Сейчас их занятия иайдзюцу выглядели так. Артем стоял, держа в руках ножны с мечом. Он погружался в состояние Пустоты, уходил в воображаемый мирок с неподвижным снегом, с медленно опускающимся вороньим пером и с воображаемым противником в черных одеждах. Почувствовав момент, он вырывал меч из ножен и наносил удар по воображаемому сопернику.
Ацухимэ же стояла рядом и смотрела на него. А потом производила "разбор полетов" - говорила, насколько быстр и точен в движениях он был.
Вот главный изъян иайдзюцу - не проведешь спарринг. "А если вырезать деревянные мечи?" - как-то предложил Артем. "Заниматься иайдзюцу можно только с настоящим мечом и только с тем мечом, который ты потом используешь в бою, - ответила ему Ацухимэ. - Да и не важен в иайдзюцу соперник. Когда же это поймешь наконец! В иайдзюцу ты фехтуешь с самим собой".
Последний тезис казался Артему весьма и весьма спорным. Но вот что действительно в высшей степени бесспорно - перефехтовать Нобунага на мечах шансов нет никаких. Единственная ставка - ставка на первый удар, который обязан стать последним...
Сегодня утром Ацухимэ осталась не очень довольной его первой попыткой.
- Твоя кисть все равно немного напряжена. Полностью расслабь ее. Полностью. Кисть сама сожмется с нужной силой в нужный момент. И еще раз говорю, Алтём, - не разрывай движение. Вырвав катану из ножен, ты неуловимо... словно бы запинаешься. Совсем чуть-чуть, но на этом ты можешь потерять победу. Движение должно быть совершенно слитным, без единого стыка. Ну, как сам клинок катаны. Посмотри на него. Разве от рукояти до острия ты видишь где-нибудь стыки? Нет. Таким должно быть твое выхватывание меча и удар - единым движением. И не спорь со мной - мне со стороны виднее! Попробуй еще раз.
Артем попробовал еще раз. Еще раз "Свет восемнадцати лун" рассек воображаемого врага... Или не рассек?
- Замечательно! - Вот что вдруг услышал Артем, когда вгонял меч обратно в ножны.
Он посмотрел на Ацухимэ. Ее агатовые глаза сияли. Опять в них он увидел те самые искорки, что впервые заметил после схватки с разбойничьей шайкой в лесу у деревни Дако.
- У тебя наконец получилось, как надо! - Девушка шагнула к нему. - Я рада... А то я уже почти перестала надеяться. Ты должен запомнить эту свою попытку и повторять ее. Повторять раз за разом. Воссоздавай в точности все свои сегодняшние ощущения и движения. Странно...
Она опустила взгляд, запнулась на миг, потом продолжила:
- Вроде бы ты не японец, а сумел почувствовать наш меч. Послушай, Алтём...
Ацухимэ вдруг своими ладошками обхватила его ладони, подняла взгляд.
- Если у тебя получится... Если ты победишь Нобунага... Я не знаю еще ничего точно... Я совсем запуталась...
Сердце Артема колотилось как бешеное. Если она скажет то, о чем он думает, он обнимет ее, он не станет сдерживать себя. Сколько можно сдерживать?
- Я совсем запуталась, - еще раз повторила Ацухимэ. - Иногда мне кажется, что мой отказ... Что женщина на государственной должности - это глупость...
- Я так и знала! - раздался на поляне другой женской голос. Громкий голос. И злой. - Дрянь самурайская!
Омицу появилась из-за деревьев. Легко перемахнув через поваленный ствол, пошла по ромашкам.
- Нет и нет его! Я так и поняла, что эта крыса старается! Убери от него руки! Дрянь самурайская!
И более ни слова ни говоря, Омицу метнулась к Ацухимэ и вцепилась ей в волосы. Сестра Хидейоши, взвизгнув от неожиданности, вцепилась в волосы лесной девушке.
Артем оторопел. Оторопел даже не от того, что женщины подрались, а от того, как они дрались. Они таскали друг друга за волосы. И это, с одной стороны, женщина, которая сильна, вынослива, ящерицей карабкается по скалам и, как сама ему говорила, владеет приемами рукопашной схватки. А с другой стороны - женщина, которая владеет чуть ли не всеми видами холодного оружия и до одного из этих видов могла бы запросто сейчас дотянуться (Артем имел в виду даже не катану "Свет восемнадцати лун", а женский кинжал, который Ацухимэ носила внутри поясов, бабочкой связанных на спине).
А дрались они сейчас как обыкновенные бабы. Видимо, в подобные моменты женщин захлестывает что-то глубинное, изначальное, что заставляет напрочь забыть все свои боевые навыки и умения. Когда перед ними не самураи или враги родины, а соперницы в борьбе за мужчин. И возят они своих соперниц за волосы, как возили всегда все женщины - с пещерных времен начиная.
- Ша! Брейк! - гаркнул Артем, вклиниваясь между дерущимися японками. - Хватит, хватит, девочки! Давайте жить дружно...
"А вообще-то приятно, когда из-за тебя дерутся женщины", - честно признался он себе в этот момент.
В общем, удалось ему их разнять. Правда, в этой круговерти Артему расцарапали щеку, и он даже не заметил, чья это работа, которой из женщин...
