- До Полоцка хорошего ходу по Двинскому льду двести верст от Кукейноса. Стало быть, два дни. Далее до Березины еще день кладем. Вниз по ей до града Борисова - опять день долой. Да там еще три дни идти. А вот опосля похуже, потому как там леса. По ним до самого Дона боле полста верст в день нипочем не осилить.
И хотя боярин в открытую так и не сказал, куда повелел прибыть войску рязанский князь, но по названиям городов и количеству дней пути купец сумел-таки сделать соответствующие выводы. По всему выходило, что сбор Константин назначил аж на юго-восточной окраине своего княжества.
Все это Петер и изложил при встрече с рижским епископом, попав к нему на прием намного раньше боярина Коловрата. Отец Альберт долго выпытывал у купца различные подробности, но докладом своего шпиона остался доволен и заверил его в том, что если ему понадобится торговый кредит, то святая католическая церковь в лице верных слуг готова в любой момент прийти на помощь своему верному сыну.
Новый уговор с рязанским князем епископ подписал очень быстро. Небольшая заминка получилась из-за того, что пару дней пришлось ожидать прибытия из Вендена магистра ордена меченосцев Волквина.
Но и тот, едва прибыв и переговорив с епископом, на другой же день покладисто подписал документ, после чего для русского боярина был устроен веселый пир. Пил Коловрат и впрямь изрядно - как только влезало в него, и когда он наутро зашел попрощаться с епископом, вид имел помятый и растрепанный.
- Да, прав был Петер, - сделал вывод отец Альберт. - Повезло нам, что прислали такого выпивоху.
- Да пес с ним, с русичем этим, - отозвался Волквин, стоящий рядом. - Лучше давай-ка еще раз все обсудим.
Мысль, которую надлежало обсудить, была у них одна на двоих и весьма опасная. Но зато она была и чертовски соблазнительная, как, гм, гм, молодые воспитанницы некоего заведения почтенной фрау Барбары, широко известной по всему городу.
О том, что буквально накануне оба поставили свои подписи на бумаге, подтверждающей длительный, на этот раз сроком уже на семь лет, мир между рязанским князем с одной стороны и епископом и орденом - с другой, никто из них не думал. Это была мелочь, совершенно не заслуживающая внимания.
К тому же разве не грозился сам боярин Коловрат, пускай и в приватной, ничего не значащей беседе с купцом, что Константин непременно разберется с епископом, причем не обязательно дожидаясь окончания перемирия. Тем более что договор заключен со схизматиком. По отношению к ним дозволялось все, да и святой престол в Риме всегда смотрел сквозь пальцы на подобные нарушения. А если уж схизматики были из числа злонамеренных, то есть набирались наглости противодействовать истинным служителям божьим, то тут и вовсе не могло быть никаких колебаний.
Лишь один-единственный раз, да и то в самом начале разговора, Волквин напомнил епископу:
- А ведь ты давал клятву, приложив руку к библии и целуя крест. Не боишься, что господь покарает тебя за ее нарушение?
На что отец Альберт хладнокровно заметил:
- Juravi lingua, mentem injratam gero.
- Но все-таки это грех перед богом, - не унимался магистр. - Ведь как ни крути, а русичи - не язычники, а такие же христиане, как мы.
- Если ты про князя Константина, то он даже не схизматик, а самый что ни на есть еретик и первый враг нашей христовой веры, а, как ты знаешь, in hostem omnia licita. И вообще, это была pia fraus. К тому же, сын мой, я думаю, что ты не станешь отрицать того, что даже священное писание устами всевышнего предоставляет человеку jus talionis. Мы лишь возвратим то, что у нас было отнято, причем им же. - И епископ почти сердито посмотрел на ухмыляющегося магистра.
С некоторых пор отца Альберта раздражало все, что имело хоть какое-то отношение к рязанскому князю.
Дело здесь заключалось вовсе не в поражении под Кукейносом, хотя и оно сыграло определенную роль - кому охота проигрывать. Епископ со злобой вспоминал беседу, в ходе которой Константин не просто отчитал его как мальчишку, но и вел себя по отношению к нему даже с какой-то брезгливостью, граничащей с гадливостью.
Отец Альберт даже не подозревал, что если бы он удосужился помыться перед свиданием с рязанским князем, то и Константин бы не так сильно морщился.
Однако каждому человеку надлежит воздавать должное, ибо не может он иметь только недостатки или одни достоинства. Именно поэтому отец Альберт неохотно заметил:
- Надо признать, что рязанский князь и впрямь пока честно держит свое слово.
