– Ну, я для примера сказал, есть же в Союзе всякие дизайнеры одежды… Сейчас вроде как модельный бум начался, в связи с постановлениями ЦК КПСС о развитии частного бизнеса. Так что не пропадёт твоя модельная внешность, а пока лучше думай о близящемся Кубке мира. Чувствует моё сердце, что мы можем удивить весь футбольный мир.
А я понемногу, похоже, становился миллионером. Это если судить по моему счёту в советском торгпредстве, на который поступали авторские отчисления и доходы от продажи пластинок, плюс совокупный доход на моих советских сберкнижках, которых было уже три, если верить маме, а не верить я ей не мог. Всё в совокупности, пожалуй, уже тянуло под миллион, задумай я объединить всю сумму в рублях. Причём оба счёта практически ежедневно увеличивались благодаря ротации песен в радиоэфире и другими исполнителями. И в Союзе, и в Англии с этим было строго, не забалуешь, а тут ещё зарубежные радиостанции исправно отчисляли проценты.
Кстати, мы с группой успели ещё отсняться в студии музыкальной программы на BBC. По стилистике напоминало некогда популярную "Программу "А"", выходившую на отечественном ТВ в перестройку и в начале 1990-х. В общем, записали там наш концерт хронометражем в полтора часа, состоявший из 11 песен и болтовни между их исполнением. Я правдами и неправдами выпросил одну из копий плёнки, мне её продали из-под полы, пришлось выложить ушлому режиссёру пару сотен фунтов. А что, оставлю себе на память, будет что детям и внукам показать. Надеюсь, таможня не придерётся, если я решу захватить плёнку в Москву. Подсунуть Эле Беляевой, пусть у себя в "Музыкальном киоске" крутит хотя бы по одной песне. А что BBC может в суд подать… Хм, в моё время советские юристы всех на фиг посылали. А чё, вон ракеты в шахтах ждут команды "Старт". Хотите с ними познакомиться поближе? Не хотите? Ну а чего тогда скандал раздуваете из-за какой-то позаимствованной книжки-песни-видео-фото… Тут уж сами выбирайте вид интеллектуальной собственности. Лишь бы моя фамилия не всплыла, а то ведь здесь, в Англии, могут и раком, как говорится, поставить. Но мы же русские – народ рисковый, где наша не пропадала!
Не покидала меня ещё одна мысль: во что вложить свои сбережения? Учитывая помимо валютного счёта здесь ещё и накопления в СССР, я реально входил в число легальных миллионеров, но наученный ещё в той жизни горьким опытом всяких финансовых кризисов и девальваций, подумывал, что не мешало бы эти деньги пустить в оборот. Причём оборот этот желательно замутить на родине, куда я рано или поздно вернусь. Да и коситься меньше будут.
Может, приобрести десяток-другой квартир и сдавать их в аренду? Хотя не факт, что в Союзе сейчас дошло дело до приватизации и купли-продажи недвижимости, надо бы провентилировать этот вопрос, а то я тут немного отстал от советской действительности. В консульстве в наших газетах всё больше о спорте, культуре и политике выискиваю.
Это я обдумывал вплоть до посадки на рейс Лондон– Москва. В салоне я сидел рядом с Ворониным, нас многие узнавали, меня отдельно поздравляли с победой в Кубке европейских чемпионов. Понятно, что пассажиры такого самолёта – не простые советские граждане, возвращающиеся из турпоездки, а по большей части посольские и консульские работники, сотрудники торгпредства, представители различных министерств и ведомств. Мне даже показалось, что я узнал пару лиц. Хотя вот, например, с нами в полном составе летела женская баскетбольная команда СССР, возвращавшаяся с ответного отборочного матча за выход на чемпионат Европы. Дома разгромили англичанок, и в гостях не оставили им шансов – 79:45. И все, невзирая на чины, подходили к нам, брали автографы, просили рассказать, каково это – играть финал столь престижного международного турнира.
При этом в самолёте оказалось немало любителей моей музыки. Как среди соотечественников, так и среди англичан, летевших в Москву по своим делам. В общем, в полёте мне выспаться не удалось.
В письме домой я предварительно предупредил, чтобы ни Лисёнок, ни родные не дёргались, встречать в аэропорту меня не надо, сам всех навещу. В том числе бабушку, которая после ухода деда жила одна. Да-да, се ля ви, как говорят французы, кто-то рождается – кто-то умирает. О смерти деда я узнал из последнего письма матери, полученного за неделю до отлёта домой. Похоронили его на Пятницком кладбище. Как писала мама, недалеко от аллеи, где захоронен прах великого русского актёра Михаила Семёновича Щепкина. Надо будет навестить могилу деда.
Время было послеобеденное, поэтому я наметил на сегодня посещение Ленки и переезд в нашу квартиру. Первое время после родов она, понятно, жила с родителями, мать ей помогала управляться с младенцем. Сейчас, думаю, опыта поднабралась, и можно уже жить отдельно, тем более что, как следовало из материного письма, Катька с супругом в середине апреля освободили жилплощадь, переехав в новую кооперативную квартиру.
