Ранние зимние сумерки еще не успели упасть на землю и небо, как возы с поклажей скрылись в тайге. Следом исчезли люди. И лишь валяющиеся пустые вагоны да локомотив напоминали о недавнем крушении.
Плюс мертвые тела. Когда это железнодорожная катастрофа обходилась без жертв?
2
Каратели появились совершенно неожиданно. Небольшая деревенька стояла прямо посреди тайги, так, что вековые деревья с трех сторон вплотную подступали к самой околице. По зимнему времени жители сидели по домам, нечего делать на трескучем морозе, даже непоседливая детвора предпочитала отсиживаться поближе к теплым печам и там заниматься своими играми, и заметить отряд было элементарно некому. Лишь в последний момент зашлись тревожным лаем собаки. В окнах промелькнули лица сибиряков - надо же посмотреть на причину переполоха, а головные всадники уже вступали в поселок, и над лошадьми вставал пар.
Большая часть карателей передвигалась на санях, старательно укрываясь от холода шубами. Лишь посреди дворов они с видимым трудом повылазили наружу, спрыгнули, потянули следом винтовки. Насколько можно было судить с первого взгляда, тут перемешались солдаты Сибирского правительства с кем-то из иностранного контингента, вроде с американцами. За последние годы даже жители таежного глухоманья худо-бедно научились различать одних иностранцев от других. Тут же вообще не столь далеко железная дорога, и даже до ближайшей станции можно добраться меньше чем за день. А уж поезда в момент домчат хоть на край света. Хочешь - на восток в Хабаровск или Харбин, хочешь - на запад в Омск, а то и вообще на Урал.
Главным в отряде явно был иностранец. Впрочем, как всегда в подобных случаях. Хоть к гадалке не ходи - вон он, не слишком поворотливый из-за дохи, один нос торчит наружу, зато рядом явно двое своих. Русские лишь поддакивали да кивали в ответ на отдаваемые высокомерным тоном распоряжения.
Первые были понятны без перевода. Разумеется, явившимся нужен был староста. Он и пришел сам, не дожидаясь розысков и понуканий. В летах, с длинной бородой, в накинутом тулупе и мохнатой шапке, смотревший настороженно, да и как иначе?
С самой великой бескровной революции деревни в Сибири жили без власти. Прежде у Временного всероссийского правительства, затем - у независимого и формально постоянного местного элементарно не доходили руки до всевозможных таежных уголков. Все отнимали текущие дела - различные заседания, совещания, выступления, постановления, дележ портфелей, в конце концов. И так - из года в год. Когда же очередной кабинет вспомнил, что помимо городов существуют другие поселения, было уже поздно. Крестьяне привыкли никому ничего не платить и не желали слушать о налогах.
Деньги правительству требовались. И много денег. В первоначальной эйфории было набрано множество займов как у иных государств, так и у частных лиц за рубежом, но почему-то никто не подумал о неизбежной расплате по счетам.
Продавалось все, что удавалось продать. Лес, хлеб, пушнина… Огромные участки в покрытие долгов отдавались в концессии на самых льготных условиях. А вот налоги пришлось выколачивать в буквальном смысле слова. Сбор напоминал классические походы князей с дружинами на подвластные земли. Только на место князей заступили уполномоченные от демократически избранного правительства (разумеется, сами министры подобной работой не занимались, у них свои дела), а роль дружин играла армия. Все равно для внешних войн она не годилась хотя бы в силу технической оснащенности, да и с кем воевать? До слабых далеко, а с сильными - страшно. Зато с собственными мужиками - самое то. Народ по натуре - подлец. Понимает свободу в своем смысле, как предлог не содержать государство, и совсем не хочет взять в толк - народные избранники отчаянно нуждаются в деньгах и на покрытие займов, и на различные прожекты, и просто на текущие дела. Один управленческий аппарат разросся в полном соответствии с территорией, а содержать его требовалось так, чтобы перед заграницей было не стыдно. Дыры в бюджете разрослись настолько - пришлось закрыть многие школы. Не столь велика получилась экономия, только копейка к копейке, и все меньше хронический дефицит средств.
Иногда налоги удавалось взять под угрозой оружия, порою же - приходилось вести самые настоящие бои. Жители массово уходили в партизаны. Кто - под самыми различными лозунгами - от интернационально-коммунистических до реакционно-монархических, а кто и вообще без лозунгов. Практически по всей территории шла необъявленная война, где амнистии чередовались с карательными акциями, победы - с поражениями, и не было конца затянувшемуся действу. Небольшие иностранные контингенты, британские или американские, вмешивались лишь в крайнем случае, когда речь шла об интересах подданных этих стран, да и то всякий раз на усиление привлекались сибирские части и подразделения.
- У нас все уплочено, - не дожидаясь вопросов, заявил староста. - Пройдемте в дом, покажу расписки.
