После этого он успокоился, как успокоилась прежде и Лал, оба сидели не шевелясь.
- То же сказал бы и Делир, и ты вот говоришь, хотя Дама был прав: это из-за меня стражники подобрались так близко, из-за меня все в опасности. Так в чем же дело? Почему все так стараются для меня?
- Потому что мы хотим, чтобы ты стал императором, - ответила Лал.
- Да. Но если я дам этому случиться, то как смогу стать императором? Если я даже не попытаюсь? Если буду просто позволять другим людям защищать себя и ничего не сделаю для них?
- Сделаешь. Сделаешь, когда придет время.
- А когда оно придет? Кто заставит его прийти? Я пока еще даже не наследник. Если дядя думает, что я умер, то он так или иначе назовет кого-нибудь другого. - Бедный дядя Тит! - с внезапным состраданием подумал Марк. Мой отец, и вот теперь я! - А весной он болел, или, может быть, они уже и его убили! Тогда все, что сделал Варий, чтобы помочь мне, и все, что сделал Делир, и Уна, и Сулиен…
Лучше бы он не упоминал их. Ужасное предчувствие утраты шевельнулось в нем, едва он впервые осознал, что пытается уйти, даже не увидев их, не сказав им ни слова, не попрощавшись, что его уход проложит между ним и Уной сотни миль. Лал заметила это, заметила, как он запнулся.
- Тогда вообще нет смысла возвращаться, - все же закончил Марк. - Императором будет Друз, не я. Да и почему я должен быть императором? Я позволил Варию отправить себя сюда, здесь я надежно укрыт. Что такого я сделал, чтобы стать императором? И Варий был единственным, кто знал, что творится. Если он умрет, а я буду сидеть здесь сложа руки, разве в Риме хоть что-то изменится? Я должен быть там. Я должен вернуться домой.
И Лал даже не поняла, почему у нее не нашлось слов ему возразить. Дело было даже не в том, что она уверилась в его правоте, но все ее аргументы вдруг показались такими шаткими, даже ей самой вдруг стало не важно, что она думает. И она уже больше не верила, что надо кого-то в чем-то разубеждать, отказывать в помощи, сообщать отцу. Вместо этого она пошла на последнюю уловку:
- А как же Уна?
Марк смотрел ей прямо в глаза. Теперь же он потупился, словно вдруг утратив дар речи, всю ясность своих доводов. Он не знал, что Лал это известно.
- Объясни ей. Попрощайся за меня, - пробормотал он.
- И все?
Марк криво улыбнулся:
- Остальное она и сама знает. - Подумав, он добавил: - Скажи, что все, о чем мы договаривались насчет денег и их свободы, остается в силе.
Его самого поразило, каким холодом повеяло от этих слов, как далеки они были от того, что он хотел сказать на самом деле: "Скажи, наконец, что я хочу видеть их обоих, ее и Сулиена, пусть приезжают в Рим".
Но он не мог вообразить, что такое возможно. Сказав это, он понял, что никогда больше не увидит никого из них, никогда больше не увидится с Уной.
Если бы кто-нибудь, особенно Уна, попытался остановить его в тот момент, Марк, по крайней мере, заколебался бы, а это означало, что в конце концов он бы сдался. Делир наверняка мог бы воспрепятствовать его уходу, возможно даже физически, если бы все остальное не помогло.
Но Лал закрыла глаза и как бы со стороны услышала собственный голос:
- Я скажу им. Стань там. - Она повесила на дверь простыню, чтобы создать ровный фон для фотографии.
У нее уже были готовые бланки, но время, которое потребовалось на то, чтобы сделать снимки, вклеить фото, вписать новое имя, место и дату рождения, поставить печать, показалось Марку невыносимо мучительным. Как давно оставил он Уну у водопада? Наверное, с полчаса.
- Гней Неметорий Карий - годится?
- Да, да.
Вся вторая половина дня тянулась бесконечно, до темноты оставалась еще уйма времени. Раздобыть карту, по крайней мере, удалось быстро, они лежали повсюду: предполагалось, что каждый должен досконально знать окружавшие ущелье горы, вытвердить на память отмеченные маршруты бегства. Марк внимательно изучил их, и теперь окружавшая колонию пустошь заставила его вздохнуть. На севере, всего в семнадцати милях, находился городок Илуро, где он мог сесть на поезд до Тарбы, а оттуда - на Рим. К сожалению, он вынужден был признать, что всякий, кто посмотрел бы на этот участок карты, без труда предсказал бы подобный маршрут. Лучше было избрать внешне неправильный путь - в Испанию. Но на этом пути не было ничего на протяжении тридцати−тридцати пяти миль. Марк стал мрачно подсчитывать: на пути из Немауса он иногда проходил до двадцать миль в день, но, поскольку по-настоящему выспаться не удавалось, а тело ныло и болело, на следующий день он обычно идти не мог. А в лесах, на пути из Волчьего Шага, они двигались не быстрее и не дальше, чем то было им по силам. Но в этот раз, если он выложится полностью, будет идти днем и ночью, не экономя сил на завтра, поскольку это будет ни к чему, он пройдет весь путь за один день, даже меньше, сурово решил он, словно предупреждая свое тело о грядущих испытаниях. Была еще станция в Пантикосе, крохотном городишке на водах, как сказала Лал; он ухватился за этот вариант, поскольку он казался самым неразумным: глупо было уклоняться так далеко к юго-востоку. Правда, Марк не знал точно, что делать дальше - направиться ли прямо через Галлию или сначала добраться до Помпело и Цезараугусты, но надеялся, что разница невелика. Он прикинул, что может оказаться в Риме рано утром послезавтра, хотя в это и верилось с трудом: все-таки такая даль.
