* * *
Да…
О дальнейших событиях известно только в самых общих чертах. Те их участники, кто остался в живых, предпочитают помалкивать, потому что история приключилась уж больно безобразная. Хотя главного, самого факта, имевшего место быть, не замолчишь - огласка была широкая. Даже не то слово…
Жестокость на войне - дело скорее обычное, чем из ряда вон выходящее. Жестокость противника обеими воюющими сторонами всячески педалируется, а жестокость своих - замалчивается, отметил честный Оруэлл, вспоминая войну в Испании. А историю пишут победители.
Но вот как раз этот момент и победитель обошел стороной. А на прямые вопросы отвечал: в каждой роте нашего батальона состоит на вооружении огнемет - для того, чтобы сжечь заживо стрелка в ДОТе, который иначе - никак не взять. Будут еще какие-то вопросы о жестокостях?
Поэтому придется реконструировать события, отчасти руководствуясь логикой происходившего, отчасти - немножко фантазируя…
…Его привели в кабинет, посадили на стул.
- Кто ты? - спросил майор.
- Артемий Верещагин, 197845\XD.
- Да хоть папа римский. Сигнал к началу боевых действий - твоя работа?
- Какой сигнал?
- Товарищ майор, можно я ему врежу? - спросил Палишко. Верещагин его не видел, он стоял сзади, но голос лейтенанта выдавал нетерпение.
- Ты там часом не облизываешься, товарищ лейтенант? - спросил Арт. - Небось, в детстве котят мучил?
Удар был воистину палаческим - под лопатку, в нервный узел. Лейтенант в свое время натренировался на "молодых".
Руки моментально отнялись, налились жидким азотом от ногтей до хребта. Ткнувшись головой в колени, зажмурив глаза, Арт грыз губы.
- Этому у вас учат, товарищ майор? - выдохнул он, распрямившись наконец. - Или… талант-самородок?
- Палишко, не трогать! - гаркнул майор. - Пока я не скажу! Ты что, не видишь, что он нарочно тебя выводит?
Арт почувствовал теплую влагу на спине, чуть ниже средоточия боли. Значит, не кулаком, если рассекли и одежду и кожу.
Мгновенный ужас: он понял, что терпеть это - невозможно. Это выше всех человеческих сил. Через какое-то время он расскажет все, он видел это ясно, как падающий с обрыва человек видит камни под собой. Это - свершившийся факт, только отсроченный во времени. Вопрос в одном - насколько отсроченный. Сколько он сможет отыграть. И хватит ли отыгранного времени Карташову, чтобы пройти четыре километра, отделяющие его от вершины? Вся подлость ситуации - в том, что этого не узнаешь, пока не пройдешь весь путь до конца…
- Слушай сюда, - сказал Лебедь. - Ты дурил нас полдня и ночь. Ты навел беляков на нашу засаду. Твой человек забивает эфир помехами. Из-за тебя мы здесь в окружении. Ты уже вот так наработал на девять грамм, и если хочешь к стенке - так прямо и скажи. Не хочешь - отвечай на мои вопросы. Код от замка в аппаратную?
…И главное - решаться нужно будет каждый раз…
- Шесть цифр из десяти.
Новый удар швырнул его на пол и развернул лицом вверх. Палишко стоял над ним, и пряжка ремня, обмотанного вокруг ладони, поблескивала тускло, как чешуя копченой скумбрии.
- Мы с тобой не в спортлото играем, - пояснил лейтенант, поднимая опрокинутый стул. - Садись.
Арт перевернулся на живот, подтянул колени, упираясь лбом в пол, рывком поднялся и сел, умудрившись не промахнуться мимо стула.
Почему-то вспомнился лондоновский "Мексиканец". Потом вспомнился собственный поединок с дрилл-фельдфебелем Сахно. В своем роде это тоже был вопрос времени: ему засчитали победу, потому что после трех минут боя он все еще стоял на ногах. Хотя - с вывихнутой рукой - был уже не боец, и изначально понимал, что выиграть вчистую не мог, а - только так, протянуть время, пользуясь то ли даром, то ли проклятием стайерской выносливости.
Его очень трудно было послать в нокаут. Поэтому случалось побеждать более сильных, более быстрых: его на дольше хватало.
На это Арт и понадеялся: что его хватит на более долгий разговор, чем они думают.
- Наверное, в десанте совсем плохо с кадрами, если таких, как ты, берут офицерами, Палишко… - прохрипел он на мучительном выдохе. - Твое место в стройбате.
Ждал нового удара - и не ошибся.
- Товарищ майор, - выдохнул он, справившись с тошнотой. - Уберите идиота. Я собираюсь кое-что сказать, но он так машет руками, как будто у него тик. Он сбивает меня с мысли.
- Палишко, выйди ненадолго… - тон Лебедя не оставлял места возражениям, хотя лейтенант явно собирался возражать.
Сколько? Минут десять? Еще семнадцать раз по столько? Да он спятит.
- Говори, что хотел, - майор стоял в позе "вольно", заложив руки за спину. - Только не тяни.
- Сдайтесь, товарищ майор.
- Что?
- Я серьезно. Спасите жизнь себе и своим людям. Сдайтесь. Вы окружены и вам не уйти.
Майор молчал.