– Егорка! – повисла на меня жена, когда я объявился на пороге её родового двухкомнатного гнезда.
– Привет, любимая, – прошептал я, нежно целуя Лисёнка в губы и не обращая внимания на застенчиво топтавшихся позади неё тещу и тестя. – А сын где?
– Лёшка-то? Дрыхнет, я его недавно покормила.
– Всё-таки Лёшей назвала, – просиял я.
– Я же не могла пойти против желания моего мужа, – игриво улыбнулась жена.
– Ну тогда показывай это чудо, я потихоньку, на цыпочках…
– Да ладно, он крепко спит, когда наестся, хоть из пушки пали.
Из вороха пелёнок на меня глядела маленькая розовенькая физиономия. Ну как глядела… Лёшка спал, забавно причмокивая соской размером чуть ли не на пол-лица, так что это я на него глядел и всё не мог наглядеться. Обалдеть, кто бы мог подумать! При этом я испытывал смешанные чувства. Ребёнок рожден по моей инициативе, Алексея Лозового, но из семени Егора Мальцева, то есть как бы и мой, и не мой. Ну на фиг, заморачиваться ещё… Мой – и никаких гвоздей!
Я вызвал такси для нашего переезда, и мы стали собираться…
Мама и Катька с мужем сами приехали к нам вечером, засиделись допоздна за накрытым на кухне столом. Мы с Лисёнком периодически наведывались в спальню, где поставили Лёхину кроватку, проверить, как он там, к тому же супруга кормила сына по часам.
– Кстати, как у тебя с учёбой? – поинтересовался я у жены перед тем, как отправиться в царство Морфея.
– Академку взяла. Наверное, переведусь на заочный.
– Ну и правильно, диплом тебе нужен постольку-поскольку. Нет, можешь, конечно, и по специальности работать, если чувствуешь в себе такое вот прямо неудержимое желание каждый день бегать на работу. Но я бы предпочёл видеть тебя матерью моих детей, посвятившей себя семье, дому, как это было исстари принято на Руси. Тем более когда вопрос с добычей средств к существованию так остро не стоит. Он, кажется, вообще не стоит, – ухмыльнулся я.
– Ой, не знаю, Егорка, – вздохнула Лисёнок. – Вдруг и правда надоест дома сидеть?
– Ну если надоест – дело другое, не буду же я тебя неволить.
Я чмокнул любимую в щёку, повернулся на бок и тут же провалился в сон.
На следующий день я съездил в училище и договорился с Артыновой о сдаче выпускных экзаменов экстерном перед стартующим 12 июля Кубком мира, на который я всерьёз планировал отправиться со сборной СССР.
– Егор, мы, конечно, следим за твоими успехами как на футбольном поле, так и в музыке, – сказала мне на прощание Лариса Леонидовна. – Слышала, ты ещё и отцом стал недавно. Поздравляю, искренне рада за тебя! Но мне кажется, ты себя загоняешь. Может, ты уверен, что сил хватит на всё, и Фигаро тебе в подмётки не годится, но поверь, рано или поздно эта гонка скажется на твоём или физическом, или психологическом состоянии. Если бы я была твоей матерью, то в приказном порядке поставила бы перед выбором – музыка или спорт.
– Но вы не моя мама, – с улыбкой сказал я. – Лариса Леонидовна, но если у меня и там хорошо получается, и там неплохо выходит… Да что там неплохо – отлично и в музыке, и в футболе! Что же делать-то? Я ведь себе не прощу, если, например, не помогу сборной добиться успеха на грядущем чемпионате мира, а уж музыку я тем более не брошу, она повсюду со мной.
– Тебе решать, Егор, – вздохнула директриса. – А с экзаменами, уверена, ты справишься. Литература есть соответствующая? Вот и хорошо, учи теорию.
Не успел я спуститься с крыльца училища, как был атакован симпатичной девушкой лет двадцати.
– Егор Дмитриевич, здравствуйте! Я Маша Новосельцева, стажёр из "Комсомольской правды", – выпалила она. – Редактор поручил взять у вас интервью, так сказать, боевое крещение… Если вы не против, конечно.
– А вы как меня выследили-то?
– Позвонила вам домой, трубку жена ваша взяла, сказала, что вы недавно в училище уехали. Ну и я сюда сразу…
– Хотел сегодня ещё несколько важных дел сделать… Ну да ладно, сколько вам нужно времени?
– Хотя бы минут тридцать.
– В принципе меня устроит. Как вы, Маша Новосельцева, смотрите на то, чтобы посидеть вон в том тихом уютном кафе?
– В кафе?.. М-м-м…
– За мой счёт, – доверительно добавил я, верно истолковав заминку собеседницы, отчего та смутилась. – Может, на "ты" перейдём, раз уж мы практически ровесники?
– Можно, – пролепетала девушка.