- Что ж. У тебя вышло лучше, - почти с издевкой пробормотал Дама. Потом взглянул на Уну и быстро произнес: - Нет, конечно, понимаю. Так слушай. Я был парень рассудительный. Я сказал: простите, но неужели вы не видите, что Никерос так дальше не может? Нет, я говорю не о себе, да, я знаю, у нас проблемы с клиентом. "Это точно - проблемы, и ничего удивительного, что мы не можем подняться выше фундамента, если вы все сачкуете". Но наконец он сказал: "Ладно, посмотрим". Я знал, что пользы от этого не будет. И я мог ударить или даже убить его прямо тогда. Потому что любому зрячему человеку было ясно, что Никерос умирает. Но я решил, что, пожалуй, мастер и сможет что-то сделать - все лучше, чем ничего. А потом пришел инженер с клиентом, они начали обходить стройплощадку и остановились у лесов: "Просто ужас. Что, черт побери, здесь происходит? Как вы можете допускать такое?" - сказал он мастеру. Тогда они установили восемнадцатичасовой рабочий день.
Дама на мгновение пристально посмотрел на Уну, негодуя, словно все это происходило прямо сейчас, ища поддержки. Уна кивнула.
- Но раз уж они оказались там, я сказал, на этот раз инженеру, чтобы они отпустили Никероса. А инженер ответил: "К сожалению, мы не можем бросаться рабочей силой в таком положении". Клиент ничего не сказал, но, ради всего святого, у него должны же были быть какие-то соображения, и, в конце концов, это было его здание. У них был шанс.
Он замолчал, ничего не добавляя и не исправляя.
- И все же я не ожидал, что все так случится. Думал, однажды утром они не смогут заставить его подняться и увидят, как он плох, а потом через несколько часов он умрет. Но вместо этого мы клали поперечные балки. Я даже не заметил, что он стоит у самого края. И ничего не услышал. А когда оглянулся, его просто не было. Когда я посмотрел вниз, то не увидел его, потому что угол был наклонный, поэтому… думаю, он просто потерял сознание, но… даже хотя ему некуда было пойти, даже хотя не было времени, ведь я не слышал его крика, не видел, как он упал, у меня появилась мысль. - Дама снова покачал головой, нахмурился. - По правде, я уже тогда знал, что убью их. Это странно, что я уже заранее знал, странно, как мне это удалось.
Уна будто ждала именно этих слов. Физически она расслабилась, безвольно развалившись на сиденье, словно под действием анестезии или чего-то еще - неизбежного, принудительного.
- Что ты имеешь в виду?
- Я хотел, чтобы мастер оставил гаечный ключ где-нибудь, где бы я смог его взять, - сказал Дама. - Я просто думал о том, как он делает это, и, куда бы он ни пошел, говорил ему, заставлял сделать это, буквально видел место, куда бы мне хотелось, чтобы он положил его, и знал, что он так сделает.
С каждым словом его голос становился все спокойнее и проникновеннее. Он больше не смотрел на Уну, лицо его застыло, тело почти не шевелилось.
- Он был нужен мне для подъемника, с которого они собирались осматривать леса. Мы клали стропила на крыше. В конце концов можно было разглядеть очертания будущего здания. Инженер с клиентом поднялись на верхний уровень и говорили, что вот теперь это, по крайней мере, похоже на башню. Мне нужен был только ключ, а он у меня был. Пока они обходили здание, я взял его и подошел к подъемнику. Никто меня не остановил. Я знал, что они ничего не заметят. Тогда я забрался в подъемник и стал - Дама поднял относительно здоровую руку и издал некое подобие скрипа, звучавшего настолько громко в его памяти, что ему и в голову не приходило, что Уна может не слышать его и не видеть, как восемь массивных гаек свинчиваются с болтов. - Я отвинтил четыре болта, остальные оставил. Все это время мне пришлось стоять в корзине подъемника. Мой вес он еще выдерживал. Но не вес троих взрослых мужчин, когда они в него заберутся.
Их падение не было безмолвным, как падение Никероса: какую-то секунду болты еще держали корзину, затем послышался скрип, вопли находившихся в ней мужчин, смерть их была быстрой - всего лишь время падения из корзины с провалившимся полом, так много недорассказанных анекдотов, предназначенных, чтобы скоротать спуск. - Дама знал, что с его стороны это еще акт милосердия. Сами погибшие вряд ли считали так, но им не с чем было сравнивать. Дама вздохнул, поднимаясь из глубин памяти.
- Вот так, - сказал он.
- А потом… - Возможно, Уне хотелось, чтобы рассказ миновал убийство, и она могла потянуть время и не сразу решить, как отреагировать на него. - Как они узнали, что это ты, кто им сказал?
