Подавляя крики людей и верблюдов, взвыл мотор, и на вершину бархана, эффектно расшвыривая песок, выкатился легкий танк "Фиат-Ансальдо". Из люка на башне высовывался макаронник в дурацком шлеме, похожем на шапку Мономаха, и весело смеялся, наблюдая, как стрелок шпарит из пулеметов.
Марлен мрачно улыбнулся, сжимая рукоятки. Поведя стволом, он нажал на спуск и выпустил короткую очередь. До танка было не более полусотни метров, а пуля "Браунинга" и со ста метров прошивает стальной лист в двадцать пять миллиметров. Борт "Фиата-Ансальдо" был тоньше…
Звездчатые дыры от попаданий изукрасили танковую "броню", и офицер, торчавший в люке, заорал от боли.
– Что, сука, лапку больно? – процедил Исаев.
Он уже хотел было снять танкиста, но кто-то из бедуинов опередил его, засадив в итальянца из старенького "ли-энфильда". В тот же момент рванул бензобак, и танк, съехав со склона, загорелся.
А на бархан уже въезжала новая цель – трехосный грузовик "Спа-Довунке", в кузове которого прятались под тентом неустрашимые солдаты дуче. Очередь, пущенная по кабине, разнесла двигатель, и грузовик едва не перевернулся. Став боком, он задымил, а итальянцы, громко крича, посыпались из кренившегося кузова, разбегаясь и паля во все стороны из "беретт".
Еще одна очередь добила трехосник – он вспыхнул, потом стали рваться запасные канистры с бензином, и Марлен переключился на итальяшек. Впрочем, бедуины и сами с ними справлялись, стреляя со скал.
Солдатам деваться было некуда, они падали на песок, двое даже залезли под грузовик, и очень невовремя – "Дуванке" медленно перевернулся вверх колесами. Огонь заревел еще сильнее.
И было явление третье: на изъезженный бархан выбрался еще один танк, поводя 37-мм пушкой. Марлен, не думая, выпустил очередь по башне, но пули не смогли ее пробить. Тогда он повел дулом, сосредотачивая огонь на гусенице.
В ленте, кроме обычных патронов, хватало и тех, что отмечались красными кончиками – это были трассирующие. Расстояние до цели было совсем невелико, поэтому трассеры не успевали разгореться красивым малиновым пламенем, они лишь протягивали дымные шнуры, соединяя дуло пулемета и траки. Короткой очереди хватило, чтобы гусеница лопнула.
В ту же секунду, перекрывая жалобный звон, грохнула пушка. Исаев лишь вжал голову в плечи. Снаряд усвистал в пустыню, а вот 12,7-мм пули перебили "Фиату-Ансальдо" вторую гусеницу.
Неизвестно, кто из экипажа танка оказался дурнее – его командир или механик-водитель, а только бронемашина взревела, пуская синий выхлоп, и двинулась вперед, вниз по склону бархана. Лопнувшие гусеницы были с лязгом отброшены, и катки танка погрузились в песок. Двигатель взревел и заглох – "Фиат-Ансальдо" сел по самое днище.
Исаев злорадно усмехнулся – танк стоял на склоне, открывая верх корпуса и башни, где броня была тоньше всего. Очередь легко пробила верхний люк, задевая моторный отсек. Горючее и боеукладка вспыхнули одновременно. Рвущиеся снаряды чудом не сорвали башню, лишь огонь рвался изо всех щелей, испепеляя все живое внутри корпуса.
– Готов! – возбужденно заорал Антон.
– Ага, – выдохнул Марлен.
Надо полагать, бедуинам было лучше видать сверху – крича и потрясая винтовками, они побежали к подбитым машинам, добивая немногих уцелевших.
Шейх мог быть доволен: трофеи перепали знатные.
– С викторией вас! – ухмыльнулся Лушин.
– И вас, – церемонно ответил Исаев.
Глава 22. Большое откровение
Шейх Халид был очень благодарен Марлену, который, по сути, в одиночку отбил нападение заплутавшего итальянского отряда. А уж сколько нужных и просто красивых вещей досталось кочевникам! А оружия сколько!
Поэтому, когда истекла неделя, Халид исполнил свое давнее обещание – выделил верблюдов и дал проводника. Причем в дорогу Исаева с Лушиным снабдили по высшему классу – и водой обеспечили, и провизией. Бедуины редко ели мясо, но тут уж расстарались, напекли и наварили. И оружием обеспечили – выделили три автомата "беретта", с виду смахивавших на "ППШ" с плоским магазином-рожком.
Весь день Марлен с Антоном отсыпались да отъедались, а вечером, когда село солнце, тронулись в путь.
Их провожатый был молод, но преисполнен достоинства. Звали его Саид. Он важно объяснил Лушину, что поведет их от колодца к колодцу до самой реки.
Впрочем, прирожденная живость скоро смазала нарочитую суровость Саида. Еще не взошла луна, а бедуин уже вовсю болтал с Антоном, повествуя о тайнах пустыни.
Остановку по пути сделали совсем короткую, ради Марлена. Луна выбеливала пески и, чудилось, покрывала барханы изморозью – так было холодно. Пустыня быстро остывала после дневного зноя, поэтому даже скромный костерок из травы, нескольких веточек акации и пересохшего кизяка согревал озябшее тело.
