…Южный ветер наполнял косой парус "сетти", растянутый парой реев, и вода бодро журчала вдоль облупленных бортов.
Глава 24. Срочное погружение
Владимир Тимофеев проснулся в тесной каютке от неожиданной тишины. Обычно на подлодке не бывает так тихо – и шаги передаются, и голоса, и гул дизелей. Журчание, шипение, стуки и грюки.
Зевнув так, что челюсть захрустела, Тимофеев потянулся и выдохнул. Хорошо!
Сколько себя помнил, он всегда мечтал стать подводником. Обожал книги Кусто, хотя и понимал, что на боевой субмарине иллюминаторов нет и любоваться "миром без солнца" не выйдет. Все равно тянуло на глубину. Однако служить пришлось в сухопутных войсках, так уж командование распорядилось.
Зато теперь… Владимир счастливо улыбнулся.
Он на борту собственной подводной лодки! Ну, как собственной… С самого февраля ее начали строить в Молотовске, городишке, переименованном при Хрущеве в Северодвинск. Борец с "культом личности" безжалостно выкорчевывал из народной памяти любое упоминание о реальном вожде, мстил мертвому с трусливым садизмом мелкого пакостника. А может, и не почившему вовсе, а убиенному – темна история со смертью Сталина.
Марленович и вовсе убежден, что ухайдакали Иосифа Виссарионовича. Нечистая троица постаралась: Хрущев, Маленков и Булганин. Не зря же они после власть делили! Мотив, короче, был.
Тимофеев, не вставая, погладил борт. Три месяца строили эту красавицу, среднее арифметическое между немецким U-ботом типа XXI и советской 613-й. Собирали секцию за секцией, на ходу осваивая новые технологии, опробуя рентгеновский аппарат для проверки сварных швов, а ведь верфи в Молотовске едва-едва "раскручены" – завод № 402 лишь начал строить линкор "Советская Белоруссия", а тут война. Пришлось заняться ремонтом "раненых" кораблей Северного флота да собирать морские охотники, по сути, большие катера. А тут – субмарина! Да какая!
Водоизмещение почти три тыщи тонн, в длину красавица вытягивается на девяносто с лишним метров. Семь отсеков, нижний и верхний ярусы. Ныряет глубже двухсот метров, а самое главное – она бесшумная!
Отказаться от редуктора, установить дизеля на амортизаторы – это были самые простые меры. А сколько мороки вышло с каучуковым покрытием корпуса! Зато теперь "Акула" шныряет тихо и незаметно.
Нормальный же тип – "А". А то – "Щука"… "Акула" – круче!
Тимофеев зажмурился. Он, можно сказать, наперегонки с судостроителями работал. Пока из Горького баржи шли с готовыми секциями, он мараковал над акустическими торпедами. Испытать их пришлось на лунинской "эске", "акулка" еще не готова была, зато теперь – полный порядок. Шесть носовых торпедных аппаратов, четыре кормовых, и три десятка САЭТ. Есть чем врагу грозить!
Сонар, он же гидролокатор "Тамир", обнаруживал цель за пару миль, отображая ее на экране. Шумопеленгатор "Феникс" брал одиночную цель за двадцать километров, а групповую и вовсе за сотню. И РЛС была с выдвижной антенной, работавшая на перископной глубине, и устройство для сжатия передаваемых по радио данных.
У немцев все это добро лишь через год с лишним появится, а у нас уже есть!
И жить подплаву легче стало – "Акулу" даже кондиционерами оборудовали. И опреснитель стоит, и душевая есть с горячей водой, и холодильники, и санитарные баллоны, позволявшие пользоваться гальюнами в подводном положении. Вот такой не лишним будет посетить…
Крякнув, Владимир сел на койку, взлохматил волосы, в последний раз потянулся и стал быстро одеваться. Он тут пока не командир, помощник только, но вахту стоять обязан.
"Акула" совершала свой первый океанский поход, вышла, так сказать, на фронтовые испытания – надо было проверить на практике, какова незаметность подлодки, опробовать новый гидролокатор, приучить команду ходить под шнорхелем. Ну а если попадется большое немецкое корыто, то потопить его на хрен…
Подумав о гидролокаторе, Тимофеев вспомнил о тех, кто его делал, и болезненно сморщился. История с похищением Марлена до сих пор не давала покоя. И ему, и Вике, а уж что чувствовал Илюха…
Это даже представлять не хочется – а вдруг Вика бы пропал? Что тогда? Как быть?
Странностей в том похищении хватало. Честно говоря, Тимофеев не верил, что Антон – агент британской разведки. Конечно, Ким Филби – фигура и врать не будет, но Владимир больше доверял собственному опыту. Лушин никак не вписывался в хрестоматийный образ шпиона, другим он был. Психологически. Даже чем-то походил на них, "попаданцев": тоже испытывал трудности, сталкиваясь с советской реальностью.
Когда они покидали Полярный, пришли известия, что "Либерейтор", унесший Марлена, пропал. Илья и вовсе осунулся, а он тогда подбадривал его по телефону из штаба флота – не паникуй, типа, все путем! Раз пропал самолет, значит, Марлен сам взялся за дело и освободился! Версию о том, что "Б-24" тупо сбили, Владимир старательно обходил.