Вот так прошло утро этого дня, которому суждено было стать... Впрочем, днем Артем еще ни о чем не подозревал, а спокойно тренировал яма-бу-си, что он обычно и делал в дневное время.
Да, Артему тоже было чему научить горных воинов. Например, он учил их ходить по канату. Для этой цели на площадке в северной оконечности долины Артем устроил своего рода природно-тренажерный зал. Там был подвешен на шестах средней толщины ствол кипариса. С хождения по нему начиналось обучение. Когда ученики осваивались на этом бревне настолько, что ходили по нему, не падая, с закрытыми глазами, то переходили на более тонкий, крепко закрепленный на шестах ствол бамбука. С него - на такой же толщины ствол бамбука, но свисающий на веревках и "гуляющий" под ногами. А с него - уже на канат.
Как всегда и во всем, и среди яма-буси были люди способные к чему-то больше, а к чему-то меньше. Есть такие люди, у которых вестибулярный аппарат просто плохо развит от природы, и ничего с этим не поделаешь. То есть поделать-то, наверное, что-то можно, только усилий на это придется затратить немерено. И зачем? Времени в их распоряжении не безгранично много и следовало распоряжаться им с максимальной отдачей.
Еще Артем учил яма-буси плавать. Конечно, холодное озеро под водопадом - не самый подходящий для занятий водоем, но, как говорится, спасибо и на этом. Зато этот бассейн всегда под боком, ездить и ходить никуда не надо.
Сегодня Артем отрабатывал с отобранными им ранее яма-буси нападение из воды. Он сам изображал часового, прохаживающегося по краю водоема. Притаившийся под водой, дышащий через бамбуковую трубочку яма-буси. должен был высоко выпрыгнуть из воды и завалить "часового" в воду. Артем бродил туда-сюда по-над озером, в какой-то момент оказывался у края воды и поворачивался к озеру спиной, - этот весьма краткий миг и не должен был прозевать "боевой пловец".
На этот раз "боевой пловец" момент не прозевал - выскочил из воды, обхватил Артема за шею и обрушил его вместе с собой в воду. Через несколько секунд после этого Артем и мальчишка яма-буси по имени Огуро вылезли из воды.
- Плохо пока, Огуро, - сказал Артем, вытираясь тряпкой. Оба были в одних набедренных повязках. - В прошлый раз я услышал плеск и успел отскочить. В этот раз успел крикнуть - считай, поднял переполох. Ладно, обсохни пока, потом продолжим. Давай ты, Суйко.
Разбежавшись, в озеро с веселым визгом, специально подняв тучу брызг, прыгнула Суйко - одиннадцатилетняя девчонка, крайне смышленая, ловкая и боевитая. Ей, конечно, не под силу было снять взрослого часового, но от нее этого никто и не требовал. Ее задача состояла в другом: высунуться из воды и произвести выстрел из духовой трубки-фукия. Разумеется, сегодня стреляла она тупыми, а не острыми шипами. И ядом их сегодня она не смазывала...
- Не боишься превратиться в рыбу? - Это у озера появилась Омицу.
После утреннего происшествия он еще не видел Ацухимэ, а Омицу ходила с видом победительницы. Видимо, то, что она пресекла назревающее безобразие на корню, заставляло ее чувствовать себя одержавшей верх.
- А я всегда мечтал быть рыбой, - ответил Артем. - Пучеглазой глубоководной рыбиной. Неспешно плавать себе на огромной глубине, где никогда не бывает волнений, где стоит вечная тишина, где хватает места на всех и очень много разных тайн.
- Такамори зовет, - сказала Омицу. - Только что пришел Акиро. Что-то срочное.
- Пойдем, - тут же подхватился Артем. - Огуро! Изображай часового. Только убедительно изображай. Я скоро вернусь...
В большой общей пещере кроме двенадцатилетнего пацана Акиро и Такамори никого больше не было. Радом с Акиро лежала грязная соломенная накидка, островерхая потрепанная шляпа из соломы и посох - атрибуты образа нищего скитальца. В этом образе мальчишка яма-буси расхаживал по дорогам и селениям, наблюдал и выведывал. Еще Акиро работал связным - встречался с якудза, которых посылал на встречу Сюнгаку, запоминал, что скажут ему якудза, и потом передавал эти слова Артему и Такамори.
Акиро не смыл толстый слой грязи с лица и рук, каким он старательно покрывал себя перед выходом "в люди". Видимо, очень торопился с докладом.
- Рассказывай, - приказал Такамори.
Акиро кивнул и заговорил:
- Сегодня утром Нобунага Токахиро, сын даймё Нобунага, повел самураев к северной границе. Я сидел на обочине дороги, по которой проходило войско.
- Сведения Сюнгаку полностью подтвердились! - хлопнул себя по колену Артем. - Так и есть. Даймё отправил своих самураев, якобы для усмирения разгорающегося на границе провинции мятежа. Все правильно, умный этот Нобунага. Уведи он из Ицудо сразу всех самураев - могли бы возникнуть подозрения, начаться ненужные разговоры и брожения. А так он встретится со своим сыном потом в оговоренном месте. Уже после того, как с другой частью своих самураев встретит монголов на побережье.