- Идите к берегу, - отпустив его взъерошенные волосы, попросила я, испугавшись, что он потеряет сознание и мне еще придется вытаскивать его из воды.
Иван Николаевич пытался отдышаться и не двигался с места. Мне пришлось взять его за руку и, преодолевая сопротивление воды и его затуманенного сознания, тащить за собой. Я напрягалась, ноги скользили и путались в водорослях. Наконец мы выбрались на сушу и оба без сил опустились на траву. Татищева начало рвать, а я на коленях поползла к своей одежде.
Быстро одеться мне не удалось, ткань платья липла к мокрому телу, я торопилась и путалась в складках. Татищев уже освободился от воды и даже попытался сесть. Наконец я справилась с платьем и смогла к нему подойти. Флигель-адъютант был бледен как смерть и мелко дрожал.
- Вы сума сошли? Зачем вы полезли в воду, если не умеете плавать?! - сердито спросила я.
- Но вы же тонули, - ответил он, едва шевеля сизыми, дрожащими губами. - Когда вы упали в воду и скрылись…
- Не упала, а нырнула! Нечего было за мной подглядывать, тогда бы ничего не случилось!
- Я не подглядывал, - обижено ответил он, - когда вы упали, нырнули, я испугался, что вы тонете!
- Ладно, что было, то было, считайте, что мы просто искупались, - прекратила я напрасные препирательства.
- Получается, что не я вам, а вы спасли мне жизнь! - подумав с минуту, сказал Татищев. - И как я в таком виде вернусь, они меня, - он посмотрел в сторону, где купались наши спутники, - просто поднимут на смех!
- Тогда не нужно никому ничего говорить, - решила я проблему мужской гордости.
- А мое платье? Оно же совершенно мокрое!
- Тогда скажем, что это вы меня спасали, хотя…
Я подумала, что мое спасение может обойтись Ивану Николаевичу неприятностями в будущем, и не договорила. Те, кому почему-то нужна моя смерть, вряд ли будут в восторге от подвига мнимого спасителя. Поэтому предложила другой выход:
- Или давайте подождем здесь, пока высохнет ваш сюртук. Все равно сейчас ехать слишком жарко. Вы оставайтесь здесь, разденьтесь и сушите одежду, а я отойду, мне нужно помыться.
- Да, да конечно, - без сопротивления согласился он, - спасибо…
Оставив Татищева сушиться и приходить в себя, я отошла на безопасное расстояние и нашла удобный спуск к воде. Теперь можно было не спешить, и я решила продолжить купание. Какое-то время кругом было тихо. Я, почти перестав опасаться нежелательных соглядатаев, с удовольствием выкупалась, наслаждаясь водой и прохладой. Когда замерзла, вылезла на берег и устроилась на травке, в тени плакучей ивы.
Мне было в тот момент удивительно хорошо. Кругом дивные запахи лета и луговой травы, тишина, только чуть слышно плещется вода о берег и трещат цикады. От однообразия звуков, я незаметно для себя задремала.
Такое случилось со мной второй раз в жизни. Сон был яркий, как вспышка, и необыкновенно реальный. Вроде бы лежу на траве, а он неслышно подходит ко мне, присаживается на корточки и низко наклоняется. Когда я открыла глаза, он смотрел на меня, загадочно улыбаясь.
- Это опять вы? - спросила я, сразу же его узнав. Он уже однажды снился мне и то, что происходило между нами в тот раз, было замечательно. Однако я не показала вида, что мне приятно его присутствие и сердито сказала: - Вам не стыдно так подкрадываться и смотреть на меня? Уходите, разве вы не видите, я не одета!
- Вижу, - засмеялся он, - но что тут такого, ты же помнишь меня? Нам было хорошо вместе!
- Помню, но это ничего не значит. То, что вы делаете, очень плохо!
- Если ты гонишь меня, я уйду и не буду тебе мешать, - легко согласился он, вставая на ноги.
Теперь он оказался выше ивового куста, и его голова исчезла в его кружевной тени. Я видела только голые мускулистые ноги и что-то вроде набедренной повязки, небрежно повязанной на чресла. Меня вид сильных мужских ног и бедер приятно возбудил.
- Так мне уходить или остаться? - спросил он откуда-то сверху и мышцы ног напряглись, как бывает перед первым шагом.
- Уходите, - преодолевая томную слабость, попросила я.
Признаюсь, сделала я это так не убедительно, что он остался стоять на месте. Я тут же представила, как он насмешливо улыбается, продолжая беззастенчиво рассматривать меня. Мне сделалось стыдно, и в то же время почему-то приятно.
- Может быть, все-таки мне лучше остаться? - спросил он. - Вспомни, как нам было хорошо вдвоем!
- Я знаю, только тогда это был сон!
- А вдруг я и сейчас тебе всего лишь снюсь?
- Правда? - почему-то обрадовалась я. - Тогда от того, что вы здесь, мне не должно быть стыдно?! Сны ведь от нас не зависят?
- Зависят, - подумав, ответил он. - Ведь ты можешь открыть глаза, проснуться и тогда я сразу исчезну.
Не знаю почему, но просыпаться мне очень не хотелось. Я придумала компромисс.
