- Господин, я должен сказать вам...
- Говори! - приказал Артем.
Еще месяц назад Артем непременно принялся бы уговаривать Касаи подняться с колен, а то и бросился бы его поднимать, но сейчас гимнаст малость получше разбирался в особенностях здешнего менталитета. Если ты господин и повелитель, то и вести себя должен соответственно. Будешь играть в демократию, в доброго начальника и своего парня - авторитета не заработаешь, скорее, наоборот, последний растеряешь без остатка.
- Прибыл сын даймё Нобунага, с ним около полусотни самураев, - сообщил Касаи. - Они остановились за соседним хребтом.
Ай-яй, как скверно! Сынок, понятное дело, мстить приехал. И от его мести может спасти только появление монголов, которые все никак не появляются. Стараясь ничем не выдать свои эмоции, Артем сказал с показным спокойствием:
- Иди и наблюдай за ними. Возьми с собой еще несколько человек. Думаю, они тоже вышлют лазутчиков. Тихо свяжите их и оставьте где-нибудь лежать. Только тихо и без членовредительства! Иди!
Касаи убежал. Не слишком быстро он пока бегал - не вполне еще оправился от ранения, полученного во время боя в замке. Но шел на поправку Касаи удивительно быстро, любо-дорого поглядеть. Вот что значит молодой, здоровый организм...
Сейчас яма-буси находились при Артеме на положении слуг, вели себя соответственно, и он себя вел с ними соответственно. Во всяком случае на людях. Впрочем, на побережье с Артемом прибыло всего трое: Касаи, Фудзита и Омицу. Причем Омицу все принимали не за служанку, а за наложницу Белого Дракона, и к тому, признаться, были основания. Другие яма-буси остались в замке под присмотром Такамори, которого Артем назначил на время своего отсутствия, выражаясь языком другой эпохи, комендантом замка. Благо, самураев в замке не осталось, конфликтов с ними не будет, а уж слуг Такамори построит и вымуштрует, можно нисколько не сомневаться. Будь жива Каишаку Ли, ей бы, конечно, трудно было ужиться с самураями. Невозможно, скорее всего...
- Как погибла Каишаку? - спросил Артем утром того дня, когда замок оказался в их руках. Они с Фудзита сидели на крыльце замка.
Фудзита рассказал ему, как это произошло.
Она билась с самураями, заставляя одних падать замертво, а других отступать.
Длинный, узкий, темный предмет, оканчивающийся белым оперением, вылетел из приоткрытого темного дверного проема. Копье вонзилось в спину Каишаку. Женщина выгнулась назад, пронзительно вскрикнув. Выронила короткий прямой меч, каким билась с самураями. Упала на колени. Самураи остановились, полагая, что с женщиной-воином все кончено. И в этом был их просчет.
Наверное, ничего подобного в своей самурайской жизни они доселе не видели, если они вообще когда-либо видели женщину, сражавшуюся наравне с мужчинами и побеждавшую их. А сейчас им довелось узреть картину, которая могла повергнуть их в мистический ужас. Почти уже убитая женщина вдруг завела руки за спину и выдернула из спины копье. Встала, опираясь на древко копья, и - вновь ринулась в схватку.
Она была неимоверно прекрасна в эти мгновения. Она вела свой последний бой бешено и виртуозно, не обращая внимания на наносимые ей удары. Словно кровь вливалась в нее, а не хлестала потоком из раны в спине и получаемых ею новых ран. Она прихватила с собой жизни еще двух самураев до того, как ее отсеченная голова покатилась по полу. Каишаку умерла так, как мечтала.
"Любите вы, японцы, красивые смерти", - хотел сказать тогда Артем... но промолчал.
Еще той ночью погиб от самурайского меча мальчишка Акиро. А Такамори отсекли левую кисть. Что, как это ни покажется странным любому западному человеку, нисколько не расстроило дзёнина клана яма-буси. "Я уже немолодой человек, я уже почти все сделал в этой жизни. Сейчас две руки для меня - это даже много. Ну, может быть, о правой кисти я бы еще пожалел, ею меч держать все же сподручней", - вот так высказался по этому поводу Такамори.
Артем поднялся с циновок и направился к костру, возле которого сейчас должна была находиться Омицу. Ему захотелось хоть с кем-то поговорить. А с кем? С бывшими самураями Нобунага разговаривать не тянет, общаться с Фудзита опасно потерей авторитета - какой господин общается со слугами! А с Омицу можно. Правда, не получится просто сесть рядом и завести разговор. Вернее, получится, но станут недоуменно и недобро коситься, начнут шептаться. А вот ежели повести девушку к "татэ-ана дзюкё", то все в порядке...
В "татэ-ана дзюкё", то бишь в шалаше из шестов и веток, он сейчас и проживал. Апартаменты, прямо скажем, не люксовые. У даймё могли бы...
- Смотрите! - громко закричал кто-то рядом. До Омицу Артем так и не дошел.
- Смотрите! - подхватили другие голоса. - Смотрите!