Лицо Дамы было неподвижным, застывшим. Теперь же он моргнул с кротким, невинным удивлением, отчего стал похож на десятилетнего мальчика:
- Да я и сказал.
Уна уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Она с трудом могла разобраться в собственных чувствах.
- И ты знал, что случится потом? - наконец прошептала она.
- Да. Конечно, я не думал об этом, когда убивал, я думал только о том, что делаю. Но пришлось. Подрядчики сказали, что сделают это с каждым десятым, если только… - Он покачал головой, словно кого-то прощая. - Так или иначе самого события я не помню. Просто очнулся однажды в маленьком домике где-то в Неаполе.
- Неправда, - сказала Уна, не читая его мысли привычными способами, а скорее с несвойственной ей интуитивной уверенностью. - Помнишь.
Дама почувствовал шок - будто мягко толкнулась в сердце кровь.
- Как ты узнала? - беспомощно, судорожно глотнув воздух, спросил он. - Ты говорила, что не можешь читать мои мысли.
- Иногда, - нерешительно сказала Уна, - кажется, что ты кое-что знаешь обо мне. И Лал тоже, - добавила она мгновение спустя.
Дама отрицательно покачал головой - было нечто более важное, чем то, как она узнала. Уна сидела справа от него, поэтому ему пришлось накрыть ее руки своей больной рукой, все еще дрожавшей от затихающей боли.
- Ты не можешь сказать Делиру. И любому другому, иначе это все равно до него дойдет.
- Хорошо, не скажу, даю слово.
- Этого никто не знает, - сказал Дама, чуть расслабившись.
Но они по-прежнему не могли отвести глаз друг от друга.
Вскоре, завершая разговор, Дама сказал:
- Это правда, какой-то период я не могу вспомнить, но это было позже, - из-за лекарств и потому что мне было плохо. Вот почему было так просто сказать, что я все забыл.
Еще через несколько минут они снова тронулись с места, часто останавливаясь, и временами Уна наклонялась поддержать руки Дамы.
После урока Марк перешел через реку, вошел в домик, где стояли мониторы, и предложил сменить за ними Товия.
Полчаса назад Айрис пожала плечами, сказала "Ну, тогда ладно" и смиренно вернулась к изучению различных форм иероглифа ши. Марк боялся, что она не поверила ему, просто решила, что они пошли на компромисс, но стоит лишь надавить, и все сомнения будут устранены.
Однако было трудно сосредоточиться даже на этом. Вернись, умолял он про себя Уну, глядя на расположенные перед ним экраны, стараясь, чтобы световые пятнышки сложились в ее образ. С тобой не может случиться ничего плохого. Вернись же, вернись.
И вот она появилась в целости и сохранности (он еще не успел заметить синяки и мелкие царапины на ее руках и лице), но где же новый раб? Он волновался не зря, что-то случилось, Марк видел это по ее походке, по тому, как она смотрела на Даму.
Кроме Уны и Дамы никого не было, и на секунду Марку показалось, что они держатся за руки, хотя они всего лишь шли, тесно прижимаясь друг к другу. И все же, когда облегчение оттого, что с ней все в порядке, прошло, он почувствовал жгучий безошибочный укол ревности, которая сама по себе уже была ответом на вопрос, невозмутимо вставший перед ним утром, когда она убежала от него.
Вопрос был: "Ты влюблен в Уну?" - хотя, поскольку голос принадлежал ей же, на самом деле он звучал: "Ты влюблен в меня?"
Но хотя он уже знал, он все равно не мог понять, как не замечал этого прежде. В первый раз, когда она отняла руки от лица, и потом, когда она пыталась его поймать, ее прикосновение, ее лицо над ним, скрытое завесой волос, и полные отчаяния взгляды, которыми они обменялись. И позже, на кладбище, когда он то ли подумал, то ли почувствовал - она светится, - и не понял, что это значит, как могло такое случиться?
И она знала! Мгновенная дрожь пробежала по его телу. Вот почему он повсюду искал и не находил ее. Она не могла испытывать ничего подобного к нему, хотя теперь он вспомнил, что иной раз ему и казалось… Внезапно он почувствовал, что ему не следует следить за ней, и он посмотрел на нее, лишь когда она перешла с одного экрана на другой.
В этот момент он услышал долетавший снаружи шум, по ту сторону реки кто-то кричал и звал Делира.
Прошло еще двадцать минут, прежде чем Уна с Дамой достигли домиков, но к тому времени все в колонии уже было вверх дном, Они не сразу поняли, что случилось, а случилось вот что: Айрис сказала матери, что Гней - это Марк Новий Фаустус. От ужаса Пирра впала в исступление. Значит, "спиральки" действительно охотились за ними и не остановятся, пока не найдут их. Теперь это знали все.