– Вот ведь время… – задумчиво проговорил Лушин, подкладывая в огонь откопанный корень. – Бедуины приняли ислам, стали говорить по-арабски, но ведь это лишь в последнюю тысячу лет, а кто их предки, никто не знает. Раньше в этих местах проживали ливийцы, а западнее – гараманты. Может, и те самые древние египтяне, что строили пирамиды, тоже добавили своей крови бедуинам. Кто знает… Вот тот же Халид потчевал тебя всякими пустынными снадобьями. Может, эти его знания еще от гарамантов – те, говорят, сведущи были в знахарстве, как и в колдовстве, впрочем. И откуда взялись сами гараманты, тоже неясно. Античные авторы намекают, что предки этих полукочевников явились из-за моря. С Крита? Или из самой Атлантиды? Как теперь узнать?
– Ты веришь в Атлантиду? – улыбнулся Исаев.
Антон пожал плечами.
– Ну, как – верю… Тут надо точно знать. Понимаешь, Платон слишком подробно дал координаты Атлантиды. Разве так поступают, когда говорят о выдуманной стране? Не в тридевятом царстве, тридесятом государстве, а конкретно – за Геркулесовыми Столпами. Причем Платон в тексте, не помню уже, в "Тимее" или в "Критии", говорит, что за Атлантидой, дальше на западе, лежит земля, которая и ограничивает "тот истинный понт". Может, он Америку имел в виду?
– Может, и так, – проговорил Марлен, благодушествуя.
Сейчас его уже не грызло беспокойство – они возвращались домой, на Родину. Еще не было ясно, как именно добраться до родных мест, но движение уже начато, а с трудностями они справятся.
Антон беспокойно поерзал.
– Марлен… – начал он неуверенно.
– М-м?
– Я все эти дни хотел тебя спросить…
– Не тяни.
– Понимаешь, когда ты лежал в лихорадке, ты был весь мокрый, метался, просил пить… И бредил.
Исаеву стало зябко в душе, и он поежился.
– Бредил? – переспросил он, напрягаясь.
– Да… Только это был не совсем… разгул больного воображения. Ты не гонял чертей, как пьяницы, а вспоминал какую-то девушку…
– Наташу, – облегченно сказал Марлен.
– Да, ты звал именно ее! И еще… Ты постоянно просил прощения у матери… Извинялся… Хм… За то, что ты с батей здесь, а она осталась в будущем.
"Та-ак…"
– В будущем? – изумился Исаев, чувствуя, что фальшивит.
– Да, – негромко сказал Лушин. – Я постоянно дежурил у твоей… э-э… койки, я и Лейла. Но она-то по-русски ни бум-бум, а я все слышал. Как ты спорил с Бергом, как доказывал, что компутеры на больших интегральных схемах советская промышленность освоить не в состоянии, поскольку отсутствует планарная технология. Это я сейчас все составляю по порядку, а тогда пытался понять, о чем ты говоришь, и как-то связывал обрывки в целое. Компутер – это вычислитель?
– Компьютер, – сухо поправил его Марлен.
Антон вздохнул.
– Я узнал то, что не следовало знать шпиону? – грустно улыбнулся он.
– Честно?
– Честно, – твердо заявил Лушин, глядя Марлену в глаза.
– Если честно, то я не знаю, как к тебе относиться. Вот только какой из тебя шпион…
Антон покивал.
– Знаю, что очень перед тобой виноват. Ты едва не помер из-за моей нерешительности… Из-за моего идиотизма, можно и так сказать. И я не буду клясться, что приложу все силы и старания, дабы исправить ошибку, только потому, что ты терпеть не можешь пафос.
– Это точно…
Зависло молчание, но Марлен уже понимал, чувствовал, что сейчас, этой вот ночью в пустыне, должно что-то решиться, что Лушин не будет согласен на недоговоренность.
– Когда Мензис показывал мне фотографии "Ис-15", я был и удивлен, и уязвлен, и горд. Но потом, коварно… хм… проникнув в Центр, я удивился еще больше – и насторожился.
– Насторожился?
– Да. Слишком много было непонятного и необъяснимого. Понимаешь… Построить реактивный самолет за несколько месяцев с нуля невозможно. Нельзя заранее предусмотреть то, что проявится лишь во время испытаний. Испытания за испытаниями, переделки за переделками – вот что такое создание реактивной машины! Это бы заняло лет десять как минимум, но ведь никаких работ тогда у вас не велось – ни по турбореактивным двигателям, ни по аэродинамике. "Ис-15" появился сразу! А так не бывает. Признаться, я подозревал поначалу, что твой отец – перебежчик из Германии, из КБ Мессершмитта или Хейнкеля, но это оказалось полной ерундой. Я ведь могу сравнивать тот уровень, который достигнут в Британии, и тот, который я увидел в цеху у Ильи Марленовича. Они совершенно разные, и до вашего англичанам не дотянуться, как и немцам. Я не буду все перечислять, но было множество деталей, до которых никак не дойдешь сразу, без многолетнего опыта. И больше всего было похоже, что твой отец явился откуда-то с готовыми чертежами. Откуда, спрашивается? Ни одна страна мира не обладает тем, что можно увидеть в Центре! И разве дело в одних самолетах? А ваши радиофоны? Транзисторы – это же настоящий переворот в технике!