В море зажегся сперва один огонь. Потом другой. Третий... Еще и еще загорались огни факелов. И вот уже можно было разглядеть низкие темные борта, вздернутые вверх корабельные носы, прямые паруса, длинные кормовые весла, силуэты людей над бортами...
- Приплыли все-таки, падлы монгольские, - с радостной злостью прошептал Артем.
- Все дрова в огонь! - закричал Артем. - Жги весь запас! Пусть видят, куда плыть!
- Плывут! - раздалось вскоре. - Плывут! Сюда плывут!
Самураи выстроились на скалах, приготовили луки. Другие самураи ждали у костров - они приготовились поджигать стрелы с фитилями вместо наконечников и подносить их лучникам.
Все ждали.
Есть! Приятный, ласкающий уши треск пробился сквозь шум прибоя. Первый корабль разбился о прибрежные скалы. Пристать к берегу в этом месте было невозможно - стеной стояли высокие скалы. И сейчас прибой начнет швырять на них корабли.
Началось. Где-то внизу, прямо под ними, оглушительно затрещало дерево, и этот треск более уже не смолкал. К нему прибавились человеческие крики, вопли, лошадиное ржание.
"Лошадей жаль, - подумал Артем. - Если бы без этого можно было обойтись..."
- Ба-атар-рея огонь! - скомандовал Артем.
Слово "батарея" самураи не поняли, зато поняли слово "огонь". Со скал полетели зажженные стрелы, прочерчивая в ночном мраке огненные дуги. Загорелся первый корабль, осветив водную поверхность. Загорелся второй.
А вскоре Артем увидел всю монгольскую эскадру.
- Батюшки святы! - вырвалось у Артема. Оказывается, монголы обманули и своего союзника Нобунага. В письме говорилось "от пятидесяти до ста" и имелись в виду, конечно, корабли. Здесь же добрые сотни две, а то и больше. А то и намного больше! Те корабли, что находились далеко в море, стали спешно поворачивать назад, чтобы поскорее уйти в открытое море. Монголы поняли, что их предали, что замысел раскрыт, что высадиться им не дадут, что вторжение отменяется... А под скалой продолжали биться и гореть корабли, которые не успели повернуть в море. В воде барахтались и тонули люди. Монголы плавать не умели. Выживут только те, кого подберут на уцелевшие корабли, и те, кто зацепится за обломок доски и так выплывет...
- Господин! - это выбежал из темноты Касаи и бухнулся в ноги Артему. - Самураи сына даймё высыпали на скалы. Они тоже стреляют из луков по кораблям.
- Значит, стычки с сыном даймё, по крайней мере сегодня, не будет, - сказал Артем. - Но ты, Касаи, иди обратно и глаз с него все же не спускай...
- Хорошо, господин!
"А вот это уже полная наша победа, - в этот момент осознал Артем. - Вот теперь нас уже не свалишь. Теперь нас можно только убить, как был убит Нобунага. Что ж, пусть пробуют..."
Ацухимэ, помнится, говорила о том, что для самурая позорно выставлять напоказ свои чувства. Недаром, если хотят сказать, что у самурая сильный характер, то говорят: "Он не выказывает ни гнева, ни радости". "Лады, - подумал Артем, - постараемся изо всех сил ничем не выдать свою радость... А жаль, что здесь сейчас нет Ацухимэ. Ей бы понравились горящие монгольские корабли. И фотоаппаратов пока не изобрели - не порадовать будет девушку снимками ночного прибрежного побоища".
- Теперь от меня уже ничего не зависит, там я ничем помочь не смогу, - сказала Ацухимэ, отвечая на вопрос Артема: "Ты отправишься с нами на побережье?" - К тому же, - добавила она, - самураи не слишком будут рады женщине, чье присутствие в военной ставке ничем не объяснимо. Скажем, присутствие рядом с тобой неотесанной Омицу самураям объяснять не надо, это и без объяснений понятно. Но они не поймут, что я там делаю, будут недовольны, и это их недовольство может закончиться чем-то нехорошим. Зачем нам это? Я буду ждать тебя в замке...
- А приятно, когда тебя кто-то ждет в замке, - тихо проговорил Артем, глядя вниз со скалы. - М-да... Ох и далеко ж ты меня завела, японская гастроль...
Примечания
1
Ри - японская мера длины, 3,9 км.
2
Для изготовления барабанов-тайко выбирались кедры, возраст которых был не менее пятисот лет. Выдолбив середину ствола и придав заготовке форму барабана, поверх натягивали особым образом выделанную кожу. После всего этого долго и тщательно регулировали высоту звучания с помощью креплений, какими кожа крепилась к тайко. Тайко использовались (и по сей день используются) в ритуалах синто, в народных праздниках, в театральных представлениях.
3
Иё-но усиони - Бычий дьявол из Иё, фольклорный персонаж с туловищем быка и головой черта, издавна популярен в провинции Иё на острове Сикоку.
4
Дзайти рёсю - деревенский феодал.
5
Саругаки - бродячий циркач.
6
Укидару - цилиндрической формы фонарь, легкий бамбуковый или костяной каркас которого обтянут промасленной бумагой.