдела кадров, не бывал у него еще? Ну, может, когда проведут официально - если, конечно, проведут - и познакомитесь.
- Небось старик какой-нибудь?
- Ну, старик не старик, а в прошлом году сорок пять отметил. Живет один в 3-комнатной квартире со всеми удобствами, пожалованной ему за боевые заслуги в борьбе с бандитскими формированиями после Гражданской.
- В НКВД служил?
- Не, тогда НКВД еще не было, в губернском ЧК, замначальника. Лично бандитов к стенке ставил.