Тимофеев вздохнул. Марлен, Марлен…
Не хочется думать о плохом, но все равно лезут траурные мысли. Ему даже немного стыдно за то удовольствие, которое он испытывает в походе. И еще проскальзывают гаденькие думки: хорошо, мол, что с Викой все в порядке…
Ладно, хватит о грустном! Кыш-кыш, негатив…
…На днях миновали Ла-Манш и Бискайский залив, выбрались на чистую воду в Атлантику – шли в позиционном положении, выставив над водой одну рубку. В принципе, надо было строить некое подобие "Варшавянки" – с круглым, сигарообразным корпусом, тогда и скорость была бы побольше, но он поосторожничал, только что "раздул" лодку в ширину. Да и причем тут осторожность? Побоялся просто. Ну какой из него корабел? Опыта же никакого! Вся надежда была на местных знатоков, а в Судострое, как называли 402-й, настоящие зубры работали. Они хорошо разбирались в подлодках настоящего, вот только в 40-х до "Варшавянок" было далеко. Специалистов бы сюда из того самого грядущего! Толковых таких спецов.
Одному не разорваться, да и много ли он знает, кустарь-одиночка, "гость из будущего"?
Одевшись и причесавшись, заглядывая в маленькое зеркало, Тимофеев покинул каюту. Пройдя узким коридором верхнего яруса, спустился по трапу на нижний, проверил новые аккумуляторные батареи и снова поднялся наверх, в третий отсек, где располагался командный пост.
Каперанг Лунин приветствовал его скользящей улыбкой.
– Товарищ Тимофеев, поздравляю, прошли Гибралтар.
– Ура, – спокойно ответил Владимир.
– И еще одно "поздравление". Из штаба передали, чтобы мы шли к Египту – надо подобрать двух человек.
– Раз надо, подберем, – рассеянно сказал Тимофеев. – Агенты, что ли? Бойцы невидимого фронта?
– Не уточнили. Но сказали, чтобы разобрались на месте.
– Как интере-есно… Ладно, разберемся. Как локатор?
Лунин молча показал большой палец – во!
– До сих пор не нарадуюсь, – признался он. – Не лодочка, а мечта! Считай, мы пересеклись чуть ли не с двадцатью английскими фрегатами и эсминцами, и ни один нас не заметил! Хотя "асдики" ихние так и звенели.
– Жаль, немцы не попадались…
– Ну почему, попадались… Просто жалко было торпеду тратить на какой-то драный миноносец.
– Это – да… Может, хоть итальяшек повстречаем? Передадим привет дуче.
– Калибром 533 миллиметра! Ха-ха-ха!
– Товарищ командир! – доложил вахтенный. – Шумы прямо по курсу!
– А ну-ка…
"Акула" шла на перископной глубине, используя шнорхель, и Лунин мигом пристроился к перископу.
– А ты у нас пророк, Владимир Батькович! – громко сказал он. – Итальянец идет! По виду – линкор. И группа сопровождения с ним. Ага… Боевая тревога, торпедная атака! По местам стоять! Акустики!
– Курс цели двести десять градусов, скорость – шестнадцать узлов.
– Торпедный отсек, подготовить аппараты к стрельбе! Ставить глубину хода торпеды одиннадцать метров. Скорость – тридцать узлов.
– Есть!
Подойдя поближе, опознались – встречным курсом шел линкор "Витторио Венето", его сопровождали тяжелые крейсера "Больцано", "Гориция", "Триесте" и пара легких крейсеров – "Луиджи Кадорна" и "Эудженио ди Савойя". За ними в кильватерной колонне поспешали эсминцы.
"Акула", высмотрев добычу, погрузилась и начала подкрадываться, заходя сбоку.
– Первый торпедный аппарат! Второй торпедный аппарат! Третий торпедный! Товсь!
– Курс цели сто девяносто градусов, дистанция одиннадцать кабельтовых, угол упреждения двенадцать градусов, – выдал штурман.
– Рулевой – десять градусов вправо!
– Есть десять градусов вправо!
– Первый, второй, третий торпедные аппараты с двухсекундной задержкой – пли!
В центральном посту ощутили три толчка. В уравнительных цистернах зажурчала набираемая вода.
Лунин приник к перископу. Не похоже было, что итальянцы встревожились, хотя засечь пуски торпед они вполне могли. Но вот лодка себя не выдавала, тенью скользила в глубине и прислушивалась.
– Есть!
Три упругих толчка отозвались в море. Три взрыва. Три попадания.
Первая торпеда рванула под самой кормой линкора, разорвав сталь и образовав громадную пробоину десять на десять, заклинив оба правых вала и выведя из строя машину главного руля. Вода хлынула внутрь, и тут сработала вторая торпеда. Она взорвалась под днищем в районе кормовой 381-мм башни. Третья ударила под носовым машинным отделением, вызвав пожары, а уже огонь привел к детонации носовой группы артиллерийских погребов.