- Я знаю, на что вы рассчитываете… Но посудите сами… Если я - и в самом деле то, что вы думаете, я продержусь столько времени, сколько мне нужно…
- Не боишься?
- Боюсь я или нет - моя забота. Если я - совсем не то, что вы думаете, то техник просто не доверил мне код от замка. Я его не знаю. Я не говорю, что я самый крутой и мне на все наплевать… Но если вы продолжите меня бить - вам просто не будет в этом пользы. Послушайте… С этой горы нет выхода. Боеприпасы у вас на исходе, помощи ждать неоткуда. Сдайтесь. Это разумно. Ничего постыдного здесь нет. Вы сделали уже все, что могли. Никто не сможет вас осудить. Последний долг командира - сохранить жизнь своим людям.
- Красиво излагаешь, собака… - майор закурил. - Последняя, черт. Выход, говоришь? Разумный? Шваль подзаборная, ты на себя посмотри, скотина! У тебя ж рожа как вареник с вишней! Это кто тут меня на понт берет, всякие страсти мне рассказывает? Кто кого в плен взял? Встречное предложение, беляк: ты говоришь код от замка, а мы не расписываем тебя под хохлому. Лейтенант!
Палишко вбежал - готовность номер один.
- Александр Иванович, ты же военный… - Верещагин глотнул кровь, желудок тут же откликнулся спазмом. - Ты же знаешь: каждый делает свою работу и не лезет к соседу - так в нашем ведомстве заведено. Я сделал свою работу. Я не знаю кода.
- Врет? - спросил майор у Палишко.
- Пес его знает. При мне он кода не набирал, связывался по своей говорилке.
- Где говорилка?
- Разбил, - честно сказал Арт.
- А если поискать? - Палишко оказался не таким уж и дураком. Если поискать, особенно если поискать в генераторной - найдется…
- Ты делаешь ошибку, товарищ майор, - Артем постарался говорить как можно ровнее, не давая зубам выстукивать партию ударных из "Болеро".
- Это ты ошибку делаешь, белячок, - майор встал. - Мы три часа продержимся, а ты - нет.
- Я попробую.
- Попробуй.
- Товарищ майор! - вбежал запыхавшийся Васюк. - Там… в генераторной… Пойдите посмотрите…
- Глядеть в оба, - приказал Лебедь охранникам.
"Генераторная… Все. Конец…" - Артем закрыл глаза.
Берем худшее: майор НЕ пристрелит его, когда вернется…
Страх - физиология. Бояться уже поздно. Все уже необратимо и бояться бесполезно. Почему же я боюсь?
Майор вернулся черный от гнева, губы сжаты в ледовую трещину, лицо неподвижно… Молча схватил он пленника за волосы и за ворот, сорвал со стула, вышвырнул из кабинета, одним пинком бросил по коридору вперед, Артем споткнулся, упал, майор вздернул его на ноги и снова толкнул. Новое падение. Ванька-встанька. Нельзя позволить ему гнать меня пинками до генераторной, я же человек, а не баран… Вырваться, не вставать на ноги, упасть… Майор схватился за ремень, стянувший запястья, рванул на себя до заплечного хруста: не то что встанешь - вскочишь…
Генераторная. Полуподвальная комната. Тяжелая дверь. Семь ступеней вниз.
- Ты, падла, Галича любишь? - майор подтащил его к одному из мертвецов, челюсть разворочена пулей, глаза распахнуты. - Может, ты и Высоцкого любишь? - второй мертвец, запекшаяся на груди кровь, смертная мука на лице. - Они здесь гнили все время, пока ты с нами песенки пел? Пока ты меня сдаться уговаривал? Да плевать мне теперь на этот код - я тебя, сука, и без кода на куски порежу! Как тебя - соломкой или кубиками?
Падение на закоченевшего мертвеца было как падение на бревно с неспиленными ветками. Потом на горле захлестнули петлю и дернули назад и вверх. Серия затрещин и хуков, лейтенант держит, мордатый рядовой отмеривает справа и слева, тьма сгущается до полной кромешности, и даже борьба за воздух переходит в стадию последних судорог - но тут хватка петли слабеет. Падение. Не хочется потешать их, но тело дрожит и корчится на бетонном полу, и скотская усмешечка кривит мурло лейтенанта…
- Код! - снова закричал Палишко пленнику в лицо. - Код, сука!
- К-х-акой?!
- Код! Цифры! Дверь в аппаратную, пидор!
- Ноль восемь ноль шесть двадцать четыре.
Они переглянулись.
- А если подумать? - спросил майор.
- Нет. Этот… Я закодировал… Ирвин и Мэлори… Эверест… Восьмое июня двадцать четвертого года.
Палишко выскочил из генераторной. Арт перекатился к одному из агрегатов и сел, привалившись спиной к станине. Отдых будет коротким.
Вернувшегося разъяренного лейтенанта майор остановил жестом.
- Ты часом ничего не напутал? - спросил он, подходя вплотную. - Может, ты не тех альпинистов зашифровал?
- Я - тех… Вот кого зашифровал Кашук - не знаю. Он же ни черта не понимает в альпинизме.
- М-мудила! - Палишко пнул беляка ногой в бедро.
- Я же сказал… Я приказал переключить код и не говорить мне…
- Как еще можно отключить помехи? - спросил майор. - Ток? Электричество? Где-то здесь?