- Посторонних в последние дни видели? - проигнорировал сказанное один из русских. И не понять кто - командир или комиссар. Последние были обязательны. Власть упорно не доверяла собственным военным.
После отмены погон звания определять стало трудно. Летом - еще полбеды, но зимой, когда военные носили кто что горазд и не затрудняли себя пришиванием на рукава новоявленных шевронов, чин часто оставался загадкой.
- Видали посторонних, - не стал упорствовать староста. - Аккурат два дни назад. Большой отряд. С санями, заводными конями. Все при ружьях. Приехали под вечер, переночевали у нас. Ничего не скажу, вели себя чинно. Девок не насильничали, гулянок не устраивали. Даже расплатились за все. А поутру уехали далее.
- Куда уехали? - мгновенный вопрос.
Судя по активности, спрашивал все-таки комиссар. Офицер предпочитал наблюдать за поведением солдат да вяло вслушиваться в беседу.
- Туда, - махнул рукой староста.
Русский что-то принялся втолковывать иностранцу. Английский он знал неважно, говорил медленно, порою подыскивая нужное слово, и потому короткая вроде бы речь растянулась минут на пять. Многовато по нынешнему морозу.
Иностранец что-то пролаял. Обратный перевод получился короче.
- Почему не задержали?
- Как? Они все вооруженные.
Ответ был резонным, и тогда вопрос был повторен иначе.
- Почему не послали человека в ближайший город или к железной дороге? Надо было протянуть время, продержать бандитов до подхода войск.
Подход означал неизбежный бой, и деревня обязательно пострадала бы вне зависимости от исхода. Просто от огня сторон - и это в лучшем случае. В худшем ее могли подпалить не те, так эти.
- Откель мы знаем, что это бандиты?
- Только не надо мне заливать, будто ничего не слышали о крушении поезда неподалеку. Между прочим, в вашей зоне ответственности.
- Слыхать - слыхали. Но опосля ухода отряда, - вздохнул староста.
По времени так и должно было быть. Диверсия, затем - отход через тайгу, ночевка в деревне и дальнейший путь.
- Обязаны были сообразить. Честные граждане толпой по тайге не ходят. Или контрабандисты, или просто разбойники. Что у них в санях?! - Последняя фраза прозвучала выкриком.
- Любопытствовать у нас не принято, - пожал плечами староста.
- Пушнина?
- Могет быть, и пушнина.
- Сколько их было?
- Саней?
- Ты не придуривайся. Людей. Да и саней тоже.
- Кто ж считал? Кажись, поболе сотни. И саней вполовину меньше.
- Кто был главным?
- Я его не знаю. Не представлялся он. Но люди евонные, кажись, Виктором Леонидовичем звали.
Старосте не было резона покрывать партизан. Все равно дознаются, да и практической пользы от сообщенных сведений немного.
- Покровский? - вздрогнул стоявший до того безучастно командир, и комиссар встрепенулся вслед за ним.
- Ты что? Покровского не узнал? - взвился представитель правительства. - Или, хочешь сказать, объявлений не читал? За голову бандита - награда, за укрывательство - наказание. Не читал, да?!
- Откель мне знать, Покровский это али еще кто? Да и не укрывали мы никого. Попросились переночевать, не отказывать же? Тайга. У людей это не принято.
- У людей?! - взвизгнул комиссар. И непонятно, то ли он желал прогнуться перед вышестоящими, а то и иностранцем, то ли нервы его не выдержали таежного похода, однако следующего приказа не ожидал никто из собравшихся неподалеку мужиков. - Я вам сейчас покажу, как поступают настоящие люди! Капитан, за укрывательство опасных контрреволюционеров и бандитов все постройки сжечь! Пусть сами поночуют в тайге. Тогда осознают свое поведение. И другим неповадно будет выступать против народного правительства! Выполнять!
- Слушаюсь! - привычно вскинулся капитан. Он-то был человеком подневольным.
- Да ты что?
Беда мужиков: они не сразу поверили в серьезность происходящего, а тем временем солдаты уже бросились выполнять приказания. Капитан распоряжался толково. Одни подчиненные устремились в избы и хлева, выволакивая оттуда все ценное или съедобное, что подворачивалось под руку, другие уже поджигали факелы, третьи - прикрывали своих товарищей, держа под прицелами винтовок жителей деревни.
Справедливости ради - кое-что вынести хозяевам все-таки позволяли, но - следя за тем, чтобы кто-нибудь не извлек оружия.
Под бабье завывание вспыхнула первая изба. Оказаться зимою без крова и припасов равносильно гибели, и кое-кто из мужиков не выдержал.
- Ты что творишь, гад? - Староста подал пример, попытавшись броситься на комиссара.
Того охраняли неплохо. Сразу несколько пуль пробили крепкое тело сибиряка. Но и в предсмертном усилии староста тянулся к врагу.