Оставались еще деньги. У Лал своих практически не было, а Марку требовалось двести или, кто знает, триста сестерциев.
- Все в порядке, у отца есть небольшой сейф, я могу открыть его, - сказала Лал.
- Я верну.
- Хорошо.
- Там хватит?
- Да.
- Но можешь ли ты взять их - обойдется ли без них колония?
- Не беспокойся, по крайней мере об этом.
Марк с несчастным видом кивнул, но было бы нечестно проявлять колебания по этому поводу, словно подсказывая Лал разделить ответственность за кражу с ним, подтолкнуть его к побегу.
Громко ступая, Лал подошла к двери Делира, надеясь, что его нет, но, услышав голоса, остановилась.
- Противно думать, что в Атабии могут ждать люди, а за ними никто не приходит.
- Мы можем передать им словечко с Пальбеном, он расскажет им, как пройти.
Да, это была Зи-е.
- Но если они не могут идти дальше? Вспомни, как было с Пиррой или Чило.
Лал чуточку покраснела, но все же вошла. Делир слегка удивленно улыбнулся: уже много дней, как она не приходила к нему по своей воле. Но сейчас разыгрывать перед отцом дружелюбие, зная, что через полчаса он поймет - его провели, было бы жестоко; поэтому она лишь холодно сказала:
- Айрис говорит, что Пирра снова заговорила. И просит тебя прийти.
Делир мигом поднялся на ноги.
- Делир, - сказала Зи-е, - это может подождать…
- Нет, нет, не может. Ты идешь, Лал?
- Я еще не закончила расписания, - произнесла Лал с прохладцей.
Делир скорбно посмотрел на дочь. Эх ты, жалкий маленький нытик, вдруг отчетливо подумала Лал, колеблясь между досадой и симпатией. Она беспокоилась, что Зи-е может не пойти с Делиром, но та с опаской улыбнулась Лал и мгновенно выскользнула вслед за ним. Боится остаться наедине со мной! - с крайним удивлением и одновременно удовольствием поняла Лал.
Она отдернула занавеску, скрывавшую кровать Делира; сейф был внизу.
Пока Лал не было, Марк, теперь уже охваченный нетерпением и тревогой, нервно перебирал бумаги, удостоверяющие его личность, и карту. Если Делир все еще там, как она вытащит деньги? Если же он ушел, кто-нибудь обязательно расскажет ему о дальновизоре и Варии. Он попробовал было сочинить письмо Делиру, но дальше: "Простите. Спасибо", - дело не шло.
Он посмотрел на себя в зеркальце Лал. Волосы его все еще были короче, чем в Риме, но больше уже не топорщились и выглядели нормально. Ему показалось, что он вырос, но трудно было сказать наверняка - возможно, он выдавал желаемое за действительное. Марк неуверенно ощупал подбородок, думая, что форма лица тоже должна была как-то измениться. Перемены эти были ему приятны, если действительно имели место, но, подумал он с недоверчивой дрожью, скоро я захочу, чтобы люди признали меня, скоро не будет иного выхода.
Лал вошла и молча протянула ему пачку банкнот.
- Можешь поменяться с тем, кто сейчас дежурит у мониторов? - наконец спросил Марк. - Иначе меня заметят. Постарайся и веди себя спокойно, сколько сможешь.
Лал еле слышно, но тяжело вздохнула:
- Такая беда, ты втянул меня в такую беду!..
Марк сжал ее руку:
- Я не забуду.
Прежде чем он вышел, она чмокнула его в щеку. Он никогда больше не увидит ее, не увидит Делира… Марк встряхнулся. К чему эти мысли. Он не даст себя убить. Почему бы ему и не приехать потом?
Ему нужна была его куртка, смена одежды. Складывая вещи, он понял, что ему практически нечего с собой брать. Он сунул одежду, которую Сулиен купил ему в Волчьем Шаге, в мешок Сулиена. Где-то должен был лежать другой рюкзак, но Марк не мог его найти. То немногое, что оставалось, либо принадлежало Варию, либо было оставлено в колонии мужчинами или юношами, которых он никогда не видел, которые - даже в спешке эта странная мысль успела мелькнуть в его голове - занимались настоящим делом, жили в настоящих местах, если только остались в живых.
Марк схватил куртку, под ней оказалась иссиня-серая шапка, которую подарила ему Уна. Он судорожно, торопливо складывал вещи в рюкзак, но тут словно забыл, что делает, и спокойно, внимательно посмотрел на шапку, словно это было произведение искусства. Надевать ее он не стал. Аккуратно сложив, он положил ее, совершенно ненужную, в карман рюкзака.