Заклинание возникло на влажной хвое - идеально ровный круг, состоящий из семисот семидесяти семи амулетов. "Буквы" светились неровно, помаргивали. И мне казалось, что это вспыхивают в глазах скопившихся поблизости ночнух отблески огня.
- Погасить костры!!! - рявкнул я, так что услышали в заградотряде.
Никто из конвойных и не думал выполнять мой приказ. Они как заведенные продолжали таскать хворост к кострам.
- Ротмистр! - гаркнул я, выискивая взглядом знакомую, обманчиво неуклюжую фигуру. - Извольте распорядиться!
Строев беззвучно возник из-за деревьев в трех шагах от меня. Из него бы мог выйти хороший охотник. На лице ротмистра царила сумятица чувств.
- Нас ведь сожрут в темноте, - тихо, чтобы не услышали подчиненные, произнес он.
- Положитесь на нас. Мы - в равном положении, - не моргнув глазом соврал я. - Все равно другого способа покончить с ночнухами нет.
Ротмистр молчал, наклонив голову и шумно дыша, топтался на месте, вцепившись рукой в эфес шашки.
- Вы получили личный приказ генерал-губернатора. Козырнули - и кру-у-угом марш. Ну и как вы собираетесь его выполнять? Позовите полковника. Может быть, он разъяснит вам ситуацию, если я не в силах.
Строев, будто контуженный, замотал головой, потом крутанулся на пятках и, рванувшись за деревья, взревел бешеным от отчаяния голосом:
- Ро-о-ота!!! Слушай мою команду! Заливай огонь! Оцепеневшие на миг солдаты бросились выполнять приказ. Они выливали в огонь воду и остатки супа, растаскивали и затаптывали горящие ветви. Пар шипел, клубами поднимаясь вверх. Солдаты выдергивали вереск и черничник и, набрав полные пригоршни мокрого мха, бежали к кострам.
- Котелки! Идиоты! - рявкнул ротмистр. - Носите котелками!
И они хватали котелки, из которых не так давно уминали наваристый супец и сытную гречку, бежали за мхом, спотыкались о корни, хватались за сосновые стволы или падали на живот, скользя по влажной хвое…
Когда в бору воцарился мрак, я вдруг почувствовал, что им полным-полна и моя душа. Вот-вот перельется через край. Окружающий мир исчез, оборвался в никуда. Только филин проухал где-то вдалеке, и все смолкло, словно кончилось Время. Я едва различал лица своих бойцов. Сгрудившиеся неподалеку солдаты представлялись мне темной кучей, чем-то неживым, небывшим - так, наверное, мне будет легче.
- Именем Солнечного Диска, священным именем Негасимого Пламени, тайным именем Животворного Света - властелина Вселенной… - Стоя на огромном трухлявом пне в центре круга и воздев руки, взывал я к ритуальным символам огнепоклонников - непостижимым силам мироздания, которые то ли есть, то ли нет. Сейчас мне было все равно, что говорить, - я дурил голову ротмистру и его людям. - Заклинаю Царицу Ночь отступить! Демоны твои да рассеются как туман! Стражи твои да упокоятся в недрах земных! Силы твои да иссякнут!
Я вкладывал в свои слова так много логической энергии, что трудно было сохранить здравый смысл и не поверить моей игре. Даже и-чу, открыв рты, застыли у подножия моего "постамента" и внимали этому бреду. Что уж говорить о забритых в солдаты темных крестьянах? Конвойные молча толпились вокруг нас, образовав рваное кольцо. Они словно впали в гипнотический транс, ничего не замечая вокруг. В смертельном ознобе они дрожали всем телом, лязгали зубами - так замерзают на лютом морозе выбравшиеся из ледяной купели.
Ротмистр Строев один мне не поверил. Вынул из кобуры револьвер, взвел курок и, стоя чуть в стороне, вращал головой - ждал нападения, а его пока не было.
Я почуял ночнух, когда они оказались всего в сотне шагов. Разглядеть их было невозможно, но в голове - сначала чуть слышно, потом все громче - стал раздаваться скрип несмазанных уключин. А еще я услыхал далекий шелест крыл - какой бывает лишь в логове тысяч летучих мышей. В горле застрял тугой ком, не пропуская воздух в легкие.
- Что с тобой, Игорь? - спросил Сергей Каргин.
- Еще мало… - Я едва мог говорить. - Зовите их… Пусть соберутся все…
Сердце стиснули две ледяные руки, пытаясь раздавить его, как скорлупу яйца, и этот захват не смог разорвать даже лучший самозаговор успокоения. Я стал медленно оседать на пень. Цепляясь за воздух, я наступил на гнилое место, нога до колена провалилась в недра пня, и я бы рухнул, переломив кость, не подхвати меня Каргин. "Что ты меня лапаешь, как барышню?" - хотел было сказать я, но не сумел разжать губ. И тут сердце отпустило. По телу от макушки до пят выступила испарина.
- Чего ждете?! Зовите их! - вновь овладел своим голосом и гаркнул я, все еще держась за Сергея. - Зовите, черт дери!!! Поздно будет!
Мои бойцы, сжав кулаки, начали мысленно призывать ночнух на их языке. И-чу знают язык многих чудовищ, но далеко не всегда нам удается воспользоваться этим знанием. Часто мы не в силах произнести ни слова - слишком чужеродны они, слишком страшны. Иная нежить сразу чует, что это говорит враг, и тогда - ищи ветра в поле. Но сейчас изголодавшимся ночнухам было все равно, чей это зов. Главное - в бору их ждала пища. Корм. Дичь.
