Влетевшие – коренастые, крепко сбитые мужики, одеты были в какие-то странные куртки ярко-красного цвета, головы их украшало нечто вроде шапочек для душа – правда, сплетенных из мелких металлических колечек. В душе такая заржавеет… Штаны у всех были серые, то ли холщовые, то ли полотняные, на ногах – короткие, не выше голени, кожаные сапоги. В руках они сжимали… да-да, самые настоящие копья, как в исторических фильмах! Короткие, метра в полтора, древко толстое, а наконечник более всего похож на древнеримский меч-гладиус. Таким, наверное, и колоть можно, и рубить. Мало того, у нескольких из них на поясе имелись кривые сабельные ножны.
Уж лучше бы с автоматами и базуками, мелькнула у меня шальная мысль. По крайней мере, как-то привычнее.
– Кой еси? – сурово обратился ко мне один из тех, что ворвались первыми. Дядька лет под пятьдесят с широкой, начинающей седеть бородой и бесцветными глазами.
– Что? – не понял я. – Вы откуда, ребята?
– Ты. – В грудь мне уставился похожий на сардельку палец с нестриженым ногтем. – Чих будеши? Откеле? Чи сам лазняк еси?
Похоже, это все-таки по-русски. Вернее, по-древнерусски.
Момент был ну совершенно неподходящий, однако я ничего не мог с собой поделать – расплылся в идиотской улыбке. Сразу вспомнился меняющий профессию Иван Васильевич. "Житие мое, паки и паки".
Нельзя сказать, чтобы я так уж фанател от исторических романов, но все-таки читал. И фантастику тоже. Например, как наши питерские ролевики в шестнадцатый век провалились, в гости к доброму царю Ване Грозному. Может, все-таки ролевики? В Древнюю Русь играют?
Увы, эти ребята ничем не напоминали московских стрельцов или каких-нибудь киевских ратников. Разве что язык смутно знаком. Да, в общем, кое-что и так понятно. Спрашивают, кто я и откуда.
– Русский я, Андреем звать, – с опаской поглядывая на копья, начал я наводить мосты дружбы. – Православный, – добавил на всякий случай и размашисто перекрестился. Соврал, правда, – родители меня не крестили, коммунисты оба, мама – секретарь школьной парторганизации, как можно? К счастью, уличить меня во лжи было бы затруднительно, креста на шее нет – так, простите, не ко мне вопрос, стырили вместе с трусами да часами. Это мне еще повезло, что братья-славяне, а ну как воины ислама? Насчет обрезания соврать было бы сложнее…
– Пошто руцема моваши? – не оценил моего религиозного рвения мужик. – Пошто наг еси?
Кажется, интересуется, отчего я голый. Очень популярный вопрос.
– Понятия не имею, – развел я руками. – Ударили меня по голове. – Для верности я показал на затылок и жестом изобразил мощную затрещину. – И память потерял. Очнулся тут, без одежды.
– Пошто, Афанасие, зань глаголеши? – вмешался другой копьеносец, помоложе. – Речь бо проста. Лазняков хлап той есть, мыслю. Чих бо при доброте обретеся, ясна речь, тим належи. Глянь, печато ж то хлопье, – наконечником копья он коснулся браслета на моей левой руке.
– Словесно речеши, – старший явно обрадовался, что не надо больше ломать голову над загадкой. – Чудоглаголанье то, мыслю, хвороба преждепамятна есть. Юнаты, – обернулся он к остальным воинам, – несете доброту ту лазнякову до возников приказных. Ты ж, – окинул он меня оценивающим взглядом, – такожде доброта еси и приискренне путем тем пойдеши. Ксанфе, – кивнул он молодому, обозвавшему меня каким-то пошлым словом "хлап", – надзор му учини, да не утече. Да внимаши, линию самоподобно блюдуще.
– Сробимо, Афанасие, – усмехнулся молодой и вдруг, непонятно откуда достав толстую веревку, мигом соорудил петлю. Затем ловко накинул ее мне на шею и выразительно показал на дверь – мол, пошел.
И что мне оставалось делать с этим безумием? Махать руками и ногами, судорожно вспоминая, как решал подобные проблемы Чак Норрис или Брюс Ли? Так, во-первых, не супермен я и чуть что – мигом получу копьем под ребра. А во-вторых, глупо это – дергаться, когда ничего не понятно. Вот разберусь маленько, как тут у них устроено, тогда и подергаемся. Ох и подергаемся!
И я послушно двинулся к двери. Навстречу пониманию.
2
Одно улучшение в моей судьбе все же случилось – на складе мне выдали одежду. Не костюм, конечно, от лучших московских кутюрье, но все-таки штаны, все-таки рубаха. И то и другое – из грубой холстины, или как там это называется. Натирают мою не привыкшую к подобным тряпкам кожу. Обуви, увы, никакой не полагалось.