- А если я встану и оденусь? Тогда ты сможешь остаться, и мы будем просто разговаривать.
- Хорошо, вставай если сможешь, - сразу же согласился он.
Я попыталась подняться, но во всем теле была такая ленивая, сладкая истома, что у меня ничего не получилось.
- Я не могу, - с трудом ответила я.
- Алевтина Сергеевна, что с вами? - спросил он изменившимся голосом.
Я удивилась и открыла глаза. Наклонившись, надо мной стоял не мускулистый фавн, а Иван Николаевич Татищев.
- Господи, да как вам, в конце концов, не стыдно! - закричала я, вскакивая как ошпаренная. - Что вы на меня так смотрите? Вы что, никогда раздетых женщин не видели!
- Видел, - виновато ответил он, - то есть, я не то хотел сказать. Я вас зову, зову, а вы не откликаетесь. Вот я и испугался, что с вами что-то случилось!
- Но теперь-то вы видите, что со мной все в порядке! Тогда почему не отворачиваетесь?! - возмутилась я.
- Да, простите, я совершенно случайно, я растерялся, - забормотал он и быстро повернулся ко мне спиной.
Я опять, как могла, быстро оделась.
- Уже седьмой час, пора ехать, - объяснялся Татищев, - все собрались, а вас все нет. Мне пришлось отправиться на поиски. Ей богу, я и в мыслях не держал за вами подглядывать!
- Так уж и не держали! - проворчала я. - Будто я не знаю!
Флигель-адъютант замолчал, и вдруг сознался:
- Ну, если я и надеялся опять на вас полюбоваться, то совсем немножко. Ведь я вас уже один раз все равно видал, когда мы друг друга спасали…
Мне стало смешно слушать его сбивчивые оправдания, да и в мыслях у него не было ничего такого, что могло меня оскорбить. Кажется, флигель-адъютант был в меня уже немного влюблен, и ни о чем таком больше не помышлял.
- Ладно, - смилостивилась я, - я уже одета, теперь можете повернуться. Ваша одежда высохла?
- Да, вполне. Вы знаете, как я вам благодарен за спасение! Никогда себе не прощу, что до сих пор не научился плавать!
Глава 2
Уже в темноте мы доехали до почтовой станции. Мне показалось, что повторяется ситуация первой ночи под арестом. Помещений для отдыха проезжающих на крохотной станции было мало, в сущности, всего две комнаты. В одной, большой, вповалку легли спать кирасиры, во второй - мы с Татищевым.
Тот раз я ночевала под строгим надзором надворного советника Ломакина. Кровать тогда была одна, и нам пришлось лечь с Ломакиным вместе. Это вынужденное соседство спасло мне жизнь, я узнала, что он собирается меня убить, и, соблазнив его, сумела предотвратить непоправимое. Теперь мне ничего не угрожало, и ложиться в одну постель вместе с флигель-адъютантом я не собиралась. Решила, что если не будет другого выбора, лягу спать на голом полу.
Однако Татищев, когда мы с ним остались вдвоем, повел себя на удивление предупредительно. Ивану Николаевичу даже в голову не пришла мысль воспользоваться ситуацией и принудить меня лечь с ним вместе. Чтобы между нами не возникло недоверия, он сразу же, как только мы осмотрели комнату, приказал станционному смотрителю принести ему сенник и одеяло. Тот не осмелился перечить столичному гостю и без лишних разговоров выполнил наказ.
После нашего совместного купания между нами сами собой установились дружески-влюбленные отношения. Я была сама доброжелательность, Татищев ненавязчиво за мной ухаживал. Едва мы поужинали, как окончательно стемнело, и нужно было укладываться. Иван Николаевич вежливо вышел из комнаты и долго не возвращался, давая мне возможность привыкнуть почувствовать себя в безопасности. Я за это время вполне успела приготовиться ко сну, привела в порядок волосы, разложила на столе, чтобы не помялось, свое единственное платье, и спряталась под одеяло.
Татищев вернувшись, тихо разделся и растянулся на своем сеннике. Я сделала вид, что уже сплю, а сама наблюдала, как он лежит на полу, закинув руку за голову, и смотрит в потолок. Думал он обо мне, при том так хорошо, что я не посмела подслушивать и закрыла глаза. Однако уснуть не смогла, и начала вспоминать свои странные видения на берегу реки.
То, что это не были обычные грезы одинокой женщины, соскучившейся по мужской ласке, я почти не сомневалась. В прошлый раз такой же сладостный сон мне приснился в тревожную ночь, когда меня пытались убить. Теперь это произошло днем, видимой угрозы не было, однако я все равно встревожилась. Что-то во всех этих сладострастных сновидениях было порочное и опасное. В первый раз сон затянул меня в водоворот страсти, и я по своей воле, правда, этим спасая жизнь, изменила мужу, которого очень люблю.
- Интересно, она уже спит? - подумал флигель-адъютант, и я невольно переключилась на его мысли. - А что, если я ей не совсем безразличен! Сегодня вечером в карете она была со мной мила и не подкалывала, как обычно. В конце концов, я не так уж безобразен, чтобы ей совсем не обращать на меня внимание.