Ротмистр Строев, увидев мое падение с пня, окончательно уверился, что дело дрянь, и сунулся в круг. Парни не пустили его, встав грудью. Он напирал, натужно пыхтя, но пересилить их не смог. Ткнул в одного из и-чу дулом револьвера. Тот не шелохнулся. И-чу скорее умрут, чем нарушат мой приказ.
- В чем дело, Пришвин?! - взревел ротмистр. В пылу борьбы фуражка слетела у него с головы, и я увидел, что редкие волосы стоят дыбом.
Я чувствовал: он вот-вот начнет стрелять. Конечно, Строева нетрудно выключить, но тогда придется иметь дело с конвоем. Будут потери. И потому я ответил ему с искренней злостью:
- Сейчас вы разрушите магический круг, и нас немедля сожрут - это вы понимаете?!
- Я тоже хочу!.. - Ротмистр подавился словами. Потом замолчал, не сразу решившись произнести: - Тоже хочу быть в круге!
- Поздно. Уже ничего нельзя менять.
Строев отступил на шаг, опустился на корточки, поднимая фуражку. Револьвер со взведенным курком по-прежнему целил в нас.
- Случись что, - медленно пятясь, шептал ротмистр, - первая пуля - тебе. И еще несколько успею порешить. Так и знай…
- Буду иметь в виду.
Время шло. Ночнухи до сих пор не напали на конвой. Интересно, что сейчас творится в заградительном отряде? По крайней мере, пальбы не слышно. Я чувствовал, как ширится, уплотняется собравшееся вокруг нас облако абсолютной черноты.
"Чего ждете, пожиратели душ? - мысленно взывал я к ночнухам. - Подозреваете что-то? Мозгов не хватит. Боитесь логического круга? Так мы его разорвем…" У меня все еще бывают озарения.
- Серега, - тихо позвал я Сергея Каргина, - дело есть…
Эта операция требовала железной выдержки, орлиной зоркости и молниеносной реакции. Три - в одном. Так не бывает. Придется разделить обязанности. Выдержка… Будем считать, она у меня есть. Зоркость, реакция… Тут нужны самые молодые.
Павел Жмурик был моложе всех остальных - только-только из училища. К тому же хороший борец. На противника кидается, как очковая змея. Р-раз - и уже "укусил". Лучший наш стрелок - Игнат Ковылин. Чемпион губернии по стрельбе в "бегущего кабана". Надо полагать, зрение у него отличное. Значит, решено…
Итак, круг размыкаю я сам. Каргин следит за ротмистром - чтобы не помешал. Ковылин наблюдает за конвойными. Как только начнут падать на землю - ни мгновением позже, - должен подать знак. И тогда боец с дурацкой фамилией Жмурик замкнет круг снова. Проще пареной репы…
Сергей подозвал ко мне Ковылина и Жмурика. Я сидел на этом чертовом пне. Парни остановились в полушаге. Лиц не видно, хоть глаза и привыкли к темноте. Что Игнат разглядит в этакой темнотище? Пусть бы луна показалась! Все против нас!..
- Слушаем, командир.
Пудрить мозги я парням не стал; сказал все как есть, - будь что будет. Игнат и Павел выслушали меня молча, затем произнесли в один голос:
- Мы готовы.
- Вот и ладушки.
Я нашел во мраке закрывающую "букву", вынул из нее один-единственный амулет и отдал Павлу Жмурику. Тот с трепетом принял невзрачный кусочек камня, от которого зависела наша жизнь, положил на ладонь и присел на корточки. Игнат Ковылин стоял над ним, упершись взглядом в толпу солдат. Я тоже смотрел на нее, но, кроме единой темной груды, ничего не мог углядеть.
Итак, круг открыт. Напряжение нарастало. Мурашки забегали по моему загривку, незащищенной спине - я почувствовал чей-то пронизывающий взгляд. Что ж вы не нападаете, твари?! Сколько можно нервы мотать? Неужто вы умнее нас, хоть и мозгов - чуть?
И вдруг - началось. Темная масса солдат задвигалась. Один из них повалился на землю. Выпавший из рук карабин с лязгом гвазданулся о походную кухню. Кто-то вскрикнул от испуга, увидев, как падает товарищ. И тут завопили все разом. Началась беспорядочная стрельба.
- Вай! - крикнул Игнат Ковылин.
В тот же миг Павел Жмурик клюнул носом и повалился вперед, ложась грудью на "буквы". Звук выстрела не был слышен в какофонии звуков. Ротмистр черной тенью выскочил из-за соседнего ствола, кинулся к нам. Почему он еще жив?!
- Закрывай! - кричал Каргин и тряс Жмурика за плечо. Он еще не понял, что парень мертв.
Строев вот-вот ворвется в незамкнутый круг, сметая заклинание. Он палил и палил из револьвера. По счастью, мазал. Игнат Ковылин прыгнул навстречу жандарму - прямо под огонь. Ротмистров палец продолжал давить на курок, но патроны в барабане уже кончились. Двое здоровенных мужиков столкнулись в воздухе, рухнули на землю.
- Помоги! - рявкнул я Каргину.
И мы осторожно подняли Жмурика, ухватив его под мышки. Только бы не нарушить заклинание! Внесли покойника в центр круга. Я с трудом разжал его пальцы и взял амулет.