Но это произошло не сразу – сперва меня вывели на свежий воздух, посадили на телегу. Комната, в которой я очнулся, располагалась, оказывается, в здоровенном двухэтажном строении, непонятно только – жилой дом или склад. Весь этот терем сложен был из толстенных, в обхват, бревен, двускатная крыша вымощена какими-то темными плитками – наверное, черепицей. Во дворе – множество всяких сарайчиков, пристроек. Никаких грядок и прочего сельского хозяйства – одни лишь лопухи, крапива да колючие кусты дикого шиповника.
Весь этот комплекс окружал высокий, метра в три, забор из деревянных кольев. Ворот не было – вернее, были, но обе воротины валялись в траве. Похоже, взявшие меня в плен чудо-богатыри каким-то образом выбили их. Правда, поблизости не обнаружилось ничего смахивающего на таран.
За воротами нас ждало десятка полтора телег, запряженных приземистыми, явно не благородных кровей лошадьми. При лошадях имелись мужики – бородатые, в каких-то темно-серых одеждах, нисколько не напоминающих древнерусские зипуны, косоворотки, кафтаны и прочую легкую промышленность. Во всяком случае, в исторических фильмах все совсем не так.
Вот жара здесь была точно такой же, как в Москве. И как воины не испеклись в своих куртках и кольчужных шлемах?
Может, все-таки мне это снится? Или глюк? Но с чего бы глючить – траву я всего-то два раза пробовал, и то в прошлом году, а уж более серьезному драгу говорю решительное "нет". Версия сна тоже не катит, таких детальных снов не бывает. Виртуалка? Игра? Тоже отпадает. Это только в фантастике виртуальный мир нипочем не отличишь от реальности. А в жизни ты хоть обвешайся шлемами – все равно прекрасно понимаешь, где ты. Значит, и впрямь как в книжках с глянцевыми обложками? Параллельный мир? Но ведь бред, фигня ведь, не бывает такого!
Пока у меня кипели мозги, чудо-богатыри деловито выносили сундуки, грузили их на телеги. Приставленный ко мне воин концом копья показал на ближайшую – мол, полезай.
Тоже оказалось непростое дело. Ну нет у меня практики забирания в телеги. Колеса высокие, метра полтора в диаметре. И нет никаких ступенек в борту, типа как в маршрутке. Кончились мои попытки тем, что двое солдат по команде третьего взяли меня за локти и буквально вбросили в телегу. Молодой воин с дурацким имечком Ксанфе закрепил свободный конец петли где-то в районе заднего борта, сам легко запрыгнул на полутораметровую высоту, и спустя пару минут лошади тронулись.
По обеим сторонам пыльной дороги простирались поля, вдали, у горизонта, сизой дымкой темнела изломанная полоска леса, и более ничего интересного не обнаруживалось. Лошади шли ровно, на взгляд скорость примерно как у быстро идущего пешехода, в час километров шесть, наверное.
– Куда едем? – рискнул я спросить у молодого.
Тот непонимающе уставился на меня.
– Кой град отселе? – я попытался щегольнуть знанием старославянского, хотя сам понимал, что получается у меня не лучше, чем у режиссера Якина с его "паки и паки". Но, удивительное дело, молодой понял.
– Кучеполь, – небрежно отозвался он.
– Град сей велик есть? – продолжил я свои филологические опыты.
– Столен, – хмыкнул молодой. – Тем убо велий. Три дни обиходень.
Это в смысле, что за три дня обойдешь? Если в день километров тридцать делать, то получается девяносто в окружности, то есть диаметр тоже что-то в районе тридцати… Ну, можно сравнить с Москвой… Москвой моего мира.
Почему-то не верилось мне, что это все – прошлое. Слишком уж непохоже на все, что писали в учебниках истории, на все просмотренные фильмы и прочитанные книги.
– Долго ехать-то? – спросил я.
Молодой старательно думал, прислушавшись, можно было бы, наверное, уловить, как скрипят его несмазанные мозги. Переводит мой русский язык на свое варварское наречие.
– До закату будемо.
– А… – перешел я к животрепещущему. – А куда меня после?
После долгой паузы молодой ответил:
– В приказе, ведомо, торг добротой той лазняковой. Во усобь, ин бо люд не пущено. Сам еси приискренне доброта, хлап лазняков, тем же куплен будеши.
Тут уж задуматься пришлось мне, и надолго. Если я правильно понял, хлап – это то же самое, что холоп, то есть раб. Ни фига себе попал! Они думают, что я принадлежу каким-то лазнякам. Которые отличаются огромной добротой. И эту доброту будут распродавать. В каком-то приказе. Кажется, так на Руси назывались министерства. Меня, получается, кто-нибудь тоже купит. Поскольку я – самая искренняя доброта. Надо же, не ожидал. Полагается, наверное, расчувствоваться и пустить слезу умиления?
Лет десять назад я бы, конечно, в этой ситуации давно уже пустил слезу. Да, может, и пять… А взрослому человеку надо встречать неприятности с сухими глазами и упругими нервами. Не помню, где я это прочитал, но понравилось.