- Это потому, что он еще плохо знает тебя, святой отец, - хохотнул магистр и поспешил вернуться к главной теме разговора.
Уже через минуту они оживленно обсуждали все преимущества и недостатки предстоящего грубого нарушения договора.
- А не может так получиться, что ты не возьмешь Гернике? - опасливо уточнил отец Альберт.
- Не взять город, который защищает один десяток увечных ратников! - Волквин даже слегка обиделся. - Я брошу туда двести рыцарей, хотя на самом деле хватит и полусотни. Не пройдет и двух дней, как Гернике падет. Лучше ты не оплошай с Кукейносом, - порекомендовал он.
Епископ вздохнул, пожевал губами и заметил:
- Двести - это только на осаду. Но часть надо оставить на тот случай, если кто-то из местных жителей сумеет пробраться в Полоцк и предупредить схизматиков об опасности.
- Так ведь там тоже никого не будет, - возразил магистр.
- Зато они могут послать гонцов во все прочие города. Я боюсь, что до весенней распутицы они сумеют набрать несколько сотен ратников. К тому же не забывай, что люди рязанского князя хорошо владеют камнеметами, а тебе ведомо, какой урон они могут причинить в умелых руках.
- Ну хорошо. Я пошлю туда триста, нет, четыреста рыцарей, - покладисто согласился Волквин.
- Ты возьмешь всех.
- Всех?! На десяток русских ратников, к тому же увечных, - вспомни слова Петера - ты готов бросить тысячи рыцарей?! Воистину, святой отец, у твоего страха и впрямь очень большие глаза, - насмешливо усмехнулся Волквин. - И потом, почему ты посылаешь моих людей под Гернике? Если князь пришлет помощь, то их удар придется по мне, а это несправедливо.
- Их удар придется по нам обоим, потому что они начнут с Полоцка, который нам тоже надо взять, - пояснил епископ.
- По-моему, с Полоцком ты немного перехлестываешь, - усомнился магистр. - Такого Константин не простит.
- Полоцк будет нашим главным аргументом в торговле с рязанским князем, когда его полки вернутся к лету из степей, - пояснил епископ. - Я думаю, что он согласится позабыть про Кукейнос и Гернике, когда услышит, что мы готовы без боя выйти из Полоцка.
- А как мы будем делить добычу? - насторожился магистр, с подозрением глядя на отца Альберта и опасаясь, что эта хитрющая лиса в епископской сутане опять, как это не раз уже бывало, надует его с дележом, но его собеседник на сей раз мелочиться не собирался.
- Я отдам тебе Гернике целиком, хотя по договору ордену из него причитается всего треть, - решительно заявил епископ. - Но ты взамен выделишь мне для взятия Кукейноса треть своих воинов. Моих пилигримов в этом году прибыло недостаточно - король Вальдемар повелел удерживать паломников, не пуская их сюда.
Магистр почесал в затылке. Вроде бы на сей раз все честно, и отец Альберт, вопреки обыкновению, надувать орден не собирается.
- И когда выступаем? - деловито осведомился он.
- Я думаю, что не ранее как через две недели.
- А не поздно? Не забывай, святой отец, что на носу весна. Если она в этом году наступит рано, то мы можем и не успеть.
- За неделю полки рязанского князя не успеют уйти далеко и могут вернуться, - пояснил отец Альберт. - А вот через две они отойдут на изрядное расстояние и даже если вернутся, то попадут как раз в весеннюю распутицу. Qui quae vult dicit, quae non audiet. Да ведь ты и сам говорил, что тебе нужно лишь два-три дня, - напомнил епископ.
- Ну, говорил, - смущенно протянул Волквин. - Но о Гернике, а не о Полоцке. Кстати, мы еще не поделили его, - напомнил он.
- Так его все равно придется отдать, - пожал плечами епископ.
- А если нет?
- Тогда… пополам, - решительно произнес отец Альберт. - Как видишь, я тебе постоянно уступаю. Не стыдно тебе грабить нищего служителя бога?
Волквин поднялся, молча смерил взглядом епископа, оставшегося сидеть в своем уютном кресле, и отчеканил, сардонически усмехаясь:
- Нищего слугу - стыдно, а вот тебя - нет.
- Мы разберемся с тобой позже, - почти беззвучно, одними губами прошептал отец Альберт в спину магистру, уходящему из его покоев. - Забыл ты судьбу несчастного Винно фон Рорбаха, как есть забыл. Скажи спасибо рязанскому князю, а то и для тебя нашелся бы еще один Викберт.